Марк Твен продолжал писать очерки для «Алты» и «Энтерпрайз», начал публиковаться в «Чикаго трибюн», «Гэлакси» и — большой успех — был оформлен вашингтонским корреспондентом «Нью-Йорк трибюн», одной из самых влиятельных газет США. Он неплохо зарабатывал, его часто приглашали выступить на званых обедах, он стал модным, на обеде в «Вашингтонском клубе корреспондентов» его речь была признана «лучшей из всех речей, когда-либо произнесенных человеком». Ему исполнилось 33 года, но жизнь так и оставалась неустроенной, он жил как на вокзале, ощущал себя неприкаянным бродягой; не жил, а только собирался... Но все изменилось, когда на Рождество он поехал в Нью-Йорк встретиться с Дэниелом Слоутом.
Фотографию своей будущей жены Оливии Лэнгдон Твен увидел еще во время круиза на «Квакер-Сити», ее показал брат девушки Чарлз. После круиза Чарлз Лэнгдон много рассказывал своему отцу Джервису про юмориста, с которым познакомился, и когда они узнали, что Твен приехал в Нью-Йорк, Джервис пригласил Твена на обед 27 декабря в отеле «Сент-Николас», после чего предложил познакомить с семьей. Оливии тогда исполнилось 23 года. Красивая, хрупкая, большеглазая брюнетка, за несколько лет до этого она перенесла травму и несколько лет была прикована к постели. Несмотря на ее полное выздоровление, в семье ее считали больной и потенциальной старой девой; она была слишком серьезной и романтичной, много читала, любила Джейн Остин, Теккерея, Готорна.
31 декабря Твен обедал у Лэнгдонов, в тот же день пошел с ними на выступление Диккенса, гастролировавшего в США, 1 января 1868 года наносил визит знакомой, миссис Берри, вместе с Чарли Лэнгдоном, а там оказалась Оливия с подругой. Он прожил в Нью-Йорке еще неделю: был представлен Генри Бичеру и Гарриет Бичер-Стоу, встретился с Мозесом и Эммой Бич, но в основном торчал у Лэнгдонов. С Оливией разговаривал трижды. В первую годовщину встречи Сэм писал Оливии: «Я пережил сильнейшую внутреннюю борьбу в день, когда увидел Вас... я пытался удержаться, чтобы не полюбить Вас всем сердцем. Моим изумленным глазам Вы казались духом, который спустился с небес, чем-то таким, чему следует поклоняться почтительно и на расстоянии».
После возвращения в Вашингтон Твен опубликовал рассказ «Факты о моей отставке» и «Человек, который остановился у Гэдсби» — юмореску о вашингтонских бюрократах, впоследствии включенную в книгу «Пешком по Европе». По совету Генри Бичера заключить с Блиссом контракт на книгу, 21 января поехал к нему в Хартфорд, в Коннектикуте. (Блисс вспоминал, что гость был одет ужасно, потрепан, неопрятен; наверняка, он и к Лэнгдонам являлся таким же неряхой.) Неделю Твен провел в Хартфорде, он остановился в доме Блисса. Заключили контракт, согласно которому автор имел право на пять процентов доходов от книги. Позднее Твен говорил, что это было единственное разумное решение за всю жизнь.
Рядом с домом Блисса была конгрегационалистская церковь Холма Приюта — Твен пошел послушать проповедь и заслушался. Молодой проповедник Джозеф Хопкинс Туичелл был хорошим оратором. В своей проповеди он упирал на милосердие Божие и оставлял надежду всем; красавец, спортсмен, весельчак, поэт, говорил образно, шутил остроумно и мягко. Жена Блисса представила ему Твена, они сразу ощутили взаимную симпатию, эта дружба продлится всю жизнь. Твен был приглашен на обед к Туичеллу и его жене Джулии Хармони: они поженились за два года до этого, по любви, в доме царила атмосфера счастья и уюта.
