Новые жизненные реалии находили свой отзвук в литературе. Завершали свой путь выдающиеся современники Твена: У.Д. Хоуэллс и Генри Джеймс; последнее примерно двадцатилетие отмечено переходом автора «Писем Асперна» к так называемой «поздней манере». В 1890-е гг. в литературу пришли писатели «новой волны», прежде всего натуралистической ориентации, придерживающиеся эстетических воззрений Золя. Они разделяли детерминистскую концепцию личности как продукта среды, акцентировали роль наследственности, впервые сделали предметом художественного внимания темные стороны действительности: нищету, трущобы, нравственную деградацию, проституцию, детскую обездоленность. Натурализм, в его «американском варианте», обладал своей спецификой, был внутренне полемичен по отношению к «традиции утонченности» с ее ориентацией на лакировку, уход от острых социальных жизненных проблем.
Натуралисты впервые эстетически осваивали малоизвестные пласты действительности. Хамлин Гарленд (Hamlin Garland, 1860—1940 гг.) создал свои наиболее значительные произведения на исходе века. В очерково-новеллистическом сборнике «Главные проезжие дороги» (Main Travelled Roads, 1891 г.) он рисует нелицеприятную суровую картину тяжелого фермерского труда. Высокоталантливый, проживший недолгую жизнь Стивен Крейн (Stephen Crane, 1871—1900 гг.) в знаменитой повести «Мэгги — девушка с улицы» (Maggie — A Girl Of The Street, 1895 г.) осваивает тему нью-йоркского «дна». Герои повести Мэгги Джонсон и ее брат Джимми выросли в порочной среде, посреди нищеты, грубости и алкоголизма. Брошенная своим любовником, оставшись без средств к существованию, Мэгги выходит на улицу продавать себя, а затем в отчаянии кончает жизнь самоубийством. Заметным образцом батальной прозы стал роман Крейна «Алый знак доблести» (Red Badge Of Courage, 1895 г.), правдиво воспроизводящий ощущения солдата на поле боя. Он отразил процесс освобождения от фальшивых стереотипов и «героизации» войны. Эта позиция была плодом работы Крейна военным корреспондентом. Он был также мастером психологической новеллы, а в своих стилевых исканиях предугадал некоторые художественные приемы «новой прозы». Это уловил высоко ценивший Крейна Хемингуэй.
Разделял доктрину натурализма и Фрэнк Норрис (Frank Norris, 1870—1902 гг.), создавший роман широкого эпического дыхания «Спрут» (The Octopus, 1901 г.). Он был задуман как первая часть оставшейся незавершенной «Трилогии пшеницы»; в романе впечатляюще воссоздана драматическая борьба фермеров, разоряемых в результате наступления всесильного треста.
В 1900 г. Драйзер, после почти десятилетия, отданного газетной работе, публикует свой первый роман «Сестра Керри» (Sister Carrie). С определенной исторической дистанции очевидно, что драйзеровский дебют, вызвавший недовольство критики консервативно-охранительного толка, не только важнейшая веха в писательской карьере автора. Он — одна из точек отсчета в истории литературы США. Роман фактически открыл дорогу американскому реализму XX века. Судьбы главных героев, Керри Мибер и Герствуда были развернуты контрастно: восхождение молодой женщины и падение ее возлюбленного. В их жизненных коллизиях глубинные закономерности американского образа жизни. Выявлена та нравственная цена, которой оплачивается успех. Это был первый роман Драйзера, давший его недругам повод обвинить писателя в «аморальности», что вынудило его замолчать почти на десять лет. Во втором романе «Дженни Герхардт» (1911 г.), вышедшем уже спустя год после смерти Твена, Драйзер вновь напомнил о себе как мастер изображения женской психологии, как художник, остро ощущающий социальную несправедливость и контраст богатства и бедности. Первые тома «Трилогии Желания» («Финансист», 1912 г., «Титан», 1915 г.) подчеркнули роль Драйзера как мужественного поборника реализма, своей тяжелой поступью торившего дорогу жизненной правде. Позднее, в Нобелевской речи Синклер Льюис дал свою хрестоматийную характеристику Драйзеру как «первооткрывателю», поборнику «смелого и страстного изображения жизни». Драйзер бросал вызов «викторианским» и пуританским табу, в частности в изображении личной жизни своих героев. Знаменательно, что выступления натуралистов, а также Драйзера, не нашли прямого комментария у Твена; видимо, их эстетические принципы оставили равнодушным автора «Гека Финна». В свою очередь, Драйзер, в своей, не лишенной полемических перехлестов, статье «Два Марка Твена» (1935 г.) упрекал великого писателя в том, что будучи скован правилами «хорошего тона», тот не решался высказать всей нелицеприятной правды.
