Вена, отель «Метрополь»,
22 января 1898 г.
Дорогой Гоуэлс!
Посмотрите на эту страшную дату. А ведь когда-то я писал: «Хартфорд, 1871 год». Тогда не было Сюзи — и теперь нет Сюзи. А сколько радости лежит между этими датами: прелестная долина душистых лугов и полей, тенистых рощ, а потом вдруг — Сахара! Вы писали о радостях этих былых дней, — да, они были полны радости. Против этого я и восстаю — против того, что человеку расставляют такие ловушки. Сюзи и Уинни были даны нам ради жестокой забавы, чтобы потом их отнять.
Когда мы с вами виделись в последний раз, я рассказал вам завершающую трагедию книги, которую я тогда собирался написать (и я напишу ее, когда это горе отодвинется еще дальше в прошлое), — как человеку приносят труп его дочери, когда он уже испытал все остальные возможные несчастья, — и добавил, что по-настоящему написать такую сцену сможет только тот, кто пережил что-нибудь подобное, что это должно быть написано кровью сердца. Тогда я не знал, что уже очень скоро буду отвечать этому условию. Последнее время я часто вспоминаю об этом. Если бы вы были здесь, мы, наверное, обнялись бы и заплакали, как в вашем сне. Ведь мы и вправду два разбитых корабля, носимые волнами; некоторых наших пассажиров уже нет, а другие разучились улыбаться.
Я не выдержал бы, если бы не работа. Я зарываюсь в нее по уши. И работаю долго — иногда по восемь-девять часов не вставая. И так каждый день, включая воскресенье. Отнюдь не все предназначается для печати — многое меня совершенно не удовлетворяет; 50 000 слов за прошлый год. Это из-за ощущения мертвенности, которое владеет мной со времени смерти Сюзи. Но недавно я занялся новым для меня делом — драматургией, — и оно меня совсем захватило. Не знаю, получится ли у меня пьеса, которую можно будет сыграть, но я все равно напишу их не меньше полдюжины. Боже мой, я даже не подозревал, что это такое интересное занятие. Я напишу двадцать пьес, которые нельзя будет играть! Едва только я по-настоящему втягиваюсь в работу, как прихожу в превосходнейшее расположение духа. Разумеется, во многом эта веселая резвость объясняется тем, что я уже завидел землю, — я имею в виду долги Уэбстера и Ко. (Это между нами.) Мы экономили, как могли, урезывая себя во всем, и теперь нет ни одного бесспорного векселя, который мы не могли бы оплатить. Я сделал пометку «между нами» потому, что объявить о моей платежеспособности могут только наши друзья, занимающиеся этим делом в Нью-Йорке, когда и если сочтут нужным. Есть только две претензии, которые я оспариваю и с которыми хотел бы ознакомиться лично, прежде чем выплатить требуемую сумму, — впрочем, не очень большую. Обе вместе составляют всего 12 500 долларов. Надеюсь, вам никогда не придется нести ношу вроде той, которая была взвалена на мои плечи три года назад. Но при всем при том выплата долгов — истинное удовольствие, и мне приходит в голову, что ради него, пожалуй, стоило пережить все это. Миссис Клеменс это доставляет просто наслаждение, а девочки ни разу не пожаловались на необходимость экономить.
Мы все шлем вам и вашим наш сердечный привет.
Марк.
Примечания
Не знаю, получится ли у меня пьеса, которую можно будет сыграть. — Твен имеет в виду комедию «Мертв ли он?», которую предполагал поставить одновременно в Лондоне и Нью-Йорке. Неудовлетворенный своей работой, писатель сжег рукопись.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
