В 1896 г. Твен публикует свою книгу: «Личные воспоминания о Жанне д'Арк Сьерра Луи де Конта, ее пажа и секретаря». Этот роман заключает своеобразную историческую трилогию, которая была начата «Принцем и нищим», а сердцевину которой составил, в контексте творчества Твена, «Янки».
Роман о Жанне д'Арк кажется, на первый взгляд, инородным на фоне творческой палитры писателя, текстом, выпадающим из его общей проблематики и стилистики. Знаменательно, что сначала роман был опубликован в журнале «Харперс» без указания имени автора, как сочинение, принадлежащее перу анонимного рассказчика. Дело, конечно, было не только в том, что писатель действительно укрылся под именем повествователя: подобный прием широко использовался в литературе: вспомним о И.П. Белкине у Пушкина, юристе Дервиле у Бальзака, Дитрихе Никербокере у Ирвинга и многих других аналогичных приемах. Твен не был уверен в том, что его замысел будет правильно понят и оценен: ведь за ним в массовом сознании закрепилось амплуа юмориста, мастера шутки, весельчака, наделенного жизнерадостной фантазией. Биограф Твена Пейн приводит слова писателя, относящиеся к этому его роману: «Людям всегда хочется потешаться над написанным мною. И они могут быть разочарованы, не найдя у меня смешного. Это будет серьезная книга. Она значит для меня больше, чем все, за что я когда-либо принимался. Я напишу ее анонимно».
На фоне богатейшей твенианы литература, посвященная этому роману, сравнительно бедна. Критики в целом солидарны в том, что книга не стала безусловной художественной удачей Твена. Считалось, что причина — ее известная сконструированность, «заданность», идеализация центрального персонажа, а главное, что писатель покинул то, что составляло его силу — область комического. Сегодня эта точка зрения кажется упрощенной и не вполне справедливой.
К исходу века в творчестве Твена все отчетливее стали проявляться сатирические тенденции. Его мировидение лишилось прежнего оптимизма. Итоги завершающегося XIX столетия виделись далеко не утешительными. Всевластие капитала, тревожившее многих, и, конечно же, Твена, вело к заметной девальвации коренных ценностей демократии.
И вместе с тем история мировой сатиры убеждает: как бы ни был язвителен художник слова в своей атаке на пороки, как общественные, так и человеческие, его обличения нередко диктуются отнюдь не мизантропией, но приверженностью к идеалу справедливости и добра. Так было с Аристофаном, противополагавшем ловким демагогам, лжеученым, воинствующим политиканам героику старины, олицетворенную в высокой трагедии Эсхила. Так было с Рабле, для которого язвы средневековой структуры оттенялись счастливыми добродетелями Телемского аббатства. Так было со Свифтом, для которого мелкие пакости лилипутского короля и его присных контрастировали с мудростью просвещенного монарха в стране великанов. Так было с диккенсовскими «чудаками», живущими по законам дружелюбия и гуманности посреди гротескных эгоистов, лицемеров и стяжателей. Так было с Гоголем, для которого Россия, птица-тройка, подчеркивала обреченность другой России, «мертвых душ».
Так было и в американской литературе, в творчестве крупнейшего после Твена сатирика и первого в США Нобелевского лауреата по литературе Синклера Льюиса. Узколобым мещанам, наподобие Боббита, лицемерам типа Элмера Гентри и болтунам и демагогам, таким как Гидеон Плениш, наконец, политическим авантюристам фашистского типа в духе Бэза Уиндрина, он противопоставлял своих соотечественников, носителей творческого начала, людей честных и благородных (Эроусмит, Дортсворт, Эни Виккерс, Нийл Кингсблад). Эроусмит, герой одноименного романа, ученый-врач, исследователь, был любимым персонажем Синклера Льюиса. Он даже отождествлял себя с ним и своеобразный «автонекролог» назвал: «Смерть Эроусмита».
Подобные примеры могут быть продолжены. Когда-то марксистских исследователей Шекспира озадачивало то обстоятельство, что в образе Генриха V из одноименной исторической хроники он представил идеализированную фигуру монарха. Но его Генрих V был укором другим преступным венценосным узурпаторам типа Ричарда III.
Твеновская Жанна д'Арк была попыткой писателя, возможно, последней, предложить образ абсолютно положительного героя. И даже не столько героя, сколько нравственного примера для современников, погрязших в своекорыстии, плоском прагматизме и ориентации исключительно на материальные ценности.
