Положение писателя-юмориста всегда было неблагодарным. С незапамятных времен почтенные критики и респектабельные рецензенты сбрасывали со счетов популярных юмористов, считая их вульгарными, грубыми, мелочными и унылыми карикатуристами с извращенной фантазией, посвятившими себя изображению «худших», «наименее привлекательных сторон человеческой натуры». Такого рода критики всегда относили юмористические произведения к «легкому жанру», а не к настоящей литературе.
Марку Твену, как и другим великим юмористам, пришлось дорого расплачиваться за свой юмор, за репутацию писателя-юмориста. В одной из бесед с Пейном он сказал: «Люди никогда не примут всерьез того, под чем стоит моя подпись. Все хотят смеяться, читая мои произведения, и досадуют, если не находят в них смешного».
Это отношение к писателю сохранилось по сей день. Специалисты изучили Твена вдоль и поперек, не оставив без внимания ни одной подробности его жизни и творчества. Но все это не мешает большинству американцев по-прежнему считать Твена либо юмористом, либо писателем для детей.
Конечно, юмор не нуждается в оправдании, и я вовсе не хочу сказать, что распространенное мнение, будто Марк Твен только юморист, снижает значение его творчества. В этой связи полезно вспомнить предостережения Хоуэлса. Стараясь внушить современникам, что Твен был далеко не только «комик», Хоуэлс в то же время советовал читателям XX века не отвергать юмор, за который Твен заслужил любовь человечества. Он предостерегал молодое поколение и от другого рода ошибки: «Не принимать все за чистую монету, как прежде их отцы ничего не принимали за чистую монету».
Такая опасность тоже не исключена. Но более распространенной оказывается тенденция считать, что великим писателем Марк Твен был лишь тогда, когда он выступал как юморист, и что все его попытки найти себя в других жанрах ни к чему хорошему не привели. Эти критики видели заслугу писателя только в юмористических произведениях, замалчивая существенные черты его мировоззрения, о которых современникам Твена так же важно было знать, как и нам.
Мы должны быть благодарны Твену за юмор, но еще более — за серьезные мысли, многократно им высказанные и сделавшие его юмор долговечным; сам писатель под старость говорил, что «серьезные мысли являются основой творчества и придают ему подлинную ценность». Известно, что Твен как обличитель общественных порядков имел свои слабые стороны. Он нередко бывал поверхностным, торопливым, неточным. Он и сам признавал, что ему не хватает терпения довести что-нибудь до конца. «Я разбрасываюсь: меня интересует то одно, то другое, — говорил он, — и все ненадолго. Я не пчела, я светлячок!» Во многих вопросах Твен занимал неправильную позицию и подчас из-за предубежденности доходил до абсурда в трактовке того или иного явления. Глупое постоянство есть свойство небольшого ума, правильно подчеркивал он, но и непостоянство отнюдь не всегда является плодом мудрости. Его уверенность в своей правоте иногда переходила в упрямство. Никто не станет отрицать, что его бурная вспыльчивость и поспешные выводы были помехой его яркому сатирическому таланту.
Однако несмотря на все это, значение его критики общественных порядков чрезвычайно велико. Ибо Марк Твен при всех своих недостатках взыскательно и с большой ответственностью относился к своей роли социального критика. С самого начала литературной деятельности он стал на сторону беззащитных и угнетенных и боролся средствами сатиры с коррупцией, социальным неравенством и жестокостью, где бы он их ни обнаруживал.
Социальная критика Марка Твена шла по многим направлениям, она наличествует и в его ранней, грубоватой юмористике, в книгах путешествий, в воспоминаниях о жизни на Миссисипи, в романах, письмах, записных книжках и статьях. Но главным в творчестве писателя была его жгучая ненависть к тирании и беззаконию, нетерпимости, отвращение к ханжеству и притворству, страстное свободолюбие, гордость за род человеческий, любовь к людям и к жизни и нескрываемое, открытое презрение ко всему злому, жестокому, эгоистическому, алчному и мелкому. Несмотря на колебания и противоречия, он был верен правилу, что писатель обязан всеми силами противодействовать любым видам деспотизма. «Высмеять почести, к которым стремятся люди, и их тщеславные цели», — занес он в записную книжку. И он боролся с ними всем своим оружием: карикатурой, бурлеском, иронией, едким сарказмом и юмором, неизменно проявляя высокое сатирическое мастерство.
