Чем слаще вино, тем кислее выходит из него уксус (итал.).
Негоже, чтоб женщина,
Покой наш хранящая,
Тем паче — красавица,
Долг позабыла свой
И в приступе гнева
Замыслила жизнь отнять
У мужа любимого.
«Песнь о Беовульфе» (англосакс.).
Филипп вышел из Капитолия и вместе с сенатором Дилуорти направился по Пенсильвания-авеню. Стояло погожее весеннее утро, дышалось легко и весело; ярче зеленели живые изгороди, розовели цветущие персиковые деревья, словно нежным румянцем покрылись Арлингтонские холмы, и южный ветер дышал теплом, — во всем ясно чувствовалось ежегодное чудо обновления земли.
Сенатор снял шляпу и, казалось, раскрывал душу навстречу сладостному утру. После духоты шумного зала с его тусклым газовым светом, льющимся из-под стеклянного свода, после лихорадочного возбуждения и борьбы страстей, длившейся всю ночь напролет, этот спокойный мир под открытым небом казался настоящим раем. Сенатора охватил не бурный восторг, но скорее благочестивая радость, подобающая истинному христианину и государственному деятелю, чьи благотворительные замыслы разделило и одобрило само провидение. Великая битва окончена, но закон должен еще предстать перед бдительным оком сената, а воля божья подчас проявляется в двух палатах по-разному. И все же сенатор был спокоен, ибо он знал, что сенату присущ ésprit de corps1, которого нет в палате представителей; в силу его каждый сенатор относится со всей любезностью к проектам других сенаторов, и они оказывают друг другу взаимную поддержку, о которой грубые люди сказали бы: «рука руку моет».
— По воле божией в эту ночь палата славно поработала, мистер Стерлинг. Правительство основало учреждение, которое вдвое облегчит разрешение проблемы Юга. И это хорошо для наследников Хокинса, очень хорошо. Лора будет почти миллионершей.
— А вы думаете, мистер Дилуорти, что Хокинсы много получат из этих денег? — наивно спросил Филипп, вспоминая судьбу ассигнований на развитие судоходства по реке Колумба.
Сенатор испытующе посмотрел на своего спутника, стараясь понять, нет ли тут намека на личности.
— Без сомнения, без сомнения, — сказал он. — Я принимаю их интересы весьма близко к сердцу. Будут, разумеется, кое-какие расходы, но вдова и сироты получат все, о чем мечтал для них покойный мистер Хокинс.
Пели птицы, когда они пересекали площадь перед Белым домом, сверкающую молодой изумрудной травой и нежной зеленью деревьев. Они подошли к дому сенатора Дилуорти и остановились на минуту, любуясь открывшимся видом.
— Вот воистину благодать господня, — благочестиво произнес сенатор.
Войдя в дом, он позвал служанку:
— Подите к мисс Лоре и скажите, что мы ее ждем. Мне следовало еще полчаса назад послать к ней верхового с запиской, — прибавил он, обращаясь к Филиппу. — Она будет восхищена нашей победой. Оставайтесь завтракать, будете свидетелем ее радости.
Вскоре служанка вернулась, лицо ее выражало полнейшее недоумение.
— Мисс Лоры нету, сэр, — доложила она. — Видно, всю ночь дома не была.
Сенатор и Филипп разом вскочили на ноги. В комнате Лоры на всем видны были следы торопливых, беспорядочных сборов, ящики наполовину выдвинуты, разная мелочь раскидана по полу. Постель не тронута, — очевидно, хозяйка не ложилась. Из расспросов выяснилось, что Лора накануне не вышла к обеду, извинившись перед миссис Дилуорти и сославшись на сильную головную боль, и слугам велела не беспокоить ее.
Сенатор был ошеломлен. Филипп тотчас подумал о полковнике Селби. Неужели Лора бежала с ним? Сенатор этого не думал. Нет, не может быть. Генерал Леффенуэл, представитель от Нового Орлеана, вчера вечером к слову упомянул, что Селби с семьей накануне утром выехал в Нью-Йорк и намерен сегодня отплыть в Европу.
У Филиппа явилась еще одна мысль, но он не высказал ее вслух. Он схватил шляпу и, пообещав разузнать все, что можно, побежал к Гарри: они не виделись со вчерашнего дня, с тех пор как Филипп пошел на заседание палаты.
Гарри дома не оказалось. Он ушел с небольшим саквояжем накануне, около шести часов вечера, сказав, что едет в Нью-Йорк, но вернется на другой день. На столе в комнате Гарри Филипп нашел записку:
«Дорогой мистер Брайерли, не можете ли Вы приехать к шестичасовому поезду и проводить меня в Нью-Йорк? Мне нужно съездить туда в связи с нашим проектом, получить голос конгрессмена, который сейчас там. Сенатор Дилуорти поехать не может.