Знаменательна история создания этого произведения. Однажды в пору юности, писатель обнаружил фрагмент какой-то книги о Жанне д'Арк; удивительная история этой девушки пленила воображение Твена. Он постарался узнать о ней побольше и поподробнее. И в течение многих лет эта тема словно бы таилась у него в «подсознании», пока, в начале 1890-х гг., он не испытал внутреннюю потребность ее художественной разработки и воплощения. Впрочем, значительно раньше он стал накапливать подготовительные материалы для своего произведения. Он, в частности, проштудировал фундаментальные работы французских и английских историков, среди которых наиболее обстоятельно труды исследователя Ж. Мишле, его пятый том фундаментальной «Истории Франции». Когда, в 1951 г., состоялся аукцион библиотеки М. Твена, то в поле зрения попало множество книг о Жанне д'Арк с карандашными пометками и закладками Твена. Серьезность темы подчеркивалась основательным подходом к ней Твена.
Впрочем, видимо был еще один стимул, подвигший Твена на создание книги о Жанне д'Арк; он ускользнул от внимания твеноведов. Как раз в начале 1890-х гг. он познакомился с рядом русских революционеров, противников царизма, прежде всего, с С.М. Степняком-Кравчинским, книгу которого «Подпольная Россия», ему подаренную, посвященную борцам с царизмом, он прочел с «глубоким и жгучим интересом».
Обращаясь к далекой французской истории, в подвиге народной героини Франции он находил там уникальный пример самопожертвования и героизма.
При этом Твену пришлось столкнуться с причудливой чересполосицей точек зрения и интерпретаций, когда реальные факты «сплавлялись» с домыслами и легендами. Образ Жанны нередко мифологизировался и использовался в идеологических целях.
Сама фигура Жанны д'Арк была настолько уникальной, а во многом и таинственной, что нелегко поддавалась объяснению с точки зрения понятий и нравственных норм XIX столетия.
Марк Твен не был первым в литературе, кто обратился к образу Орлеанской девы.
Жанна д'Арк кик мифологема мировой литературы. Мировая история знает несколько монументальных «ключевых» фигур, столь впечатляющих и «магнетических», что на протяжении столетий они, став мифологемами, являют предмет неослабного внимания не только исследователей, историков, но и писателей. К ним, в первую очередь, следует отнести Александра Македонского, Юлия Цезаря, Кромвеля, Наполеона, Петра I и многих других. О них накоплены не только библиотеки специальных исторических трудов; они получили беллетристическую, художественную интерпретацию в поэмах, повестях, романах, романтизированных биографиях, драмах, в кино и изобразительном искусстве. Среди них одна из самых притягательных, светлых, героических, в чем-то труднообъяснимых фигур — Жанна д'Арк.
Жанна — больше чем историческое лицо. Орлеанская дева — национальный символ Франции. Ее жизнь, личность сразу же обросли легендами, приняли «житийные» очертания. Ее интерпретация у разных художников слова приобретет специфическую окраску. Самый культ Жанны то возрождается, то затухает в контексте определенной исторической ситуации. Так в эпопее придворного поэта-классика Жана Шаплена (1595 г.) — «Девственница, или Освобожденная Франция» главная героиня представала фигурой, откровенно ангажированной, воплощением религиозно-мистической идеи. С этой концепцией остроумно и энергично полемизировал Вольтер в знаменитой ирокомической поэме «Орлеанская девственница» (1735 г.), в которой образ главной героини был нарочито «огрублен». Просветитель Вольтер осмеивал саму идею целомудрия Жанны, поднятую на щит церковниками, лицемерие и фанатизм которых вызывал у него неприкрытую антипатию. «Дегероизации» и «снижению» образа Жанны способствовал исполненный иронии вольтеровский сюжет. Святой Дионисий, покровитель Франции, желает спасти ее от гибели в многолетней войне с англичанами с помощью невинной девушки. Ему удается обнаружить таковую в лице служанки одного из трактиров. Эта красивая девушка никак не может уразуметь, почему Дионисий считает ее «сосудом избрания». Для выполнения своей миссии спасения Франции она должна хранить свою непорочность. Но выясняется, что одерживать победы на поле брани много легче, нежели защитить девственность от постоянных притязаний французских воинов, охотников до прелестей неотразимой воительницы. Хотя святой Дионисий помогает ей отстаивать свою чистоту, поэма строится, как цепь эротических эпизодов, находящихся на грани «дозволенного» с точки зрения литературных вкусов «века Разума». Но в своем полемическом запале и склонности к фривольности Вольтер впал в другую крайность, лишив Жанну героико-патриотического ореола.
