Главы Марка Твена в романе «Позолоченный век», написанном им в соавторстве с Чарльзом Д. Уорнером, относятся к лучшим образцам его ранней социальной сатиры. Заглавие романа имеет иронически-разоблачительный характер. Апологеты капиталистического разгула, начавшегося вслед за победой Севера в гражданской войне, не раз пытались объявить его «золотым веком» американской жизни. С легкой руки Твена и Уорнера прогрессивные американские историки закрепили за периодом капиталистического грюндерства в США наименование «позолоченный век».
Иронически-разоблачительный тон сохраняется и в предисловии к роману. «Читатель убедится, что наша книга описывает несуществующее общество, — заявляют авторы (эти строки в предисловии принадлежат Уорнеру); самое большое затруднение для писателей, вступивших в эту область художественного вымысла, — недостаток ярких и убедительных примеров. В стране, где неизвестна лихорадка наживы и где никто не томится жаждой быстрого обогащения, где бедняки простодушны и довольны своей судьбой, а богачи щедры и честны, где общество сохраняет первозданную чистоту нравов, а политикой занимаются только люди одаренные и преданные отечеству, — в такой стране нет и не может быть материала для истории, подобной той, которую мы создали на основе изучения нашего несуществующего государства».
Доли Твена и Уорнера в «Позолоченном веке» количественно почти равны. Однако Твену принадлежит все наиболее ценное в социальном и художественном отношении.
Это зарисовки частной жизни и социального быта в городках-деревушках на американском Западе в первой половине XIX столетия и сатирические картины политических нравов в США в период после гражданской войны. Обедстаун в Теннесси и Гоукай в Миссури написаны Твеном по рассказам родных и по воспоминаниям детства и отрочества. В сквайре Гоукинсе он воспроизводит некоторые черты своего отца, а в Вашингтоне Гоукинсе — старшего брата Ориона Клеменса. Прототипом для полковника Селлерса послужил, по словам Твена, брат его матери, Джеймс Лэмптон. История с теннессийскими землями принадлежит к фамильной истории семейства Клеменсов.
Центральные в романе, вашингтонские главы Твена основаны также на личном знакомстве с материалом. В 1868 году, вернувшись из путешествия по Европе, Твен некоторое время работал в Вашингтоне секретарем сенатора от Невады Вильяма Стюарта и имел возможность близко наблюдать работу законодательных органов США и закулисную деятельность кулуарных клик.
И позднее, уже после женитьбы, Твен навещал столицу. В письме к жене из Вашингтона, от 8 июля 1870 года, он рассказывает, что побывал на обеде, где присутствовали бывший вице-президент США Гемлин и сенатор от Канзаса Помрой (подробности политической карьеры которого пригодились Твену в дальнейшем в «Позолоченном веке»). «Ездил в сенат и сидел там до половины одиннадцатого вечера, только что вернулся в отель, — пишет Твен. — Материала — на целую книгу. Это просто золотая жила!»
Хотя Уорнер, как видно, разделяет с Твеном сатирический замысел романа и даже участвует в его выполнении при разработке второстепенных мотивов, принадлежащая ему вторая сюжетная линия «Позолоченного века» имеет почти идиллический характер и полностью относится к либерально-буржуазной литературной традиции своего времени. Это главы, посвященные добродетельному капиталисту квакеру Боултону и истории любви его дочери Руфи к добродетельному же молодому американцу Филиппу Стерлингу, завоевывающему богатство и счастье «честным путем».
Если в «Закаленных» Твен несколько отступил во времени сравнительно с «Простаками за границей», то «Позолоченный век» в большей части злободневен как газета. Основное действие романа развивается в конце 60-х и в начале 70-х годов XIX века, когда Соединенные Штаты оказались ареной деятельности ничем не ограниченного и поощряемого правительством частнокапиталистического предпринимательства. В романе показана спекулятивная лихорадка и жажда наживы, охватившая широкие слои населения США, жалкая судьба слабых и ослепленных иллюзиями людей, безнаказанность капиталистических разбойников. Особое внимание в романе уделено коррупции политических и законодательных органов США, закупаемых оптом и в розницу отдельными капиталистами и предпринимательскими объединениями. В тех главах романа, где характеризуются политические нравы в Вашингтоне, выведена целая галерея жуликов и карьеристов, выступающих в роли «избранников американского народа».
Историческая достоверность и социальная ценность разоблачительного общественно-политического материала, привлеченного Твеном в «Позолоченном веке», не вызывает сомнений. Афера с несуществующим городом Наполеоном, заканчивающаяся расхищением огромных казенных сумм, воспроизводит в типических чертах бесчисленные финансовые аферы этих лет.
