Вся эта судебно-криминальная статистика напомнила мне одно несколько своеобразное судебное разбирательство и казнь, имевшие место двадцать лет тому назад; это страничка истории, хорошо известная старожилам Калифорнии и достойная того, чтобы с ней познакомились и прочие народы, населяющие землю, которые предпочитают, чтобы правосудие вершилось попросту, без дураков. Если бы эпизод, который я собираюсь поведать, не служил бы сам по себе извинением, мне пришлось бы просить у читателя прощения за то, что я еще раз отвлекаюсь. Ну да я ведь только и делаю, что отвлекаюсь. Поэтому, чтобы не показаться навязчивым, я, пожалуй, раз и навсегда перестану извиняться.
Капитан Нэд Блейкли (не все ли равно, как мы его назовем! Дело в том, что, по последним сведениям, он значился еще в живых и — как знать? — может, совсем не ищет известности) долгие годы водил суда, отбывающие из Сан-Франциско. Это был доблестный ветеран с золотым сердцем и орлиным взглядом; моряк, проплававший пятьдесят лет, моряк с самого детства. Грубоватый, честный, столь же простодушный, сколь отважный, он не признавал пустых условностей. Его лозунг был — «дело!» Как истинный моряк, он ненавидел все крючки и закорючки судопроизводства и был убежден, что первая и единственная цель, которую преследуют закон и законники, заключается в том, чтобы бороться с правосудием.
Как-то он отправился к островам Чинча на судне, перевозившем гуано. Экипаж у него был отличный, но особенной любовью и уважением у него пользовался его помощник, негр. Это был первый рейс капитана к островам Чинча. Слава его, однако, предшествовала ему — слава человека, с которым шутки плохи и у которого кулаки всегда наготове; слава, кстати сказать, вполне заслуженная. Сразу же по прибытии на острова Блейкли узнал о существовании некоего Билла Ноукса, помощника капитана одного торгового судна. Подвиги этого хулигана навязли у всех в зубах. Он установил на острове настоящий режим террора. В девять часов вечера, при свете звезд, капитан Нэд шагал в одиночестве по палубе своего судна. Какая-то фигура вскарабкалась по борту и подошла к капитану.
— Кто идет? — спросил капитан Нэд.
— Билл Ноукс, первый человек на островах.
— Что вам здесь нужно?
— Я слыхал о капитане Нэде Блейкли, и я не сойду на берег, пока не выясню, кого из нас считать первым номером.
— А, ну так вы угодили в самый раз — к вашим услугам. Я вас научу, как являться на корабль без приглашения.
Тут он схватил Ноукса, прислонил его к мачте, сделал из его физиономии котлету и бросил его за борт.
Эти доводы, однако, не показались Ноуксу убедительными. На следующий день он вновь явился, вновь его физиономия подверглась кулинарной обработке, и он вновь полетел за борт вверх тормашками. На этот раз он успокоился.
Прошла неделя. Как-то в полдень Ноукс кутил на берегу с группой матросов. Подошел черный помощник капитана Нэда, и Ноукс начал задирать его, пытаясь вызвать на драку. Негр не попался на удочку и ушел. Ноукс последовал за ним; негр побежал. Ноукс выстрелил из револьвера и убил негра. С полдюжины капитанов видели всю эту сцену. Ноукс с двумя товарищами укрылся в кормовой каюте своего корабля и объявил, что смерть будет наградой всякому, кто туда сунется. Никто не пытался следовать за негодяем, никто и подумать не мог о подобном предприятии. Ни суда, ни полиции на островах не было, правительства не было: острова принадлежали Перу, а Перу было далеко и не имело здесь своих представителей, от других стран представителей тоже не было.
Впрочем, капитан Нэд не слишком ломал себе голову по этому поводу. Ему до этого дела не было. Он кипел от бешенства и жаждал правосудия. В девять часов вечера он зарядил свою двустволку, достал пару наручников, захватил корабельный фонарь, вызвал боцмана и сошел на берег.
— Видите то судно у причала?
— Так точно, сэр.
