Творец сидел на Престоле и размышлял. Позади Него простиралась безграничная твердь небес, купавшаяся в великолепии света и красок, перед Ним стеной вставала черная ночь Пространства. Он вздымался к самому зениту, как величественная крутая гора, и Его божественная глава сияла в вышине подобно далекому солнцу. У Его ног стояли три гигантские фигуры, казавшиеся по контрасту совсем ничтожными, — то были архангелы, чьи головы почти достигали Его щиколотки.
Когда Творец кончил размышлять, Он сказал:
— Я поразмыслил. Узрите!
Он поднял руку, и из нее вырвалась ослепительная огненная струя — миллион колоссальных солнц, которые пронизали мрак и, рассекая Пространство, понеслись к самым отдаленным его пределам, становясь все меньше, все тусклее, пока не уподобились алмазным шляпкам гвоздей, мерцающим под безмерным сводом вселенной.
Через час Большой совет был распущен.
Архангелы, потрясенные и озадаченные, удалились из-под сени Престола и поспешили отыскать укромное местечко, где они могли бы свободно побеседовать. Впрочем, никто из троих не торопился начинать, хотя каждый с нетерпением ждал, чтобы начал другой. Всем им очень хотелось обсудить великое событие, но нельзя же было высказывать свое мнение, не узнав предварительно точку зрения остальных! И вот начался бесцельный вялый разговор о пустяках, который то обрывался, то вновь начинался, пока, наконец, архангел Сатана не призвал на помощь все свое мужество — а мужества у него было немало — и не перешел к делу. Он сказал:
— Мы знаем, господа мои, о чем мы пришли сюда потолковать, так отбросим же притворство и начнем. Если таково мнение Совета...
— Именно, именно, — благодарно воскликнули Гавриил и Михаил.
— Отлично, так продолжим же. Мы были свидетелями замечательного деяния — это само собой разумеется. Что касается его практической ценности — если у него есть практическая ценность, — то этот вопрос нас никак не касается. Мы можем думать о нем, что пожелаем, — но и только. Права голоса у нас нет. Я считаю, что Пространство было хорошо и в прежнем виде, и к тому же очень полезно. Холодное, темное, приятное место, где можно было иногда отдохнуть от изнеживающего климата небес и их докучного великолепия. Но все это мелочи, не имеющие значения. Нововведение, важнейшее нововведение заключается... В чем заключается, господа?
— В изобретении и введении механического самодействующего и саморегулирующегося закона, предназначенного для управления мириадами этих вращающихся и мчащихся наперегонки солнц и миров.
— Вот именно, — подхватил Сатана. — Заметьте, какая колоссальная идея! Верховный Разум не порождал еще ничего равного. Закон — механический Закон, точный и неизменный Закон, который не требует ни наблюдения, ни поправок, ни починок на протяжении всей вечности. Он сказал, что эти бесчисленные огромные тела будут пронизывать пустыни Пространства на протяжении бесконечных веков, мчась с невообразимой скоростью по гигантским орбитам и все же никогда не сталкиваясь, не увеличивая и не сокращая периода своего обращения даже на сотую долю секунды за две тысячи лет! В этом-то и заключается новое чудо, величайшее из всех чудес, механический Закон! И Он дал ему название — «ЗАКОН ПРИРОДЫ» и сказал, что это есть «ЗАКОН БОГА» — два взаимозаменяемые названия одного и того же явления.
— Да, — заметил Михаил, — и еще Он сказал, что введет Закон Природы — ЗАКОН БОГА — во всех своих владениях и сделает его верховным и нерушимым.
— И еще, — добавил Гавриил, — Он сказал, что со временем создаст животных и также подчинит их этому Закону.
— Да, — сказал Сатана, — я слышал, как Он это говорил, во ничего не понял. Что такое «животных», Гавриил?
— А я почем знаю? Откуда нам это знать? Слово-то новое.
(Проходит три столетия по небесному времени, равняющиеся ста миллионам лет по земному времени. Входит Ангел-Рассыльный.) — Господа мои, Он творит животных. Не благоугодно ли вам пойти и посмотреть?