В частности, Твен широко привлекает факты, связанные с делом железнодорожно-строительной компании «Кредит Мобильер», которое было в центре внимания американской прессы в 1872—1873 годах. В ходе разоблачения спекулятивной и мошеннической деятельности этой компании выявились многочисленные случаи подкупа конгрессменов, сенаторов и членов правительства. Как и герои «Позолоченного века», все они с помощью различных ухищрений ушли от ответственности. Кулуарная борьба вокруг законопроекта о мифическом негритянском университете, сопровождаемая в романе почти поголовным подкупом всего законодательного корпуса США, также отражает реальные черты связи американского «большого бизнеса» XIX столетия с правительственными кругами. Политическая биография сенатора Дилуорти воспроизводит биографию реального сенатора Помроя, тесно связанного с аферой «Кредит Мобильер». Махинации Уида и О'Райли, обирающих население Нью-Йорка, почти во всех деталях совпадают с мошенническими действиями так называемой «банды Туида» (по имени босса демократической партии — Уильяма Туида), орудовавшей в муниципальных органах Нью-Йорка во второй половине 1860-х годов. Множество других черт общественной и частной жизни в романе документально точны.
Не подлежит сомнению, что такой широкой, изобилующей яркими и убедительными деталями картины хищничества капиталистов и разложения политической власти в США, какая нарисована в твеновских главах «Позолоченного века», американская литература еще не видела.
Твен был уже не новичком в политической сатире. Еще в Неваде он приобщился к политической журналистике и высмеивал неспособность и продажность местных политических деятелей. В Сан-Франциско он разоблачал злоупотребления муниципальных властей и полиции. В пародирующем нравоучительную литературу для детей «Рассказе о дурном мальчике», опубликованном в 1865 году, Твен заканчивает описание карьеры своего героя следующими словами: «Всякими плутнями и мошенничествами он нажил состояние, и теперь он — самый гнусный и отъявленный негодяй в своей деревне — пользуется всеобщим уважением и стал одним из законодателей штата». Недолгий, но содержательный опыт службы в Вашингтоне дал Твену материал для рассказов: «Как я служил секретарем», «Подлинная история великого говяжьего контракта», «Подлинная история дела Джорджа Фишера» и «Как меня выбирали в губернаторы», опубликованных в 1869—1871 годах, то есть в канун «Позолоченного века». В этих рассказах Твен разоблачает и высмеивает бюрократизм, подкупность и политическую демагогию в законодательных органах США и в американском правительстве, а также бесчестные методы, применяемые политическими кликами при выборах на государственные должности. Он пользуется в своей сатире обычным методом гротеска, но его задорный смех не может скрыть очевидной тревоги.
В «Позолоченном веке» Твен как бы суммирует свои наблюдения. Вот небольшая лекция, которую читает одному из героев книги — Гарри Брайерли — финансист с Уолл-стрита, добившийся в конгрессе ассигнований для фиктивного акционерного общества.
«Утвердить ассигнование в конгрессе стоит немалых денег. Давайте прикинем: за большинство в бюджетной комиссии палаты представителей надо заплатить сорок тысяч долларов — по десять тысяч на брата; за большинство в сенатской комиссии — столько же: опять сорок тысяч; небольшая добавка одному-двум председателям одной-двух комиссий, скажем, по десять тысяч долларов каждому, то есть двадцать тысяч, — и вот вам ста тысяч долларов как не бывало! Затем идут семь кулуарных деятелей, по три тысячи долларов каждый, — двадцать одна тысяча долларов, одна кулуарная деятельница десять тысяч; несколько членов палаты представителей или сенаторов с безупречной репутацией (конгрессмены с безупречной репутацией стоят дороже, так как они придают всякому мероприятию нужную окраску), — скажем, десяток на сенат и палату представителей вместе — это тридцать тысяч долларов; затем десятка два конгрессменов, которые вообще не станут голосовать, если им не заплатят, — по пятьсот долларов каждому, — еще десять; затем обеды в их честь — скажем, в общей сложности на десять тысяч; подарки и игрушки для жен и детей — на эту статью можно тратиться без конца, и жалеть тут денег не приходится, будем считать, что всего здесь ушло тысяч десять; и, наконец, печатная реклама... Ах, дорогой сэр. Реклама разорит кого угодно... И, пожалуй, лучшее, что мы сделали в этой области, — нам удалось уговорить одного правительственного чиновника, восседающего в Вашингтоне прямо-таки на гималайских высотах, написать в широко распространенную газету, издаваемую святой церковью, о наших скромных планах развития экономики страны, и теперь наши акции прекрасно расходятся среди набожных бедняков. Для таких целей ничего нет лучше религиозной газеты... Само собой разумеется, я говорю о крупных столичных газетах, которые умеют и богу послужить и себя не забыть, — вот к ним-то и надо обращаться, сэр, именно к ним...