— Это «Венера».
— Так точно, сэр.
— Вы... вы знаете меня?
— Так точно, сэр.
— Хорошо же. Возьмите фонарь. Держите его под самым подбородком. Я буду идти за вами; это самое ружье будет лежать у вас на плече дулом вперед... вот так. Держите фонарь повыше — так, чтобы мне было видно, что делается впереди. Я иду к Ноуксу, захвачу его, а тех молодчиков — под замок. Если вы сдрейфите... ну, да вы знаете меня!
— Так точно, сэр.
Двигаясь в таком порядке, они бесшумно вступили на судно Ноукса, подошли к его убежищу; боцман открыл дверь каюты, и свет его фонаря упал на трех головорезов, сидящих на полу.
— Я Нэд Блейкли, — сказал капитан Нэд. — Мое ружье направлено на вас. Без моей команды не двигаться никому! Вы двое становитесь на колени вон в том углу, лицом к стене, — ну! Билл Ноукс, наденьте-ка эти наручники. Теперь подойдите поближе. Закрепите их, боцман. Хорошо. Спокойно, сэр! Боцман, вставьте ключ с той стороны. Ну, вот вас двоих я запираю; если попытаетесь проломить дверь... ну, да вы слышали обо мне! Билл Ноукс, проходите вперед — марш! Готово. Боцман, заприте дверь.
Ноукс провел ночь на судне капитана Блейкли, под бдительной охраной. Рано утром капитан Нэд созвал капитанов со всех судов, стоящих в гавани, и пригласил их с соблюдением всего флотского церемониала явиться к нему на судно в девять часов, так как в этот час он намерен вздернуть Ноукса на нок-рее.
— Как? Без суда?
— Зачем же суд? Ведь он убил негра, ну?
— Это так. Но неужели вы собираетесь его повесить без суда?
— Дался вам этот суд! Чего же его судить, когда он убил негра?
— Послушайте, капитан Нэд, это никуда не годится. Вы только подумайте, как все это будет выглядеть.
— А черта ли в том, как это будет выглядеть! Убил он или не убил негра?
— Убить-то убил, капитан Нэд, что тут говорить...
— Ну, вот я и повешу его — и вся недолга. Чудаки вы, ей-богу! С кем ни заговори, всякий рассуждает на ваш манер. Ведь все знают, что Ноукс убил негра, все говорят, что Ноукс убил негра, а сами заладили: суд да суд... Не понимаю я ваших этих антимоний, хоть убей! Судить? Пожалуйста! Я разве против? Если, по-вашему, так надо, судите себе. Да я в случае чего и сам приду помочь, я разве отказываюсь? Я ведь только что говорю? Повременим с судом немного: вот я до обеда управлюсь с ним — как-никак возня ведь немалая... тут и закопай его и...
— Как? Что такое? Уж не думаете ли вы сперва повесить его, а потом только судить?
— А вы не слышали, что я сказал, что повешу его? В первый раз таких людей вижу! Вам-то не все ли равно? Вы попросили меня об одолжении, я что ж — пожалуйста! А вы все недовольны. До или после — какая разница? Ведь вы прекрасно знаете, чем кончится суд. Он убил негра... Э, да некогда мне тут с вами! Если вашему помощнику охота посмотреть на казнь, тащите его с собой. Он славный малый.
Все были взволнованы. Капитаны пришли гуртом отговаривать капитана Нэда от опрометчивого шага. Они обещали ему устроить суд, выделить для этой цели самых достойных капитанов из своей среды, набрать присяжных; они обязались повести дело со всей серьезностью, беспристрастно выслушать стороны и учинить справедливый суд над обвиняемым. Они говорили, что то, что задумал капитан Нэд, равносильно убийству и что если он будет упорствовать и повесит обвиняемого на своем корабле, он сам, согласно американским законам, попадет на скамью подсудимых. Они умоляли его одуматься. Капитан Нэд сказал:
— Джентльмены, я не упрям и не глух к доводам разума. Я всегда стремлюсь поступать по правилам, когда только это возможно. Много ли вам потребуется времени?