Ваша и пр. Л.Х.»
— Ох, пропади оно все пропадом, — сказал Филипп. — Дурень попался-таки в ловушку. А ведь она обещала мне оставить его в покое.
Он задержался лишь на минуту — коротко написал сенатору Дилуорти о том, что́ узнал, предупредил, что немедленно выезжает в Нью-Йорк, — и поспешил на вокзал. Пришлось целый час дожидаться поезда; наконец-то поезд отошел, но казалось, он ползет, как черепаха.
Филиппа сжигала тревога. Куда они направились? Чего ради понадобилось Лоре взять с собой Гарри? Имеет ли этот их внезапный отъезд какое-либо отношение к Селби? Неужели Гарри окажется таким дураком, что даст втянуть себя в какой-нибудь публичный скандал?
Казалось, поезд никогда не дойдет до Балтимора. Потом без конца стояли в Гавр-де-Грас. Разогревшимся буксам пришлось дать остыть в Уилмингтоне. Неужели этот поезд никогда не придет в Нью-Йорк? Только мимо Филадельфии он шел чересчур быстро. Филипп стоял на площадке, отыскивая глазами дом Боултонов, — ему казалось, будто он различает знакомую крышу среди деревьев, и он спрашивал себя, что почувствовала бы Руфь, если б знала, как он близко от нее.
А потом был штат Джерси — нескончаемый Джерси, глупый, надоедный Джерси, где пассажиры вечно спрашивают, на какой это они поезд попали, и где им выходить, и проехали уже Элизабет или не проехали. Оказавшись в Джерси, человек начинает смутно чувствовать, что он попал на несколько поездов сразу и ни на один в отдельности и что он с минуты на минуту прибудет в Элизабет. Он не имеет ни малейшего представления о том, что такое Элизабет, и неизменно решает, что уж в следующий раз непременно выглянет из окна и посмотрит, на что она похожа, эта самая Элизабет, — но так никогда и не удосуживается поглядеть. А если и поглядит, то, вероятно, обнаружит, что это Принстон или еще что-нибудь в том же роде. Все это порядком надоедает, и нельзя понять, что толку называть станции в штате Джерси разными именами. Время от времени прибываешь в Ньюарк, — Ньюарков тут, видимо, штуки три или четыре; дальше идут болота; потом рекламные объявления, высеченные на бесконечных скалах, расхваливают патентованные лекарства, или готовое платье, или нью-йоркские тонизирующие средства от джерсейской лихорадки, — и вот наконец Джерси-сити.
На пароме Филипп купил вечернюю газету у мальчишки, кричавшего: «А вот «Ивнинг Грэм», подробности убийства!» — и торопливо пробежал глазами следующее:
Потрясающее убийство!!!
Трагедия в высшем свете!!!
Красивая женщина застрелила известного ветерана армии южан в отеле «Южный»!!!
Причина — ревность!!!«Сегодня утром совершилось еще одно скандальное убийство, о каких почти ежедневно сообщают газеты, — прямой результат социалистических доктрин и агитации за права женщин, которая превращает каждую женщину в мстительницу за причиненное ей зло, а все общество — в охотничьи угодья, где она поражает жертву.
Около девяти часов некая леди хладнокровно застрелила человека в общей гостиной отеля «Южный», а затем, отбросив револьвер, без сопротивления позволила себя арестовать, причем преспокойно заявила: «Он сам виноват». Наши корреспонденты, немедленно посланные на место трагедии, выяснили следующие подробности.
Вчера днем а отель прибыл из Вашингтона полковник Джордж Селби с семейством; он взял билеты на пароход «Скотия» и намеревался сегодня в полдень отплыть в Англию. Полковник был красивый мужчина лет сорока, человек богатый и с положением, постоянно проживавший в Новом Орлеане. Он отличился в армии южан и получил ранение в ногу, от которого так и не оправился и вынужден был при ходьбе опираться на трость.
Сегодня утром, около девяти часов, хорошо одетая женщина в сопровождении мужчины явилась в контору отеля и спросила, нельзя ли видеть полковника Селби. Полковник в это время завтракал. Посетительница попросила портье передать полковнику, что эти двое просят его ненадолго выйти в гостиную. По словам портье, спутник этой леди спросил ее: «А его-то вы зачем хотите видеть?» И она ответила: «Он уезжает в Европу, надо же мне с ним попрощаться».
Полковнику Селби передали, что его ждут; посетителей провели в гостиную, где в это время находились еще трое или четверо постояльцев. Пять минут спустя в гостиной раздались один за другим два выстрела, и туда сбежался народ.