В феврале Твен окончательно расстался с сенатором, ему предлагали должность в сенате, но он отказался, Вашингтон ему наскучил. Джон Росс Браун, знакомый журналист, собирался с дипломатической миссией в Китай, звал с собой, но уезжать далеко от Оливии он не хотел. В марте стало известно, что с публикации будущей книгой появились проблемы: «Алта» заявила, что владеет авторскими правами на письма с «Квакер-Сити». Чтобы договориться, ему пришлось ехать в Сан-Франциско. Там он уладил разногласия с редакцией, пообещав продолжать для нее писать, и вполне успешно с 22 апреля по 2 июля гастролировал в Калифорнии и Неваде, докладывал Блиссу, что залы полны и он уже к 1 мая получил 1600 долларов. Составлял книгу, получившую в конечном итоге название «Простаки за границей».
Несколько глав он дал Брет Гарту для журнала «Оверленд мансли», публикация вызвала скандал: непочтительность к святым местам, издевательство над религией. Брет Гарт посоветовал смягчить отдельные выражения — Твен послушал совета. Один из выброшенных фрагментов не публиковался до 2009 года: «Врата дьявола», так назывался шахтерский поселок, жителям которого надоело, что все осуждают это имя, и они переименовали его в «Пасть Иеговы». После возвращения в Нью-Йорк 4 августа предоставил Блиссу рукопись книги, издатель предложил свои правки, ему не понравилось описание того, как паломники воровато отламывают у памятников куски. Даже название, предложенное автором, тоже кощунство: «Путь новых паломников», слишком похоже на «Путь паломника» Беньяна, книгу, высоко чтимую верующими. Твен в этом случае проявил упорство и настоял, чтобы его название осталось хотя бы как подзаголовок. Дирекция «Америкэн паблишинг компани» отказывалась издавать неприличную книгу, но Блисс путем шантажа сумел ее отстоять.
С августа по ноябрь 1868 года Твен навестил семью Оливии пять раз. В первый раз пробыл неделю, и начал робко за ней ухаживать. По вечерам в семье музицировали, смеялись. Одновременно с ним у Лэнгдонов гостила их молодая родственница Хэтти Льюис, вспоминавшая: «Моя кузина Оливия и я немного волновались: как нам развлекать холостяка, да еще писателя! Нам было неясно: как он будет себя вести? Будет ли он все время шутить? И должны ли мы делать то же? Я чувствовала, что имею одно преимущество перед кузиной. Она была богата, красива и умна, но у нее не было чувства юмора и она не понимала шуток, пока ей их не разъяснят. Но скоро я обнаружила, что мое чувство юмора ничего не значило в сравнении с достоинствами кузины. М-р Клеменс очевидно предпочел ее серьезность моей несерьезности». Твену действительно больше всего в Оливии нравилось ее серьезное, «положительное» отношение к жизни («Миссис серьезность» — так он ее будет потом звать), и его не смущало, что к его остротам она остается холодна.
В своей автобиографии Твен с восхищением говорил про Оливию: «У нее был непринужденный смех девочки. Она смеялась редко, но когда это случалось, то звучало музыкой»; «Она была стройна, и красива, и ребячлива — и она была женщиной и девочкой одновременно. Она осталась такой и в последний день ее жизни. Под серьезной и сдержанной наружностью пылали неугасимые костры дружелюбия, энергии, преданности, энтузиазма и безграничной любви. Она была слаба здоровьем, но ее поддерживала сила духа, ее оптимизм и храбрость были неистребимы. Совершенная искренность, абсолютная правдивость были у нее врожденными. Она судила о людях уверенно и точно. Ее интуиция почти никогда ее не обманывала. В ее суждениях о характерах и поступках друзей и посторонних всегда было место милосердию. Я сравнивал ее с сотнями людей и остаюсь в убеждении, что я никогда не знал человека с таким чудесным характером. Она всегда была жизнерадостна и умела передать свою жизнерадостность другим».