Они пошли, они увидели и исполнились недоумения. Глубочайшего недоумения — и Творец заметил это и сказал:
— Спрашивайте, я отвечу.
— Божественный! — сказал Сатана с глубоким поклоном. А зачем они?
— Они нужны, чтобы экспериментальным путем установить принципы поведения и морали. Глядите на них и поучайтесь.
Их были тысячи, и все они были очень деятельны. Все были заняты, очень заняты — в основном истреблением друг друга. Исследовав одного из них через сильный микроскоп, Сатана сказал:
— Этот большой зверь убивает тех, кто слабее, о Божественный.
— Тигр? Ну конечно. Закон его природы — свирепость. Закон его природы — это Закон Бога. Тигр не может его ослушаться.
— Так значит, подчиняясь ему, он не совершает никакого преступления, о Божественный?
— Да, он ни в чем не повинен.
— А вот этот зверек очень робок, о Божественный, и приемлет смерть, не сопротивляясь.
— Кролик? Ну конечно. Он лишен храбрости. Таков закон его природы, Закон Бога. Он должен ему подчиняться.
— Так значит, несправедливо было бы требовать, чтобы он поступал вопреки своей природе и оказывал сопротивление, о Божественный?
— Да. Ни от одного существа нельзя требовать, чтобы оно поступало вопреки закону своей природы — вопреки Закону Бога.
Сатана еще долго задавал вопросы, а потом сказал:
— Паук убивает муху и поедает ее. Птица убивает паука и поедает его. Рысь убивает гуся, а... короче говоря, они все убивают друг друга. Одни убийства, куда ни глянь. Этих тварей бесчисленное множество, и они убивают, убивают, убивают. Все они убийцы. И все они безвинны, о Божественный?
— Они безвинны. Таков закон их природы. А закон природы всегда — Закон Бога. А теперь... глядите... Узрите! Новая тварь, и к тому же шедевр — Человек! И возникли кучки, толпы, миллионы мужчин, женщин, детей.
— А с ними что ты будешь делать, о Божественный?
— Вложу в каждого отдельного индивида в различных степенях и оттенках все те разнообразные нравственные качества, которые были распределены по одной характерной черте среди всех представителей бессловесного животного мира, — храбрость, трусость, свирепость, кротость, честность, справедливость, хитрость, двуличие, великодушие, жестокость, злобу, коварство, похоть, милосердие, жалость, бескорыстие, эгоизм, нежность, честь, любовь, ненависть, низость, благородство, верность, двоедушие, правдивость, лживость, — каждый человек получит все эти качества, и из них составится его природа. У некоторых высокие прекрасные черты возобладают над дурными, и таких будут называть «хорошими людьми», в других будут властвовать дурные черты, и их назовут «плохими людьми». Глядите... узрите... они исчезают!
— Куда они, о Божественный?
— На Землю, и они, и все их собратья — животные.
— А что такое Земля?
— Шарик, который я сотворил две эры, эру и — пол-эры тому назад. Вы видели его во взрыве миров и солнц, которые вырвались из моей руки, но не обратили на него внимания. Человек — это эксперимент, а животные — это еще один эксперимент. Время покажет, стоило ли с ними возиться. Демонстрация окончена. Можете удалиться, господа мои.
Прошло несколько дней.
Они соответствуют длительному периоду (нашего) времени, ибо на небесах день равен тысячелетию.
Сатана бурно восхищался некоторыми блестящими выдумками Творца, но в этих похвалах нетрудно было заметить иронию. Высказывал он их конфиденциально своим надежным друзьям, другим архангелам, но кое-кто из рядовых ангелов подслушал его и сообщил Наверх.
В наказание он был выслан с небес на один день — на небесный день. Он давно уже привык к подобным наказаниям, которые то и дело навлекала на него чрезмерная бойкость его языка. Прежде его ссылали в Пространство, поскольку других мест для ссылки не имелось, и он уныло порхал там в вечной ночи и арктическом холоде. Однако теперь он решил разыскать Землю и посмотреть, как подвигается эксперимент с Человечеством. Через некоторое время он написал домой — самым частным образом — архангелам Михаилу и Гавриилу о том, что он там увидел.