Гарри погрузился в раздумье и через некоторое время сказал:
— Мы посылаем миссионеров в разные страны просвещать темных и невежественных туземцев. Насколько было бы дешевле и проще привозить их всех сюда и давать им возможность вкусить нашей цивилизации у самых ее истоков».
Для понимания объема сатиры Твена в «Позолоченном веке» (и одновременно пределов ее) наибольший интерес представляют два центральных образа романа, целиком принадлежащие его перу, — сенатор Дилуорти и полковник Селлерс.
Сенатор Дилуорти, прожженный делец и бесстыдный демагог, в котором автор как бы персонифицирует пороки американской политической жизни, чувствует себя в системе американской буржуазной демократии, как щука в пруду с карасями. Он охотно берется провести через конгресс заведомо нелепый план полковника Селлерса, предусматривающий постройку города Наполеона на заболоченном пустыре в глухом западном штате, равно как и другой тоже заведомо жульнический проект покупки обширных пустующих земель, на которых якобы должен быть основан негритянский университет. В обоих случаях от конгресса требуют ассигнований, которые должны осесть в карманах участников спекуляции. Дилуорти очень умело проводит кулуарную обработку и подкуп конгрессменов и сенаторов в Вашингтоне. Прочный успех Дилуорти у избирателей основан на искусной эксплуатации их провинциальной отсталости, мещанских предрассудков, религиозного ханжества, а также карьеризма и алчности местных политиканов. Крах планов Дилуорти и Селлерса вызван случайным успехом противника Дилуорти, честного человека, которому авторы, как видно, чтобы подчеркнуть условность такого персонажа на американской политической сцене, дают символическое наименование Нобл (по-русски Благородный). Однако и после неудачи Дилуорти с помощью друзей в сенате сохраняет свое политическое могущество.
Отношение автора к Дилуорти не вызывает сомнений. Это плакатно написанная фигура хитрого и опасного хищника, врага общества.
Сложнее обстоит дело с Селлерсом. Селлерс тоже не праведник, он лгун, хвастун и любитель пожить на чужой счет, но автор наделяет его добросердечностью и простодушием, резко контрастирующими с теми темными финансовыми замыслами, которые он вынашивает и в которых участвует вместе с Дилуорти.
Селлерс живет мечтой о богатстве. Он неутомимый прожектер и непоколебимый оптимист. «Воздух прямо насыщен деньгами!» — восклицает он. То, что он намеревается добыть свои миллионы долларов путем спекуляций, ничуть не смущает Селлерса. В чаду своих фантазий он не видит, что его планы обогащения немногим отличаются от планов разбойника на большой дороге. Больше того, он считает себя глубоко порядочным человеком.
Когда в порыве благодарности Вашингтон Гоукинс говорит Селлерсу, что если бы американский народ знал о его замечательных душевных качествах, то, конечно, избрал бы его в конгресс, полковник чувствует себя не на шутку обиженным.
«Радость на лице полковника угасла, он опустил руку на плечо Вашингтона и молвил сурово: «Я всегда был другом вашей семьи, Вашингтон, и, кажется, всегда старался в меру своего разумения поступать с тобой прямо и честно... И, мне кажется, никогда в моем поведении не было ничего такого, что дало бы тебе право так меня оскорбить».
Вашингтон Гоукинс выходит из испытаний «позолоченного века» разбитым и преждевременно поседевшим, но полковник Селлерс удаляется, насвистывая песенку, полный новых ошеломляющих планов и надежд на близкий успех.
Если Дилуорти жулик и только жулик, то Селлерс жулик, искренне считающий себя честным человеком и ожидающий от общества признания своей добропорядочности.
Строя таким образом характер Селлерса, Твен, без сомнения, подмечает важные черты американской действительности. Хищничество в сфере частного предпринимательства не только не считалось безнравственным в моральном кодексе американской буржуазии, но признавалось похвальной предприимчивостью, и этот кодекс американские капиталисты на протяжении многих и многих десятилетий навязывали широким кругам американского народа. Селлерс при всей гротескности своего характера есть типическая фигура американской жизни и несомненное достижение американской литературы на пути к социальному реализму. Однако молодой Твен пока что не видит трагического содержания созданного им образа.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