Своеобразной полемикой с Вольтером является шиллеровская «Орлеанская дева» (1801 г.), трагедия героико-романтической тональности. Драматический конфликт в душе героини — между чувством и долгом. Она отказывается от любви к англичанину Лионелю ради выполнения наказа Богоматери — спасти Францию. Она убивает Монтгомери, но пасует перед чувством к английскому предводителю Лионелю, врагу, которого должна уничтожить. В конце концов, она побеждает свою слабость, одиночество, обретает единение с народом и героически гибнет в победоносном сражении. М.Н. Ермолова, прославившаяся, в частности, исполнением роли героини Шиллера, писала, что та должна выказывать «не столько трагическое сострадание, сколько приподнятое поэтическое настроение, чувство восхищения».
В 1841 г. во Франции были опубликованы материалы, относящиеся к судебному процессу над Жанной д'Арк. Это позволило во многом очистить этот образ от разного рода мифологизированных и легендарных наслоений и приблизиться к серьезному историческому объяснению этого удивительного феномена.
Эти документы послужили основой для двухтомного исторического труда «Жизнь Жанны д'Арк» (1968 г.) Анатоля Франса. В нем писатель, художник иронического, сатирического склада ума, высмеивавший фанатизм, суеверия, ложные претензии (что показали и «Современная история», и «Остров пингвинов»), — показал иную сторону своего таланта, любовь к национальной культуре и истории.
Наконец, в 1924 г. Б. Шоу предлагает свою драматургическую версию образа французской героини. Как и присуще Шоу, он полемизирует со своими предшественниками, причем сразу со всеми — Вольтером, Шиллером, Твеном и Франсом. Свою концепцию он излагает в пространном предисловии: при этом образ «реальной», а не «романтизированной» девы интерпретирован с точки зрения конкретных условий средневекового общества. Для Шоу Жанна — крестьянская девушка, честная, смышленая, чуждая фанатизму; ее победы — результат ее полководческого таланта и здравомыслия; а видения и озарения — элементарные обманы. Ее природный талант вызвал злобу и зависть интриганов, которые во имя личных выгод приносят в жертву интересы Франции.
«Я думала, у французов есть друзья при дворе французского короля, — говорит Жанна. — Но я нахожу лишь волков, которые грызутся лишь над клочьями ее истерзанного тела». Шоу еще один пример художника сатирического склада, одушевленного верой в человеческое благородство. Его находит Жанна в простых людях: ради них и ради Франции она совершает свой подвиг. И в горьком одиночестве она возвышается до подлинной исторической героини: «Если я пройду через огонь — я войду в сердце народа и поселюсь там на веки вечные».
Новый смысл обретает образ Жанны в условиях XX века, столкнувшегося со страшной угрозой фашизма. Дева — в центре известной драмы Жана Ануя «Жаворонок» (1953 г.). Жанна — сама «чистая душа», которая возложила на себя героический груз ответственности за всех людей в мире. Пьеса была перекличкой с событиями недавнего: Франция, оказавшаяся под пятой нацистов, ответила им героическим движением Сопротивления.
Своеобразной полемической «перелицовкой» шиллерского сюжета стала пьеса Бертольта Брехта «Святая Иоанна скотобоен» (1932 г.).
В чем же своеобразие книги Твена на фоне богатой художественной литературы о Жанне д'Арк?
Сразу же отметим: всего ближе Твену, безусловно, шиллеровская концепция. Главным для него была возможность на избранном материале создать героический характер.