Письмо Сатаны
Это очень странное место, необычайное и весьма интересное. У нас дома нет ничего подобного. Люди все сумасшедшие, остальные животные все сумасшедшие, Земля сумасшедшая, и сама Природа тоже сумасшедшая. Человек — на редкость любопытная диковинка. В своем наилучшем виде он напоминает лакированного ангела самой низшей категории, а когда он по-настоящему плох, это нечто невообразимое, неудобопроизносимое; и всегда, и везде, и во всем он — пародия. И все же он с полной невозмутимостью и искренностью называет себя «благороднейшим творением божиим». Честное слово! И нельзя сказать, чтобы эта идея пришла ему в голову недавно — во все века он провозглашал ее и верил в нее. Верил в нее, и никто из всего этого племени еще ни разу не заметил, насколько она смехотворна.
Кроме того — крепитесь! — он считает себя любимцем Творца. Он верит, что Творец гордится им, он даже верит, что Творец любит его, сходит по нему с ума, не спит ночами, чтобы восхищаться им, да, да — чтобы бдеть над ним и охранять его от бед. Он молится Ему и думает, что Он слушает. Мило, не правда ли? Да еще нашпиговывает свои молитвы грубейшей откровенной лестью и полагает, будто Он мурлычет от удовольствия, слушая подобные нелепые славословия. Каждый день он молится, прося помощи, милости и защиты, и молится с надеждой и верой, хотя до сих пор все его молитвы до единой оставались без ответа. Но такой ежедневный афронт, ежедневный провал его не обескураживает — он продолжает молиться как ни в чем не бывало. В этом упорстве есть что-то почти прекрасное. Крепитесь! Он думает, что отправится на небеса!
У него есть платные учителя, которые твердят ему об этом. Они твердят ему также об аде, вечной геенне огненной, куда он попадет, если не будет соблюдать «заповедей». Что такое «заповеди»? Очень любопытная штука. В свое время я вам о них расскажу.
Письмо второе
«Все, что я сообщаю вам о человеке, — чистая правда». Заранее прошу прощения, если эти слова будут иногда повторяться в моих письмах; я хочу, чтобы вы серьезно относились к моим рассказам, а я чувствую, что, будь я на вашем месте, а вы на моем, мне время от времени требовалось бы подобное напоминание, иначе моя доверчивость могла бы истощиться.
Ибо в человеке все кажется бессмертному странным. Его взгляд на вещи отличен от нашего; его представление о взаимоотношении явлений совсем не похоже на наше, а его понятия настолько расходятся с нашими, что, несмотря на весь наш интеллект, вряд ли даже самый одаренный из нас когда-нибудь сможет до конца постичь его точку зрения.
Вот вам характерный пример: он придумал себе рай и не допустил в него высшее из всех известных ему наслаждений, экстаз, который его племя (как и наше) ценит более всего, — половой акт.
Словно погибавшему в жаркой пустыне путнику его спаситель предложил все то, о чем он мечтал в часы страданий, попросив сделать только одно какое-нибудь исключение, — и путник отказался от воды!
Рай человека подобен ему самому: странный, интересный, поразительный, нелепый. Право же, в нем не нашлось места ничему из того, что человек действительно ценит. Рай этот целиком и полностью состоит из развлечении, которые здесь, на Земле, человеку вовсе не нравятся, — и тем не менее он убежден, что в раю они придутся ему по вкусу. Разве это не любопытно? Разве это не интересно? И не думайте, что я преувеличиваю, — отнюдь нет. Я приведу вам факты.
Большинство людей не любит петь, большинство людей не умеет петь, большинство людей не выдерживает чужого пения дольше двух часов. Заметьте это.
Из сотни человек примерно только двое умеют играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, и в той же сотне не наберется и четверых, которые хотели бы этому научиться. Заметьте также и это.