Марк Твен умел точно и беспристрастно оценивать факты и питал необычайную склонность к совершенно точной передаче деталей в своих произведениях. Тем не менее он сознательно прибегал к преувеличениям, пользуясь приемами бурлеска. Он был убежден, что лучший способ бороться со злом, догматизмом и ханжеством — это изображать их гиперболически, доведенными до полного абсурда, заимствуя манеру великих сатириков прошлого. Перо, «раскаленное в аду», создавало божественную комедию, а Твен умел всадить в бок читателю нож, потому что при этом заставлял его смеяться. Он умел говорить злые вещи, пробуждая гнев и стыд у всей нации своим разоблачением алчности и лицемерия.
Но какими бы приемами ни пользовался Твен, в какую бы форму он ни облекал свои произведения, скучным он никогда не был. Хоуэлс, занимавший пост редактора «Атлантик», наградил высшей, по его мнению, похвалой одну из книг Твена, заявив, что, принявшись читать ее, он впервые за много лет перестал чувствовать себя редактором и превратился в простого читателя. Надо сказать, что Твен пренебрегал законами композиции, писал растянуто, наслаждаясь отступлениями. «Формальные схемы, — говорил он, — примерно столь же приятны, как тугой воротничок». Но американцы не возражали. Он говорил с ними на привычном им разговорном языке, который звучал у него сильно и просто, но в то же время красиво, изящно и ритмично. Прав Хемингуэй, заявивший, что Марк Твен был родоначальником американской литературы.
Однако критики непрестанно повторяют, что даже лучшие произведения Марка Твена имеют много недостатков. Ну и что ж, конечно! В каждом достойном произведении литературы бывают недостатки, и любой достойный писатель допускает иногда ошибки. Но ценность писателя определяется тем, что в его произведениях есть глубокие мысли, которые волнуют его современников и сохраняют свое значение для грядущих поколений.
Иногда говорят, что Марк Твен занимал решительную позицию только «по малым и безопасным вопросам», как, например, «христианская наука» или «миссионерские организации за рубежом». Но достаточно прочесть его произведения, и станет ясно, что он критиковал все современные ему виды лицемерия и угнетения. Он глубоко возмущался коррупцией, в которую втягивали выборных народных представителей разные дельцы, эти подлинные, хотя и тайные, владыки Америки, какими он изобразил их в «Позолоченном веке». Его беспокоила роль церкви и прессы, служивших агентурой привилегированных классов и клеветавших на рабочее движение и его цели, которые сам писатель считал вытекающими из интересов народа и всячески защищал; его тревожило губительное влияние расизма — предубежденность против негров, евреев, китайцев; жестокость империалистов, распоряжавшихся в колониях, и множество других важных проблем. Не было такой области в жизни страны, которую Твен не затронул бы, — он писал о государстве и политике, о церкви, о равноправии женщин, об экономике, печати, о рабочем движении, о правах национальных меньшинств и, разумеется, о войне и империализме. На большинство этих проблем «он смотрел честными глазами, — как удачно выразился Оуэн Вистер, — честно думал о них и откровенно высказывался».
Вероятно, для большинства американцев первым прочитанным ими произведением, рисующим негров с симпатией и уважением, были «Приключения Гекльберри Финна», где так тепло изображен бесстрашный и добрый негр Джим. А вторым, надо полагать, была повесть «Простофиля Вильсон», в которой читатель находил столь же правдоподобный и заслуживающий уважения образ молодой негритянки невольницы Роксаны. В этих книгах Твен показал, что невольник негр, хотя его низводили до положения животного, сохранял душу и был, как всякий человек, достоин любви и уважения. Твен никогда ничего излишне не подчеркивал, не старался назойливо уговаривать читателя, но созданные им образы с исключительной убедительностью говорят сами за себя.
В обеих названных книгах Твен описывал прошлое, но не потому, что он был обуреваем тоской по далеким счастливым временам или мечтал уйти от настоящего, а потому, что хотел показать свободолюбие негритянского народа в условиях страшного рабства и подчеркнуть его право пользоваться обретенной наконец свободой. В других великих произведениях — «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» и «Принце и нищем» Твен воспользовался формой исторического повествования для показа превосходства демократии над монархией, республиканского строя над дворянским строем, разума над предрассудками и организованного рабочего класса над покорными слугами, зависящими от произвола хозяина. Разворачивая действие своих романов в средние века, Твен не ограничивался критикой несправедливых порядков далекого прошлого и бичевал не то, что давно ушло в прошлое. Разоблачаемые им несправедливые порядки удивительно напоминали порядки, царившие в 80-х годах XIX века, и он старался сделать эту аналогию абсолютно ясной для всех. И он преуспел, доказательством чему служит уже тот факт, что его романы были «взяты на вооружение» участниками современных ему битв за расширение демократических прав в области политики и экономики.