На заре нового столетия ярко загорелась звезда Джека Лондона, выходца, как и Драйзер, из самой гущи жизни, «человека, сделавшего себя». Он быстро завоевал признание не только у себя на родине, но и за океаном. Лондон открыл миллионам читателей, прежде всего в своих «северных» рассказах, увлекательный мир приключений и борьбы с опасностями, мир, в котором живут исполненные мужества герои, привлекательные, в чем-то похожие на самого создателя. В этом герое, благородном и незаурядном, проявлялись порой ницшеанские черты жесткого индивидуалиста, как это случалось с Вульфом Ларсене из «Морского волка» (Sea Wolf, 1904 г.); это был один из его наиболее известных романов. Ясная и доходчивая манера Лондона, импонировавшая «массовому» читателю, представляла реализм, одухотворенный романтикой. Социалистическое движение, радикальные идеи увлекли его: он оставил нашумевший роман, во многом предугадавший популярный позднее жанр антиутопии — «Железная пята» (Iron Heel, 1907 г.) о трагических последствиях всевластия «железной пяты» крупного капитала и кровавых итогах восстания доведенных до отчаяния масс, уподобленных «людям бездны». Творчество Лондона, писателя плодовитого, было неровно: он отдал дань сочинению «популярных», «развлекательных» книг, особенно в последние годы, и пропитанной наивным радикализмом публицистике, и спорным философским и социологическим теориям. Но лучшим произведением, которым он вошел в историю литературы, остается его знаменитый роман — «Мартин Иден» (Martin Eden, 1909 г.), во многом автобиографический. В нем Лондон конкретно и живо запечатлел драматическую судьбу писателя, его становление, тернии на его пути, самый процесс творческих исканий. Лондон пережил в последние годы кризис: он лихорадочно работал, но его вдохновение иссякало, а уровень книг — снижался. Он умер в 1916 г., пережив Твена на шесть лет. Одна из русских газет отозвалась на его кончину некрологом: «Американский Горький».
В то самое время, когда Твен активно трудился над своей «Автобиографией», появилась мемуарно-автобиографическая книга Генри Адамса (Henry Adams, 1838—1918 гг.), выходца из знаменитой семьи Адамсов, философа, историка, литератора, «Воспитание Генри Адамса» (Education of Henry Adams, 1907 г.). Адамса сближало с Твеном пессимистическое мировидение, разочарование в современной цивилизации. В последней ему виделось засилье прагматизма, бездушного техницизма, культа «машины» и, одновременно, забвение, упадок духовно-эстетических и религиозных ценностей.
В начале 1900-х гг., когда Твен стал публиковать свои сатирические памфлеты, осуждавшие милитаризм, лжепатриотизм, политику экспансионизма, в США набирало силу движение так называемых «разгребателей грязи» (muckrakers), группы журналистов и публицистов, которые широким фронтом атаковали «язвы» общества. Их публикации, выполненные в новом жанре журналистских расследований, стали ударными материалами на страницах «массовых» иллюстрированных изданий, толстых журналов, таких как «Арена», «Космополитэн», «Эврибодис» и др. Эти выступления вызвали общеамериканский резонанс. Объектами их сенсационных, повергавших в «шок» разоблачений «макрейкеров», стали такие преданные всеобщему обозрению и обсуждению явления, как махинации, положившие основание богатству нефтяной империи «Стандарт Ойл»; коррумпированные рабочие и профсоюзные «вожди», вступавшие в сговор с «хозяевами»; «народные избранники» на местах, находящихся на содержании «большого бизнеса»; союз «стражей порядка», полиции, «крышующей» уголовный мир; торговля «живым товаром»; использование труда детей и заключенных; фальсификация лекарств; спекуляции на бирже, приведшие к разорению многих вкладчиков. Их выступления побуждали к расследованиям и стимулировали законодательные инициативы, нацеленные на искоренение этих преступлений. «Макрейкеров» иногда называли «пресс агентами реформизма».