— Да не очень.
— А когда вы кончите, мне можно будет взять его на берег и тут же повесить?
— Если он будет признан виновным, его повесят без особых проволочек.
— Как то есть «если»? Во имя Нептуна, неужто он невиновен?! Ей-богу, не понимаю! Ведь вы все знаете, что он виновен!
Наконец им удалось убедить его в том, что они никакой каверзы не замышляют. Тогда он сказал:
— Ну, хорошо. Вы себе судите его, а я тем временем займусь его совестью и приготовлю его к отбытию — кто-кто, а он-то нуждается в подготовке, и я вовсе не хочу отправить его на тот свет без пропуска.
Еще одно осложнение! Наконец они растолковали ему, что присутствие обвиняемого необходимо на суде. Затем сообщили, что пришлют охрану, чтобы вести его на суд.
— Ну нет, сэр, я сам приведу его — уж я его не выпущу из своих рук, будьте покойны! К тому же мне все равно надо сходить к себе за веревкой.
Суд собрался с соответственными церемониями, присяжных привели к присяге, и капитан Нэд вошел, одной рукой ведя заключенного, в другой держа веревку и библию. Он сел рядом со своим пленником и велел суду «сняться с якоря и поднять паруса». Затем он обвел присяжных испытующим взором и, обнаружив среди них двух головорезов — друзей Ноукса, подошел к ним и этак по-дружески шепнул:
— Вы пришли сюда мешать, так ведь? Смотрите же, голосуйте как надо — а не то, чуть кончится суд, тут будет двуствольное следствие, и ваши останки отправятся домой в корзиночках.
Предостережение это возымело действие. Присяжные единогласно вынесли решение: «Виновен».
Капитан Нэд вскочил и сказал:
— Ну, пошли, брат, теперь ты уж мой! Джентльмены, вы прекрасно справились со своей задачей. Пожалуйте за мной, и вы убедитесь, что и я свое дело знаю. Тут до ущелья одна миля ходу.
Суд объявил ему, что для казни назначено должностное лицо и что...
Но тут переполнилась чаша терпения капитана Нэда. Гнев его не имел границ. Вопрос о должностном лице тактично замяли.
Когда дошли до ущелья, капитан Нэд забрался на дерево, приладил петлю и накинул ее на шею приговоренного. Затем он раскрыл библию и снял шляпу. Выбрав наудачу какую-то главу, он прочел ее с начала до конца, глубоким басом и с непритворным чувством. Затем сказал:
— Ты, парень, сейчас снимешься с якоря и должен будешь рапортовать; чем короче у человека протокол его грехов, тем для него лучше. Вот ты и разгрузись, брат, чтобы не краснеть за свой судовой журнал. Признайся же, что ты убил негра!
Молчание. Долгая пауза.
Капитан прочел еще одну главу, делая время от времени остановку для вящей внушительности. Затем произнес горячую, убедительную проповедь и под конец повторил свой вопрос:
— Ты убил негра?
Злобный оскал — и молчание. Капитан проникновенным голосом прочел первую и вторую главы книги Бытия, помолчал с минуту, благоговейно закрыл библию и сказал с заметным удовлетворением:
— Ну вот. Четыре главы. Не всякий бы возился с тобой, как я.
Затем вздернул приговоренного, закрепил веревку на дереве; простоял возле него полчаса, следя за стрелкой часов, и наконец передал тело казненного судьям. Немного спустя он еще раз взглянул на неподвижный труп, и по его лицу пробежала тень сомнения: казалось, совесть в нем зашевелилась... какое-то недовольство собой... Он произнес со вздохом:
— А может быть, следовало его сжечь? Не знаю... я хотел как лучше.
Когда эта история стала известна в Калифорнии (дело было в «старое время»), она вызвала много разговоров, но ни в какой мере не повредила популярности капитана. Скорее наоборот. Калифорния того времени была страной самого простодушного и примитивного правосудия и умела ценить тех, кто руководствовался теми же принципами.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