Полковник Селби лежал на полу, истекая кровью, но был еще жив. Двое только что вошедших мужчин задержали стрелявшую; она не сопротивлялась и немедленно была передана прибывшему в отель полицейскому. Показания всех, кто находился в гостиной во время происшествия, в главных чертах совпадают. Взгляды свидетелей как раз обращены были на дверь, когда, опираясь на трость, вошел мужчина — полковник Селби, — и они обратили внимание на то, что он остановился, словно охваченный изумлением и испугом, и отступил на шаг. В эту минуту леди в капоре подошла к нему и сказала: «Джордж, ты поедешь со мной?» — или что-то в этом роде. Он вскинул руку, как бы защищаясь, и попятился к двери со словами: «Боже мой! Я не могу, не стреляй!» Но тотчас же раздались два выстрела, и он упал. Леди, казалось, была вне себя от бешенства или от волнения и вся дрожала, когда свидетели схватили ее за руки; и она сказала им: «Он сам виноват».
Полковника Селби немедленно перенесли в его комнату и послали за известным хирургом доктором Пшиком. Оказалось, что одна пуля попала в грудь, другая в живот. Был вызван еще один врач, но раны оказались смертельными, и час спустя полковник Селби скончался в тяжких мучениях; однако он до самого конца оставался в полном сознании и успел дать показания под присягой. Суть их заключается в том, что его убийца — мисс Лора Хокинс, с которой он встречался в Вашингтоне на деловой почве, как с кулуарной деятельницей. Она преследовала его своими ухаживаниями и домогательствами и пыталась заставить бросить жену и уехать с ней в Европу. Когда он отказался и начал избегать ее, она стала ему угрожать. За день до его отъезда из Вашингтона она объявила, что, если он попытается уехать без нее, ему не остаться в живых.
Очевидно, тут имело место убийство с заранее обдуманным намерением, и именно с этой целью стрелявшая последовала за полковником Селби из Вашингтона в Нью-Йорк.
Нам стало известно, что убийца — женщина необычайной, ослепительной красоты, всего двадцати шести или двадцати семи лет от роду — приходится племянницей сенатору Дилуорти, в доме которого она провела минувшую зиму. Она родом с Юга, из богатой семьи и слывет богатой наследницей. Однако, по слухам, она, как и некоторые другие прославленные красавицы в Вашингтоне, имеет какое-то отношение к закулисной политике. Если не ошибаемся, мы слышали ее имя в связи с продажей земель в Теннесси университету, создаваемому в Буграх, закон о котором вчера вечером был принят палатой представителей.
Убийцу сопровождал мистер Гарри Брайерли, нью-йоркский франт, временно проживавший в Вашингтоне. Какое отношение он имеет к Лоре Хокинс и ко всей этой трагедии, пока неизвестно, но он также взят под стражу и будет задержан, по крайней мере в качестве свидетеля.
P.S. Один из свидетелей находившихся в гостиной в момент убийства, заявил, что, выстрелив дважды в полковника Селби, Лора Хокинс хотела затем выстрелить в себя, но Брайерли подскочил и вырвал у нее оружие — и это он бросил пистолет на пол.
Дальнейшие подробности и полное жизнеописание всех замешанных в происшествии читайте в следующем выпуске нашей газеты».
Филипп тотчас кинулся в отель «Южный», где все еще царило величайшее волнение и из уст в уста передавались тысячи самых разных и фантастических версий случившегося. Очевидцы, снова и снова повторяя рассказ о виденном, превратили его в весьма драматическую сцену и приукрасили ее всем, что только могло сделать ее пострашнее. А те, кто совсем ничего не видел, пустились сочинять. Жена полковника сошла с ума, говорили они. Дети вбежали в гостиную и, попадав на пол, перепачкались в отцовской крови. По словам портье, он в первую же минуту по глазам посетительницы понял, что она замышляет убийство. У кого-то, кто встретился с нею на лестнице, пошел мороз по коже. Некоторые полагали, что Брайерли — соучастник преступления: это он подговорил женщину убить его соперника. Иные говорили, что убийца держалась уж слишком спокойно и безразлично, — должно быть, она не в своем уме.
Филипп узнал, что и Гарри и Лору отвезли в городскую тюрьму, и отправился туда; но его к ним не пустили. Так как он не был газетным репортером, ему не разрешили в этот вечер увидеться с кем-нибудь из них, но караульный офицер стал расспрашивать его и подозрительно осведомился, кто он такой. Возможно, утром ему и разрешат поговорить с Брайерли.