Твен никогда не уставал разоблачать пороки американского общества, но он также утверждал, что американский общественный строй — самый лучший из всех, когда-либо существовавших на свете. И это были не пышные слова и размахивание флагом, а проявление истинного патриотизма, исполненного высокого смысла и убежденности. Он призывал американцев понять, что истинный патриот отвергает узкий шовинизм, убеждал их отказаться от войн за империалистическое господство, как от войн безнравственных, подлых, жестоких, убеждал снова сделать Америку моральной и политической силой, помогающей созданию демократии во всем мире. Это была истинно патриотическая любовь к Америке, которая накалила его гнев в «Соединенных Линчующих Штатах» и в беспощадной статье «Человеку, Ходящему во Тьме». Если кто-нибудь еще сомневается, был ли Марк Твен первоклассным мастером социальной сатиры, пусть он прочтет эти статьи, а заодно с ними «Военную молитву», бичующую войну и поджигателей войны. Каждая фраза в этих произведениях — жемчужина.
Эти шедевры социальной критики были написаны в то время, когда, по уверениям некоторых, цинизм и пессимизм составляли главное содержание творчества Марка Твена и когда он якобы потерял всякую веру в человечество и сочувствие к нему. Отмечать только это — значит бессмысленно клеветать на великого человека.
Действительно, Марк Твен проявлял некоторые черты пессимизма, усиливавшиеся по мере наступления старости. И все же, чем старше он становился, тем серьезнее была его критика общественных порядков. Никогда не относился он более придирчиво к недостаткам американской демократии, чем на рубеже века, обрушиваясь на империализм; но никогда и не был так обеспокоен судьбой демократии — ее сохранением и развитием. Он боялся, что американцев не удастся вывести из спячки с тем, чтобы они успели использовать свои возможности, и издевался над людьми, которые покорно гнули спину перед теми, кто их предал. Но эти сомнения никогда не лишали его веры в идеи и идеалы демократии, а также в истинный дух американского народа — дух, который он сам столь часто характеризовал, как стойкий, независимый, благородный, не без доли полезного юмора и скепсиса.
Свои многократные презрительные высказывания в адрес всего человечества Твен опровергал добрым сочувствием людям, большой любовью к ним. Эти чувства преобладали во всех его произведениях, даже в «Таинственном незнакомце», — повести, безусловно самой пессимистической из всего написанного им. Несмотря на сгущающиеся тучи личного горя, омрачившего последние годы писателя, и все недостатки, которые он находил у «проклятого людского рода», Твен оставался замечательным человеком, чутким и отзывчивым, отнюдь не пессимистом, он посвятил себя борьбе за свободу человечества и продолжал отдавать свой великий талант, свое феноменальное владение словом этому великому делу.
«Всю жизнь, — пишет Элен Келлер, — он боролся с несправедливостью, где бы ее ни обнаруживал: в отношениях между людьми, в политике, в войне. Я ценила его общественные взгляды, возможно, потому, что они очень часто были похожи на мои собственные.
Он считал себя циником, но цинизм не делал его равнодушным к владычеству жестокости, злобы и лицемерия. Он часто говорил мне: «Элен, в мире очень много зрячих, но равнодушных глаз». Он кипел от негодования, наталкиваясь на равнодушное, покорное отношение к любому злу, которое можно было исправить».
Ни один американский писатель никогда столько не думал о благе человечества, и ни один столь болезненно не переживал его ошибок.
В 1916 году Шервуд Андерсон писал Уолдо Фрэнку: «То, что вы говорите о Марке Твене, меня заинтересовало. Я часто задавал себе вопрос, почему он и Уолт Уитмен не занимают того места, которого они, по-моему, заслуживают, среди очень немногих подлинно великих американских художников».
Да, Твен, безусловно, был великим художником. Его критика общественных порядков, выраженная в романах, рассказах, статьях и памфлетах, может быть поставлена в один ряд с критикой Мильтона, Свифта, Дефо, Юния1, Вольтера, Томаса Пейна и Бернарда Шоу как с точки зрения литературной, так и с точки зрения влияния на общественное мнение. Его юмор, острый как меч, разит лицемерие общественной и политической жизни, защищает и обогащает демократическое наследие американского народа и помогает американцам понимать себя и другие народы мира.
Марк Твен был нашим величайшим социальным критиком. И голос его, преодолевая время, звучит как голос нашего современника.
Примечания
1. Юний — не раскрытый по сей день псевдоним английского публициста, выступившего в 1769—1772 гг. в английской газете «Паблик эдвертайзер» с резкой критикой торийского правительства и короля Георга III.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
