8 мая. — Проснулся в 4 утра из-за невыносимой духоты. Какой-то болван закрыл транец, а под моей каютой пароходные котлы. Пошел в лоцманскую рубку. Туман. Джордж Ритчи всю вахту ведет пароход по компасу, смотрит на карту, которую составил и запатентовал вместе с Биксби, иногда, на переправах, дает свисток. Великая вещь — карта. Теперь к ней прибегают многие лоцманы.
Джордж Ритчи взорвался где-то повыше Мемфиса; его выбросило в реку, оглушенного, прямо из лоцманской рубки. В ледяной воде он уцепился зубами за кипу хлопка и плыл, пока его, уже обессиленного, не выловили матросы, державшиеся на обломке судна Они распороли кипу хлопка и засунули его внутрь, он согрелся, жизнь вернулась к нему, его доставили в Мемфис. Но с тех пор он уже не прежний. Биксби раз взорвался на Мадридской излучине; второй лоцман погиб.
В 5 часов дня прошли место, где был Шляпный остров. Он пропал, нет и следа. Гусиный остров у кладбища, ниже Коммерс, тоже размыло, остался кусочек, которого вам не хватит даже на обед. На развалинах Великой Башни черно от сарычей: высматривают утопленников и т. п.
Ганнибал. — Возница от Гарта приехал за мной в десять вместо половины восьмого. В качестве извинения сказал: «Время в деревне течет медленнее, отстает на полтора часа от городского, так что опоздания нет. Иной раз встанешь в воскресенье ранехонько, а придешь в городскую церковь, проповедь уже наполовину прочитана. Время в разных местах течет по-разному. Ничего не поделаешь».
Увы! Все переменилось в Ганнибале. Однако, когда я дошел до Третьей или Четвертой улицы, слезы брызнули у меня из глаз: я узнал лужу. Это была та самая старая лужа, лужа, в которой завязла Энни Макдональд.
Семья бедняков на пароходе. Едут на Запад. Муж на палубе с повозкой, жену с детьми пустили из милости в кают-компанию. Они спали на диване и на полу, без одеял, при свете ламп. Ночью, должно быть, мерзли.
Вода выше Дюбьюка оливково-зеленая, полупрозрачная, роскошно освещенная солнцем. Верхняя Миссисипи — страна удивительных закатов.
Обрывистые берега выше Сент-Поля необычайно живописны. Там, где косматые утесы с зубцами в виде башен уходят в небо над крутым зеленеющим склоном, они поражают вас сочностью и теплотой красок. Темно-коричневый рядом с бутылочно-зеленым. Рай для художника. Напоминает по цвету дома в испанских кварталах Нового Орлеана.
По поводу дуэлей: допустим, что можно смыть бесчестье, изувечив обидчика, но смоется ли бесчестье, если он изувечит вас?
Романтика речного кораблевождения умерла. Лоцман уже не бог Ганнибала. Молодежь больше не щеголяет речным жаргоном. Они мечтают теперь о железных дорогах и со смаком называют их начальными буквами — манера, распространившаяся по всему Западу. Они смакуют эти начальные буквы так, как будто у них во рту конфетка.
За время, что я путешествую, скончалось четыре замечательных человека: Эмерсон и Лонгфелло здесь, Дарвин и доктор Джон Браун за границей. Я был с ними со всеми знаком, с Брауном близко.
На заседании совета миссионерских обществ
— Мы спасли душу турка.
— Во что это обошлось?
Два миллиона долларов.
— Не дороговато ли?
На заседании правительства США
— Убито двести индейцев.
— Во что это обошлось?
— Два миллиона долларов.
— За эти деньги можно было бы дать им высшее образование.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
