У Твена никогда не было собственного угла — если не считать, конечно, дома матушки в Ганнибале, из которого писатель уехал тысячу лет назад. Твен жил в заштатных и роскошных отелях, снимал меблированные комнаты. Во время разъездов по стране его домом становились купе пульмановских спальных вагонов и крохотные привокзальные отели. В путешествии через Атлантику его домом на полгода стала каюта парохода...
И вдруг — собственный дом. Отличный дом. Роскошный дом (по меркам маленького Ганнибала — точно, по меркам Нью-Йорка — скромное жилище клерка средней руки).
Полностью дом в собственность Твена еще не перешел. Ему приходилось ежемесячно вносить определенную сумму в счет погашения банковской ссуды, однако Твен особо не переживал. Это был его дом. И он был уверен, что спокойно за него расплатится...
Огромная гостиная, спальня, три гостевые комнаты, которые Твены определили для будущих детей (а в том, что детей будет много, они не сомневались). А на втором этаже располагался кабинет писателя. Первый в его жизни личный кабинет — с настоящим столом, за которым он мог работать. С книжным шкафом. И с окном, выходящим в небольшой разбитый во дворе сад.
Что делает человек, впервые в жизни построивший собственный дом? Обставляет его любимыми вещами. В кабинете Твена утвердился крытый зеленым сукном дубовый бильярдный стол. Твен был большим мастером этой игры и никогда не упускал случая сыграть партию-другую.
А на письменном столе появилась батарея курительных трубок. Сначала дюжина, потом две и, наконец, три. Без раскуренной трубки Марк Твен за работу не садился.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