Многие люди молятся, но любят этим заниматься очень немногие. Лишь единицы молятся долго, остальные стараются выбрать молитву покороче.
Далеко не все те, кто ходит в церковь, любят туда ходить.
Для сорока девяти человек из пятидесяти соблюдение Дня Субботнего — унылейшая и скучнейшая обязанность.
Из тех, кто сидит в церкви в воскресенье, две трети устают еще до половины службы, а остальные — прежде, чем она кончится.
Самый радостный миг для всех них — когда священник воздевает руки для благословения. По всей церкви проносится тихий шорох облегчения, и вы чувствуете, что он исполнен благодарности.
Все нации смотрят сверху вниз на все остальные нации.
Все нации недолюбливают все остальные нации.
Все белые нации презирают все остальные нации любого оттенка кожи и угнетают их, когда только могут.
Белые не желают вступать в брак с «черномазыми» и вообще с ними соприкасаться.
Они не допускают их в свои школы и церкви.
Весь мир ненавидит евреев и терпит их, только когда они богаты.
Я прошу вас хорошенько заметить все эти факты 2.
Далее. Все нормальные люди не любят шума.
Все люди, нормальные и ненормальные, любят разнообразие. Однообразная жизнь им быстро приедается.
Каждый человек в меру доставшихся ему интеллектуальных способностей постоянно упражняет свой ум, и эти упражнения составляют весьма существенную, ценную и важную часть его жизни. Самый неразвитый человек, как и самый образованный, обладает какой-нибудь своей способностью и испытывает подлинное удовольствие, пуская ее в ход, доказывая ее и совершенствуя. Уличный мальчишка, превосходящий своего товарища в играх, извлекает из своего таланта столько же радости и так же старательно его развивает, как скульптор, художник, музыкант, математик и все прочие. Никто из них не мог бы чувствовать себя счастливым, если бы на его талант был наложен запрет.
Теперь вы знаете все факты. Вам известно, что нравится людям, а что им не нравится. И вот человечество изобрело рай — по собственному разумению, без всякой помощи со стороны. Так попробуйте догадаться, на что он похож. Бьюсь об заклад, не догадаетесь и за две тысячи вечностей! Самый острый ум, известный вам или мне, не додумался бы до этого и за пятьдесят миллионов вечностей. Погодите, сейчас я вам все расскажу.
1. Во-первых, я напомню вам тот поразительный факт, с которого я начал, а именно — что человек, хотя он, подобно бессмертным, естественно, ставит соитие выше всех других радостей, все же не допустил его в свой рай! Даже мысль о соитии возбуждает его. Когда ему предоставляется возможность осуществить его, он приходит в исступление и готов поставить на карту жизнь, репутацию, все — даже свой нелепый рай, — лишь бы использовать этот случай и достичь чудесной кульминации. С юности и до старости все мужчины и все женщины ставят соитие выше всех других удовольствий, вместе взятых, и однако, как я уже сказал, ему нет места в их раю, его заменяет молитва!
Да, они ценят его чрезвычайно высоко, и все-таки, подобно всем другим их так называемым «блаженствам», оно чрезвычайно жалко. Даже в лучшем случае этот акт у них невообразимо краток — с точки зрения бессмертного, я хочу сказать. И в повторении его человек ограничен настолько, что... нет, бессмертным этого не понять. Мы, испытывающие это наслаждение и его высший экстаз без перерыва и остановки в течение столетий, никогда не сумеем по-настоящему и с должным сочувствием постичь ужасающую нищету людей во всем, что касается этого великолепного дара, который, когда им владеют так, как владеем мы, делает все остальные удовольствия ничтожными и ничего не стоящими.
2. В человеческом раю все поют! Человек, который на Земле не пел, там поет; человек, который на Земле не умел петь, там обретает эту способность. И это вселенское пение длится постоянно, непрерывно, не перемежаясь ни минутой тишины. Оно продолжается весь день напролет, и каждый день по двенадцать часов подряд. И никто не уходит, хотя на земле подобное место опустело бы уже через два часа. И поют только псалмы. Да нет, всего один псалом. Слова всегда одни и те же, исчисляются они примерно десятком. В псалме этом нет и подобия ритма или хоть какой-нибудь поэтичности: «Осанна, осанна, осанна, Господь Бог Саваоф, ура, ура, ура, вззз, бум!.. а-а-а!»
