Самым серьезным по своей значимости ответом Бруксу явилась книга Бернарда Де Вото «Америка Марка Твена», опубликованная в 1932 году.
Де Вото начисто отвергает как основной тезис Брукса, так и его выводы. Он обвиняет Брукса в нарочитом подборе биографических данных, говорящих в пользу теории «крушения», а также в том, что большинство его внешне убедительных психоаналитических выводов основано на сомнительных данных, например пресловутая клятва мальчика над гробом отца, якобы ставшая отправным пунктом его последующей голгофы. Далее он отмечает ряд ошибок и неточностей в книге Брукса и обвиняет его в незнании твеновского окружения. Он решительно отрицает, как произвольное и несостоятельное, утверждение Брукса, будто юмор Твена обусловлен отказом от других, заветных его устремлений. Он опровергает исходное положение Брукса, будто Твен мечтал стать сатириком, и утверждает, что с «ранних лет его влекло к юмору, и ничто не указывает на литературные побуждения или устремления иного рода». Де Вото также не согласен с мнением, будто, отказавшись от социальной сатиры, Твен искал для себя безопасного выхода в юморе. С негодованием он пишет:
«Критика утверждала, будто юмор Твена не был обращен против пороков и преступлений века; на самом же деле трудно найти такие стороны действительности, которые Твен не подверг бы критике и осмеянию. Все неприглядное зрелище государственной жизни проходит — перед нами, словно в сатирическом обозрении: тут и разложение руководящей верхушки и представителей власти, и подкуп избирателей, и взяточничество, и беззаконие, и использование служебного положения, и фарс народного суда. Критика утверждала, будто Твен мирился с чудовищными противоречиями века; а между тем тот эпитет, которым критика клеймит растленную Америку, — «позолоченный век», — взят у самого Твена, и нет общественных язв, которых он не вскрыл бы скальпелем сатиры на протяжении своего творчества. Критика утверждала, будто он был чужд идеям своего времени и служил в некотором роде анестезирующим средством, мешающим их распространению. Но идея не перестает быть идеей оттого, что она используется в комедии, и, в общем, за что бы вы ни взялись, будь то вопрос о наследственности, или невменяемости, или о неприятии прогресса, или успехах феминистского движения, или объединении рабочего класса, — все это так или иначе отражено в его многообразном творчестве».
Де Вото полностью опроверг одно из принципиальных утверждений Брукса, будто Оливия Клеменс и Уильям Дин Хоуэлс обкорнали талант Твена. Вся их цензорская работа над рукописями Твена заключалась в том, что они вычеркивали жаргонные словечки да кое-где смягчали формулировки, могущие вызвать возражения. В основном их исправления сводились к словам и ни в какой мере не отражались на содержании.
Многие аргументы Де Вото, выдвинутые для того, чтобы разбить тезис Брукса, приводились критикой и до него, но никто не выставил такой батареи доказательств, чтобы окончательно разделаться с этой теорией. Совершенно новым было у Де Вото его содержательное разъяснение того, что представляла собой жизнь на американской «границе», — задача, к которой он был тем более подготовлен, что и сам долго жил в таких условиях.
Если Брукс и его последователи утверждали, что жизнь на «границе» подсекла творческие возможности Твена, то Де Вото, наоборот, доказывал, что именно она способствовала формированию его таланта. Более того, он считал, что Твену посчастливилось родиться в должный час и в должной среде, чтобы воспринять, продолжить и довести до совершенства традицию американского окраинного юмора, — не говоря уже о том, что его появление перед читателем было подготовлено целой плеядой писателей-юмористов юго-западных штатов. Это наследие отнюдь не было бесплодным, как утверждали Брукс и его последователи. Жизнь «границы» отличалась большей свободой и заключала в себе больше радостей, чем жизнь на Побережье; здесь возникла своя особая литература — баллады, рассказы, шутки-небылицы, вобравшие в себя элементы негритянского и индейского фольклора. Все это Твен впитал и впоследствии воплотил в своих романах и рассказах. Словом, «Америка Марка Твена» — иначе говоря, жизнь на «границе» в XIX веке — оказалась благоприятной средой, способствовавшей более полному раскрытию его таланта.
Сторонники Брукса ответили на книгу Де Вото ожесточенными контратаками. Они осудили его основной тезис как «неглубокую романтическую теорию», его характеристику общества западных штатов высмеяли как «инфантильную», а утверждение, что Твен не «продался» высшим классам, — как стремление выдать желаемое за сущее. Однако большинство обозревателей видело в «Америке Марка Твена» ценный вклад в американскую литературную критику, хотя кое-кто и считал, что Де Вото в полемическом задоре иной раз без оснований называет белым все, что у Брукса именуется черным. К тому же, делая чрезмерный упор на роли Запада в формировании Твена, Де Вото дает суженное представление о личности писателя и его жизни в целом.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
на правах рекламы