Сюжет и композиция. В основе сюжета — линейный, биографический принцип. Перед нами жизнь Жанны от ранних детских лет в маленькой деревушке Домреми до мученической смерти, так как она видится повествователю, Сьерру Луи де Конту, свидетелю, а нередко и участнику всех главных событий, другу героини и ее восторженному почитателю. Короткий, но славный путь Жанны, прожившей всего неполных 19 лет, отчетливо членится на три этапа, отраженных композиционно в трех частях книги: «В Домреми»; «При дворе и на войне»; «Суд и мученичество». Сьерр де Конт относится к Жанне с нескрываемым и легко объяснимым восхищением: его рассказ героизирован и романтизирован. Это уже не простое жизнеописание, а своего рода житие святой, каковой она предстает. Сьерр де Конт не только верит в знамения, голоса свыше, божественное предназначение Жанны. В книге настойчиво подчеркивается, что в человеческом, нравственном плане Жанна — «чудо». Если в «Янки» темные стороны средневековья представлены в гротесково-пародийном сказочном ключе, то в «Жанне» XV век, грубый, самый жестокий и развращенный со «времен варварства», представлен пусть и с несомненным нажимом, но в реальных очертаниях. Жанна (исключая ее преданных друзей) и та социальная среда, в которой она пребывает, противостоят друг другу как день и ночь» (вспомним, что XV век предстает перед нами и в «Соборе Парижской Богоматери» В. Гюго).
В предисловии условного, конечно, переводчика, т. е. Твена, представлена концепция героини книги: она была «правдива»; скромна и деликатна»; «полна сострадания»; «стойкой»; «непоколебимой в своей вере»; «верна»; «беззаветно мужественна»; «незапятнанно чиста душой и телом»; «абсолютно чуждой своекорыстия», «эгоистических побуждений». Такой она была в обстановке бесчестия, всеобщего бесстыдства и грубости, трусости, безверия, предательства, раболепия, развращенности, жестокости и мерзости. Сама логика и характер событий, описанных в книге, служит подтверждением вывода, заявленного в предисловии переводчика: «Дела, совершенные Жанной д'Арк, могут быть причислены к величайшим в истории подвигам, если учесть условия, в каких она действовала, препятствия, какие ей встретились, и средства, какими она располагала». Задача, выпавшая на долю Жанны, «ребенка по годам», «невежественной», «неграмотной деревенской девушки», заставшей солдат, уставших от поражений, страну, разоренную, раздираемую междоусобицами, казалась невыполненной. Но она совершила невероятное: повела французов от победы к победе и повернула ход Столетней войны. Она заслужила звание: освободительница Франции. Ее подвиг лишь осветил трагическим светом ее горестную судьбу «самого невинного, прекрасного и удивительного создания», жертвы предательства короля и попов, отправивших ее на костер.
«Предисловие переводчика» словно бы задает тон повествованию, самой манере, предельно ясной. Тенденция лежит на поверхности. Сами названия глав, на которые членится роман, достаточно красноречивы: «Наши сердца горят любовью к Франции»; «Жанна объявляет о своей великой миссии»; «Жанна убеждает короля»; «Жанна воодушевляет войско»; «Жанна превращает трусов в смелых победителей»; «Жанна воодушевляет ничтожного короля»; «Пять великих деяний Жанны»; «Жанна побеждена предательством» и т. д.
Рассказ, обращенный к своим близким, Сьерр Луи де Конт записывает в глубокой старости, перешагнув 80-летний рубеж, начиная повествование с первых впечатлений детства, проведенных в деревне Домреми. Они совпадают с тяжелейшим периодом изнурительной Столетней войны между Англией и Францией: только что в 1415 г. англичане одержали победу при Азенкуре, слабоумный король Карл VII оказался пешкой в руках захватчиков, по стране бродили «вольные шайки» разбойников, бургунды вели линию на раскол страны.
Но для детей в Домреми, среди которых дочь крестьянина — Жанна, ее младшая сестра и трое ее братиков, другие деревенские дети, — пора игр и забав еще радужна, а сердца «горят любовью к Франции», когда они слушают декламацию, одушевленную патриотизмом «Песнь о Роланде». Впрочем, в этой обычной деревушке есть удивительная достопримечательность, одна из важных примет детства главной героини — «волшебное дерево Домреми». Вокруг него дети водят хороводы. А рядом с деревом появляются таинственные сказочные существа лесовики. В Домреми, подвергшейся нападению и разграблению, происходит и важнейшее событие в жизни 14-летней Жанны, всеобщей любимицы: когда она сидела у подножья Волшебного Пука, к ней нисходит архангел Михаил, глава небесного воинства, и сообщает о великой миссии, на нее возложенной: Жанне предначертано встать во главе войска и повести его на освобождение Франции. С этого момента вся жизнь боговдохновенной Жанны, — бесстрашное и неуклонное выполнение этого наказа. Даже во внешнем облике Жанны происходят перемены: «Ее речь и движения были решительны, глаза горели каким-то новым огнем, и держалась она совсем по-новому и голову несла высоко и гордо». С этого момента и начинается череда ее удивительных подвигов.