3. Одновременно все до единого играют на арфах — все эти мириады! — хотя на земле не нашлось бы и двадцати человек на тысячу, которые умели бы играть на музыкальных инструментах или хотели бы этому научиться.
Представьте себе этот оглушающий ураган звуков — миллионы и миллионы голосов, вопящих одновременно, и миллионы и миллионы арф, отвечающих им скрежетом зубовным! Скажите мне: разве это не ужасно, не отвратительно, не безобразно?
И вспомните: все это проделывается, чтобы вознести хвалы, чтобы доставить удовольствие, польстить, выразить свое обожание! Хотите знать, кто же по доброй воле готов терпеть такое странное восхваление, достойное сумасшедшего дома? И кто не только терпит его, но и радуется ему, наслаждается им, требует его, приказывает, чтобы хвала была именно такой? Замрите.
Это — бог. Бог людского племени, хочу я сказать. Он восседает на Престоле, окруженный двадцатью четырьмя высшими сановниками, а также другими придворными, взирает на бесконечные квадратные мили своих неистовствующих поклонников, и улыбается, и мурлычет, и довольно кивает на север, на восток, на юг — готов поручиться, что во всей вселенной никто еще не измыслил более нелепого и наивного зрелища.
Нетрудно догадаться, что изобретатель этого рая не придумал его самостоятельно, а просто взял за образчик придворные церемонии какой-нибудь крохотной монархии, затерявшейся на задворках Востока.
Все нормальные белокожие люди терпеть не могут шума. И тем не менее они безмятежно приемлют подобный рай — не задумываясь, не размышляя, не исследуя вопроса, — и даже искренне хотят туда попасть! Благочестивые седовласые старцы большую часть своего времени посвящают мечтам о том счастливом дне, когда они оставят заботы земной жизни и вкусят блаженства этого местечка. И в то же время легко заметить, насколько оно для них нереально и как мало они на самом деле в него верят: недаром они никак не готовятся к великой перемене — никто из них не упражняется на арфе и никогда не поет.
Как вы уже видели, этот необычайный спектакль нужен для вознесения хвалы — хвалы, изливаемой в псалме, хвалы, выражаемой коленопреклонением. Он заменяет «церковь». А ведь здесь, на земле, люди не переносят больших доз церковной службы: час с четвертью — вот их предел, да и то не чаще раза в неделю. То есть, по воскресеньям. Один день из семи, и даже при таких условиях они ждут его без особого нетерпения. Итак, что же обещает им их рай? Церковную службу, которая длится вечно, и День Субботний, не имеющий конца! Им быстро приедается даже их здешний коротенький день субботний, наступающий лишь раз в неделю, и все же они жаждут, чтобы он длился вечно; они грезят об этом, они говорят об этом, они думают, что они думают, что он сулит им блаженство; с трогательным простодушием они думают, что они думают, что они смогут быть счастливы в таком раю.
А все потому, что они вообще не умеют думать; они только думают, будто они думают. На самом же деле думать они не способны; на десять тысяч человек не наберется и двух, у которых было бы чем думать. А что касается их воображения... — взгляните на их рай! Они приемлют его, они одобряют его, они восхищаются им. Достаточно и этого, чтобы вы получили полное представление об их разуме.
4. Изобретатель их рая ссыпает в него без разбора все нации. И к тому же на основе полнейшего равенства, не возвышая и не принижая ни одну из них: они должны быть «братьями», всегда пребывать вместе, вместе молиться, вместе бренчать на арфах, вместе тянуть осанну — и белые, и чернокожие, и евреи, и все прочие: никаких различий между ними не делается. Здесь, на земле, все нации ненавидят друг друга, и каждая из них ненавидит евреев. И все же любой благочестивый человек обожает этот рай и лелеет мечту попасть в него. Совершенно искренне. И в святом восторге он думает, будто од думает, что, попав туда, он обнимет все земные племена и начнет безостановочно прижимать их к своей груди!