Последние выпуски вечерних газет сообщили о результатах следствия. Случай был достаточно ясен для присяжных, и, однако, им пришлось долго заседать, выслушивая препирательства врачей. Доктор Пшик утверждал, что убитый скончался от последствий ранения в грудную клетку. Доктор Дуб столь же решительно утверждал, что причиной смерти явилось ранение в область живота. Доктор Пляс высказал мнение, что смерть последовала от совокупности обеих ран, а также, возможно, и от других причин. Он расспросил официанта о том, завтракал ли полковник Селби, что именно он ел и был ли у него аппетит.
В конце концов следствие вернулось к тому бесспорному факту, что полковник Селби мертв, что (как признают врачи) любая из полученных им ран могла оказаться причиной смерти, — и вынесено было заключение, что он умер от огнестрельных ран, причиненных выстрелами из револьвера, находившегося в руках Лоры Хокинс.
Утренние газеты так и пестрели крупными заголовками и изобиловали подробностями убийства. Отчеты вечерних газет оказались всего лишь первыми каплями этого оглушительного ливня. События излагались в самых драматических тонах, заполняя столбец за столбцом. Тут были очерки биографического и исторического порядка. Были длиннейшие отчеты специальных корреспондентов из Вашингтона, подробно описывалась жизнь и деятельность Лоры в столице и перечислялись имена всех мужчин, с которыми, по слухам, она была близка; описаны были особняк сенатора Дилуорти, и семья сенатора, и комната Лоры в его доме, и как выглядит сам сенатор, и что он сказал. Много писали о красоте Лоры, о ее талантах, о ее блестящем положении в обществе, и о ее сомнительном положении в обществе. Было также напечатано интервью с полковником Селлерсом и другое — с Вашингтоном Хокинсом, братом убийцы. Одна газета поместила длинную корреспонденцию из Хоукая о том, в какое волнение повергнут этот мирный уголок и как там приняли ужасную весть.
Были опрошены все причастные к случившемуся. Печатались отчеты о беседах с портье отеля, с посыльным, с официантом, со всеми свидетелями, с полисменом, с хозяином отеля (который подчеркнул, что в его отеле никогда еще не случалось ничего подобного, хотя у него постоянно останавливаются сливки южной аристократии) и с вдовой полковника — миссис Селби. Были тут и чертежи и рисунки, показывающие, как произошло убийство, и вид отеля и улицы, и портреты действующих лиц.
Имелись три подробнейших и совершенно не схожих между собою показания врачей относительно ран, полученных полковником Селби, составленные в столь ученых выражениях, что никто не мог их понять. Печатались ответы Гарри и Лоры на бесчисленные вопросы корреспондентов; имелось также заявление Филиппа, ради чего репортер поднял его ночью с постели, хотя Филипп просто догадаться не мог, каким образом репортер его отыскал.
Если некоторым газетам не хватало материала, чтобы написать о случившемся достаточно длинно, они восполняли пробел энциклопедически основательной и разносторонней информацией о других случаях убийства, в том числе при помощи огнестрельного оружия.
Заявление Лоры было далеко не полным, в сущности отрывочным, — на девять весьма ценных замечаний репортера приходилось одно замечание Лоры, да и то бессвязное, как многозначительно отмечал сам репортер. Но, по-видимому, Лора объявила, что она жена Селби или была когда-то его женой, что он бросил ее и изменил ей, и она хотела поехать за ним в Европу.
— Что побудило вас застрелить его, мисс Хокинс? — спросил репортер.
— Разве я застрелила его? — только и сказала в ответ Лора. — Разве говорят, что я его застрелила?
И больше не произнесла ни слова.
Из этого убийства сделали сенсацию. Весь город только о нем и говорил. Каждое новое сообщение тщательно изучалось, о взаимоотношениях действующих лиц велись оживленные споры, и выдвинутые газетами десятки различных теорий о мотивах преступления обсуждались на все лады.
За ночь хитроумное электричество разнесло по проводам весть во все концы континента и за океан, — и во всех городах и селениях страны, от берегов Атлантики до Аляски, и вдоль всего Тихоокеанского побережья, и даже в Лондоне, в Париже и Берлине миллионы и миллионы людей в то утро повторяли имя Лоры Хокинс; а его обладательница — когда-то кроткая девочка, вчера еще прекрасная королева вашингтонских гостиных — сидела, дрожа от холода, на железной койке в сырой и темной камере Гробницы.
Примечания
В качестве эпиграфа приведена итальянская пословица.
Из «Песни о Беовульфе», памятника англосаксонского эпоса, сложенного в IX—X вв.
Гробница — тюрьма в центре Нью-Йорка, построенная в 1838 г.; свое название получила от архитектурного оформления фасада, напоминающего древнеегипетскую усыпальницу.
1. Корпоративный дух (франц.).
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