Жанна, авторитет которой безусловен, отправляется в поход. Ее маленький отряд растет. Рядом с ней — сестра, братья, несколько других персонажей, хвастун Паладин и смешливый Ноэль (они напоминают героев ранних произведений Твена). Всякий раз, вступая в схватки с врагом, попадая в засады, Жанна выказывает не только мужество, но талант военачальника. Наконец, она достигает лагеря дофина, будущего короля Карла VII. Вопреки козням приближенных короля (с противодействием завистников и интриганов ей еще придется неоднократно сталкиваться), она добивается свидания с дофином. Жанна убеждает Карла в той божественной миссии спасительницы Франции, которую ей уготовано свыше выполнить. Со своим отрядом Дева пробивается в осажденный англичанами Орлеан. Ее приход вдохновляет защитников города. Самый облик Девы оказывает огромное воздействие на воинов.
Под пером героя-рассказчика фигура Жанны обретает романтико-героические масштабы. Вот образец романного стиля: «...Других таких глаз не было на земле и не будет. Глаза у Жанны были так глубоки и чисты, какими не бывают земные очи, они говорили, они не нуждались в помощи слов. Одним своим взглядом Жанна могла выразить все, что хотела. Этот взгляд мог укротить гордеца и вселить в него смирение; мог придать мужество трусу и сковать отвагу самого отважного. Ее взгляд смирял злобу и ненависть, умиротворял бушующие страсти: он мог вдохнуть веру в неверного и надежду в тех, кто отчаялся, мог очистить дурные помыслы...»
В этой неграмотной совсем юной деревенской девушке таится дар воительницы. Находясь в Орлеане, она организует удар по англичанам, блокирующим город, и громит их, снимая осаду. Эта победа поднимает дух народа. Неприятельские крепости сдаются без сопротивления. В кровавой битве при Паше она наносит англичанам сокрушительное поражение. Это перелом в долгой, мучительной, изнурительной войне, Франция вступает на путь освобождения. Дева получает самый высокий титул: Освободительница. Теперь перед ней новая задача: коронация дофина. Она должна стать моральным фактором, объединяющим страну. И как всегда она сталкивается с интригами приближенных, нерешительностью, слабостью самого короля. Твен дает понять: в планах у Девы были глубокий здравый смысл и проницательность. «Откуда она это знала? — задается вопросом Твен. — Ответ тут очень простой: она была крестьянкой. Этим все сказано. Она вышла из народа и знала народ». И далее следуют принципиальные значимые рассуждения писателя: принято мало считаться с «бесформенной, загадочной и косной массой», именуемой народом. И, тем не менее, прочна только та власть, которую поддерживает народ.
Происходит торжественная коронация дофина в Реймсе. Отныне он — Карл VII. И когда король предлагает Жанне просить любую награду за свои подвиги, пусть даже способную разорить казну, она в очередной раз выказывает природное благородство. Просит отпустить ее домой, а родную деревню Домреми отныне освободить от податей.
Она требует от короля немедленно идти походом на Париж. И вновь наталкивается на препятствия: приближенные монарха медлят, трусят, ведут бесконечные переговоры с сепаратистами-бургундами, теряют время, устраивая перемирия с противником. Для Жанны ясно: враг Франции не только англичане и бургунды, разоряющие страну, но и изменники в их собственных рядах. Не случайно одна из глав романа названа: «Жанна побеждена предательством». Ко всем своим добродетелям Жанна обладает и даром пророчества. Она провидит ход войны, то ее направление, которое должно принести победу. Уже после гибели Жанны происходят некоторые события, ею предсказанные. В одной из схваток Дева получает ранение. Голос свыше сообщает, что она не должна быть на поле боя. Но когда ее друзья оказываются в беде, она спешит им на помощь и попадает в плен.
Начинается заключительная часть исторической драмы: «Суд и мученичество».
По законам войны Жанна имеет право на выкуп. Король, конечно, мог бы ее спасти. Но он от нее отворачивается. Против Девы организуется заговор.