Человек — настоящее чудо! Хотел бы я знать, кто его выдумал.
5. Каждый человек на земле обладает своей долей рассудка, велика она или мала; и он гордится ею, какова бы она ни была. И сердце его переполняется гордостью, когда он слышит имена великих мыслителей своего племени, и он любит слушать о их дивных свершениях. Ибо он одной с ними крови, и, прославив себя, они прославили его. «Вот на что способен человеческий разум!» — восклицает он и перечисляет мудрецов всех веков, вспоминая бессмертные книги, которые они подарили миру, чудеса техники, которые они придумали, — весь тот блеск, который они придали науке и искусству; перед ними он обнажает голову, как перед монархами, и искренне воздает им все почести, какие только может изобрести его исполненное радости сердце, тем самым вознося разум надо всем, что только есть в его мире, и признавая его единственным и верховным владыкой! А после этого он стряпает рай, в котором не найти и жалкого клочка разума.
Странно, любопытно, непонятно? И все же дело обстоит именно так, как я рассказал, хотя это и кажется невероятным. Этот искреннейший поклонник разума, по заслугам ценящий его величественную роль здесь, на земле, сочинил религию и рай, которые не почитают разума, не хвалят его, не ставят его ни в грош — короче говоря, даже не упоминают о его существовании.
Вы, вероятно, уже убедились, что человеческий рай был замыслен и построен по совершенно определенному плану, заключающемуся в том, чтобы рай этот содержал до последней мелочи все, что отвратительно человеку, и не имел в себе ни единой вещи, ему приятной!
И чем глубже мы будем исследовать предмет, тем очевиднее будет становиться этот удивительнейший факт.
Итак, запомните; в человеческом раю нет места для разума, нет для него никакой пищи. Он сгниет там за один год — сгниет и протухнет. Сгниет, протухнет и обретет святость. И это хорошо, ибо только святой может вытерпеть радости подобного приюта для умалишенных.
Письмо третье
Вы уже заметили, что существо, называемое человеком, — настоящая диковинка. В прошлом он исповедовал (износил и выбросил) сотни всяческих религий; и теперь у него в наличии имеются сотни разных религий, и он каждый год спускает со стапелей не меньше трех новеньких. Я мог бы значительно увеличить эти цифры и все же не выйти за пределы фактов.
Одна из основных его религий зовется христианством. Ее краткий обзор, я думаю, может вас заинтересовать. Она подробнейшим образом изложена в книге, содержащей два миллиона слов и именуемой «Ветхим и Новым Заветами». Есть у нее и другое название — «Слово Божие».. Ибо христиане полагают, что каждое слово в этой книге было продиктовано бегом — тем, о котором я вам уже рассказывал.
Книга эта весьма интересна. В ней есть великолепные поэтические места; и несколько неглупых басен; и несколько кровавых исторических хроник; и несколько полезных нравоучений; и множество непристойностей; и невероятное количество лжи.
Эта библия составлена в основном из обрывков других, более древних библий, которые отжили свой век и рассыпались в прах. Естественно, что она лишена какой бы то ни было оригинальности. Три-четыре важнейших и поразительных события, которые в ней описаны, упоминались и в предшествующих библиях; все лучшие ее правила и предписания также заимствованы из них; в ней появляются только две новые вещи: во-первых, ад, а во-вторых, тот своеобразный рай, о котором я вам уже говорил.
Как же нам быть? Если мы поверим, как верят они, что оба эти чудовищных места придумал бог, то тем самым незаслуженно его обидим; если же мы решим, что эти люди сами их придумали, то незаслуженно обидим их. Неприятная дилемма, что и говорить, — ведь ни та, ни другая сторона нам-то никакого зла не причинили.