Признанным лидером «макрейкеров» был Линкольн Стеффенс (Lincoln Steffens, 1866—1936 гг.), «американский журналист номер один»: в поле его зрения оказалась одна из самых опасных «язв» общества — коррупция государственного и муниципального аппарата, обслуживающего интересы «денежных мешков». Свои журналистские расследования, кстати, закрепившие этот публицистический жанр, Стеффенс обобщил в книге, которой дал крылатый заголовок: «Позор городов» (The Shame Of The Cities, 1904 г.) Постепенно укрепляется в нем убеждение, что дело не только в «плохих», продажных чиновниках, а в том, что он называл «система». Именно с его легкой руки это понятие вошло в повседневный лексикон. «Всякий раз, когда я стремился доискаться до источников политической коррупции городской верхушки, — суммировал он свои наблюдения, — потоки грязи разливались в самых неожиданных направлениях и проникали в сплетение вен и артерий так глубоко, что не оставалось такой части политического организма, которая осталась бы незараженной». Большие деньги, плодившие подобную «грязь», диктовали свою волю всем звеньям аппарата — от мелких муниципальных клерков до сенаторов в Капитолии.
Близким по духу к «макрейкерам» было творчество Эптона Синклера (Upton Sinclair, 1878—1968 гг.), крупнейшего писателя США радикальной ориентации, представителя «литературы протеста», фигуры международно значимой. Он заявил о себе знаменитым «романом-бомбой» «Джунгли» (The Jungle, 1906 г.), вызвавшим почти «шоковый» общественный резонанс; Джек Лондон назвал его «Хижиной дяди Тома рабов наемного капитала». Поставив в центр повествования горестную долю семьи литовских эмигрантов, приехавших в США и подвергшихся там откровенной эксплуатации, Эптон Синклер обнажил бесчеловечные условия труда на чикагских бойнях. Впрочем, читателей всего более ошеломили не унижение и бесправие рабочих, а антисанитария при изготовлении мясных изделий, когда в переработку шли павшие животные и даже расплодившиеся крысы. Позднее Синклер говорил, что хотел поразить читателей в сердце, а попал в желудок. В романе возникала пугающая картина промышленного рабства, которое писатель обозначил беспощадной метафорой, прочно вошедшей в общественно-политический словарь: «Джунгли».
В «Джунглях» и последовавших за ним романах: «Менялы», «Столица», «Король Уголь» и других, вдохновленных обличительным пафосом, Эптон Синклер зарекомендовал себя как новый тип писателя с социологическим уклоном. Своим творчеством он явил пример активного вторжения литературы в текущие события, союза писательского слова с философией, социологией и политической публицистикой. Эптон Синклер, по словам Бернарда Шоу, был «писателем-борцом с социальным подходом», для которого перо — «оружие», а литературные приемы прежде всего «средство донести до читателя писательские идеи». Однако в своем обличительном энтузиазме Э. Синклер нередко впадал в упрощения и схематизацию: господствующей «системе», построенной, по его убеждению, на безжалостном извлечении прибылей за счет людей труда, он противопоставлял достаточно туманную социалистическую альтернативу.
Эптон Синклер был невероятно плодовит, написал около сотни произведений во всех жанрах от романов и драм до трактатов и киносценариев. Его перевели почти на шестьдесят языков, а среди его адресатов, числом около 1800, были Рузвельт, Черчилль, Эйнштейн, Роллан, Горький и многие другие. Сегодня особенно заметно, что его многие обличения представляют исторический интерес, а художественные слабости, стилевая скоропись, схематизм и социологизм — очевидны. И в то же время, его место в истории литературы неоспоримо. По словам критика Малкольма Каули, «всемирный интерес к Синклеру отражал также интерес к Америке в целом». Его наследие не литературная «периферия»: общественная деятельность писателя-гуманиста, сторонника социальной справедливости, не утратила своей значимости.
В первое десятилетие века Твен воспринимался как ветеран. Более того, живой классик. Он держался несколько в стороне от главенствующих литературных течений и тенденций. Был слишком самобытен, оригинален, чтобы впитывать в себя новейшие художественные веяния. Его литературные приоритеты скорее лежали в области литературной классики, особенно в эпоху Просвещения.
...Твен умер накануне нового взлета национальной литературы. Оно началось в канун Первой мировой войны. Впереди были новые романы Драйзера, Эптона Синклера, расцвет «Поэтического Ренессанса», связанного с именами Фроста, Сэндберга, Т.С. Элиота, Паунда и других. Появились первые пьесы Юджина О'Нила, ознаменовавшие рождение «новой драмы» в ее американском варианте. Проходили сквозь раннюю фазу своего творчества те, кого позднее стали называть «людьми двадцатых годов» — это Шервуд Андерсон, Синклер Льюис; были совсем юные представители «потерянного поколения» — молодые Хемингуэй, Дос Пассос, Фолкнер, Фицджеральд...
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