Сначала герцог Бургундский продает ее, помещенную в клетку, англичанам, а те, в свою очередь, передают ее церковному инквизиторскому суду с тем, чтобы признать Жанну еретичкой и дискредитировать в глазах французов. Если бы они просто ее казнили, то Жанна превратилась бы в своего рода знамя освобождения. Правда, при этом цинизм сделки определялся следующим: если церковный суд не сумеет признать ее виновной, король получает ее обратно. Дева, принесшая великие благодеяния Франции, униженная, ощущает не только неизбывное одиночество, но и полную беззащитность.
Третья часть представляется наиболее документированной: в ней с основательностью воспроизводятся перипетии судебных процессов над Девой, процессов, свидетелем которых был де Конт. На этот раз, Жанна сталкивается не с врагом на поле боя, а мужественно, проявляя неукротимый дух, противостоит в неравной борьбе «сборищу мастеров юридического фехтования», фанатикам-богословам, лжесвидетелям, бесчестным судьям во главе с откровенным негодяем Кошоном. Автора «Жанны» упрекали в том, что обрисовка героини грешит сентиментальностью, что Твен оставил привычную, опробованную юмористическую стезю. При этом как-то упускают, что роман обнаружил новые краски на твеновской палитре, способность писать о трагическом. Воссозданные им сцены противоборства безжалостно травимой Жанны, постоянно закованной в цепи со своими мучителями нельзя читать без волнения. Допросы, провокационные, изнурительные, имеют целью запутать и замучить Жанну, твердую в своей вере, не теряющую ясность ума, — все заканчивается ничем. Мельчайшие эпизоды недолгой жизни Жанны исследуются инквизиторами на предмет обнаружения в них ереси. Это не дает никакого результата. Во время одного из заседаний ей удается нанести церковникам удар, который мог бы ее спасти. Она требует, чтобы ее судил сам Папа. Тогда она была бы оправдана. Но Кошону удается уйти от подобного пагубного для судилища поворота.
Один за другим проходит череда заседаний. Судьи требуют, чтобы она подчинилась Церкви. Голоса не разрешают ей подчиниться. Для нее — это истина, и ничто не может сбить ее со служения Богу.
Но судьба Жанны предопределена. По мере приближения к финалу трагизм повествования нарастает. Это подчеркнуто самими заголовками: «Жанна не страшится Кошона»; «Жанна не страшится пыток»; «На краю гибели Жанна предстает во всем своем величии»; «Осуждена, но не сломлена»; «Казнь отсрочена для новых пыток».
При всем мужестве Жанна отнюдь не монолит. Кошон столь подл, что вызывает у Жанны ужас. В минуты отчаяния у нее вырываются «показания», столь необходимые инквизиторам, обвинившим ее в том, что она «колдунья» и связана с «дьяволом». Гибель Жанны предстает в романе, как одно из самых гнусных преступлений реакционных церковников.
Финальные сцены романа не могут оставить равнодушным. В мировой литературе немало сцен, рисующих состояние человека перед казнью (вспомним о Гюго). Твен передает всю боль и отчаяние Жанны, когда к ней приходят сообщить о том, что ее ожидает. И одновременно мужество в те страшные мгновения, когда пламя костра должно оборвать ее жизнь.
В заключение сообщается о судьбах героев романа. Гибель Жанны почти на целых четверть века задержала окончание войны, длившейся 115 лет. А с ней — и освобождение Франции. Состоялся новый суд над Жанной, на это раз «реабилитационный»; она была очищена от всех обвинений. Карл VII, который мог бы спасти Жанну, и на этот раз действовал не без корыстного умысла: для него было важно, что победу ему даровала не «колдунья», а девушка, вдохновленная Богом и неистребимой любовью к Франции.
Твен называл книгу о Жанне своей любимой, хотя критики и не считают ее наиболее совершенной в художественном плане. Но в ней писатель выразил свой нравственный идеал, и где-то подспудно, но высказал укор в адрес тех своих современников, которые озабочены лишь личным преуспеванием, лицемерны и корыстолюбивы. Пафос романа в заключительных словах Твена: «Любовь, Милосердие, Доблесть, Война, Мир, Поэзия, Музыка — для всего этого можно найти множество символов, все это можно представить в образах любого пола и возраста. Но хрупкая стройная девушка в расцвете первой юности, с венцом мученицы на челе, с мечом в руке, которым она разрубила узы своей Родины — разве не останется она, именно она, символом патриотизма до скончания времен?»
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