Однако Оливия не сразу оценила ухаживания Сэма. Да и ее семья отнеслась к этой затее отрицательно. Твен объявил Чарлзу, что влюблен в его сестру, — тот возмутился; сделал предложение самой девушке — она отказала. Ее родители и подруги были в ужасе. Как жених для девушки из хорошей семьи он выглядел весьма непривлекательно: беден, профессия сомнительная, репутация тоже, одет как чучело, дымит как паровоз, говорят, что он алкоголик, не умеет вести себя за столом, в церковь ходит нерегулярно. Все же Оливия перед его отъездом сказала, что будет относиться к нему как сестра. Это давало слабую надежду. В письме от от 7 сентября — первом после отказа — Твен умоляет Оливию по-дружески писать ему: «Я не раскаиваюсь, что любил Вас, люблю и буду любить. <...> Я прошу Вас писать мне иногда как другу, который, как Вы понимаете, будет делать все, чтобы быть достойным Вашей дружбы, или как брату, который ставит честь сестры так же высоко, как свою, ее желания для него закон, ее невинные суждения для него выше, чем вся людская мудрость... Пишите мне изредка хоть что-нибудь — тексты из Евангелия, если не придумаете ничего другого, или о вреде курения, или цитируйте Ваш сборничек проповедей — да что угодно. Мне достаточно знать, что это от Вас...»
Дочь Твена Сюзи в своей книге написала: «Вскоре папа опять приехал на Восток, и они с мамой поженились». Твен прокомментировал: «На самом деле все шло далеко не так гладко. Было сделано три или четыре предложения и столько же получено отказов. Я разъезжал по стране с лекциями, но успевал время от времени заглядывать в Эльмиру и возобновлял осаду». В сентябре он получил второй отказ, расстроился, но надежды не терял. Он придумал план: надо как-то задержаться у Лэнгдонов надолго. «Сколько я ни ломал голову, все мои выдумки казались слишком прозрачными; я даже себя не мог обмануть, а уж если человек не может обмануть самого себя, едва ли ему поверят другие. Но наконец удача пришла, и с совершенно неожиданной стороны. То был один из случаев — столь частых в прошедшие века, столь редких в наши дни, — когда в дело вмешалось провидение». После третьего отказа он собирался уезжать, лошадь понесла, он прикинулся, что подвернул ногу, хозяевам пришлось нести пострадавшего в дом, где он пролежал десять дней. Несмотря на очередной отказ, но он почувствовал, что дело движется. Теперь надо было на время исчезнуть. Пусть она соскучится.
Юморист Твен становился популярен не только в Америке. В ноябре английская газета «Лондон Бродвей» опубликовала рассказ «Людоедство в поезде» — людей занесло снегом и они решают, кого съесть, — пародия на процедуру выборов. Блисс предложил новый тур — надо рекламировать «Простаков». 17 ноября Твен отправился в турне по Востоку, начал его в Кливленде и там, не исключено, получил от «матушки Фербенкс» какой-то умный совет, ибо его четвертое предложение Оливия приняла.
Миссис Клеменс не оставила воспоминаний, и о том, почему она переменила решение, можно судить лишь по письму подруге Элис Хукер: «Эта большая любовь медленно, постепенно проникала в мое сердце — и завладевала мною всецело». Но ее родители были против: отец был серьезно болен, после его смерти Оливия унаследует четверть миллиона долларов, жених, кроме того, что был плох сам по себе, мог оказаться искателем приданого. Состоялся тяжелый разговор с будущим тестем, тот упрекал Сэма за тайные ухаживания. Но в конце концов она все же согласились на тайную помолвку, состоявшуюся 26 ноября.
В письме Туичеллу от 28 ноября Твен писал: «Услышь громкий звук бубна и дай себе волю на всю катушку! — я бился, и я выиграл бой! Я победил! Отвергнутый трижды — изгнанный однажды — принятый наконец — и любимый! — клянусь духом великого Цезаря, если бы в городе была церковь с достаточно высоким шпилем, я бы пошел и перепрыгнул через него! Я осаждал ее родителей 48 часов, и в конце концов они не смогли выдержать осаду и сдались, и они дали условное согласие — то есть если ее чувства останутся неизменными, и я докажу, что не совершил ничего преступного и постыдного в прошлом и буду хорошо вести себя в будущем и остепенюсь, я смогу получить солнце их семьи, ангела их домашнего очага...»
Читать дальше
на правах рекламы
• hydropeptide косметика цены . Домашнийуход.рф - Интернет-магазин косметики для домашнего ухода за кожей. Быстрая доставка по России. Предлагаем купить HYDROPEPTIDE в широком ассортименте.