Чтобы разом покончить с этим, давайте сделаем выбор, примем точку зрения людей и взвалим весь этот мало приятный груз на их бога — и рай, и ад, и библию, и все прочее. Быть может, это несправедливо, быть может, это нечестно, но если вспомнить их рай, вспомнить, с каким тщанием его наполняли всем тем, что человеку отвратительно, то просто невозможно поверить, будто его придумали сами люди. А когда я расскажу вам про ад, эта идея покажется вам еще более невероятной и вы, безусловно, воскликнете: нет, человек не мог приготовить подобного места для себя или для кого-нибудь другого. Этого просто не может быть.
Их простодушная библия повествует о сотворении мира. Сотворении — чего? Вселенной? Вот именно — вселенной. И за шесть дней!
Это сделал бог. Слова «вселенная» он не употреблял — оно появилось совсем недавно. Он занимался только Землей. Он изготовлял ее пять дней, а затем... А затем всего за один день сотворил двадцать миллионов солнц и восемьдесят миллионов планет!
А зачем они ему понадобились? Чтобы снабдить светом этот игрушечный мирок. Его намерения дальше не шли. Из двадцати миллионов одно (самое маленькое) должно было освещать этот ^шарик днем, а остальные — помогать одной из бесчисленных лун вселенной умерять мрак его ночей.
Несомненно, он лелеял убеждение, будто мириады мерцающих звезд усеют его новехонькие небеса, едва впервые закатится его солнце; однако самая первая звезда зажглась на этом черном своде лишь через три с половиной года после завершения внушительных трудов той достопамятной недели 3. Только тогда появилась первая звездочка и замигала там одна-одинешенька. Еще через три года появилась вторая. Они мигали вдвоем более четырех лет, прежде чем к ним присоединилась третья. По истечении первого столетия на широких просторах этих угрюмых небес едва ли можно было насчитать хотя бы двадцать пять звезд. В конце тысячелетия их стало больше, но не настолько, чтобы об этом стоило разговаривать. По истечении миллиона лет лишь половина нынешнего небесного убора была видима хотя бы в телескоп, и понадобился еще миллион лет, чтобы вторая половина последовала примеру первой. Поскольку в те времена телескопов еще не было, появление этих, светил осталось незамеченным.
Вот уже триста лет, как астрономы-христиане знают, что их божество не сотворило звезды за эти примечательные шесть дней, но астроном-христианин предпочитает об этом помалкивать. Так же, как и христианские священники.
В своей книге бог не скупится на хвалу своим трудам и подбирает для этого самые пышные слова, какие только ему известны, доказывая тем самым, что он — и вполне обоснованно — преклоняется перед крупными величинами; и все же он изготовил миллионы колоссальных солнц, дабы они освещали микроскопический шарик, вместо того, чтобы поставить крохотное солнце этого шарика на службу им. В своей книге он упоминает Арктур — вы его, наверное, помните, мы как-то там побывали. И он — всего лишь ночная лампадка для этой Земли! Этот гигантский шар, в пятьдесят тысяч раз превосходящий по величине ее солнце, которое рядом с ним то же, что тыква рядом с собором!
Однако в воскресных школах детей по-прежнему учат, что Арктур был сотворен с единственной целью способствовать освещению Земли; и ребенок, вырастая, продолжает верить в это даже тогда, когда обнаруживает, что по закону вероятности дело вряд ли могло обстоять так.
Эта книга и ее служители утверждают, что возраст Земли всего шесть тысяч лет. Лишь в последнем столетии пытливым умам ученых удалось установить, что он приближается к ста миллионам лет. .
За эти Шесть Дней бог сотворил человека и остальных животных.
Он сотворил мужчину и женщину и поселил их в красивом саду вместе с прочими тварями. Они все жили там в мире и согласии, довольные и счастливые, наслаждаясь вечной юностью, но потом случилась беда. Бог предупредил мужчину и женщину, что им нельзя есть плодов некоего дерева. И, как ни странно, прибавил, что, поев его, они непременно умрут. Я говорю «как ни странно» потому, что они никогда еще не видели смерти и, разумеется, не могли понять, о чем он говорит. И ни он, и никакой другой бог не сумел бы растолковать этим невежественным детям, о чем идет речь, не приведя наглядного примера. Это слово само по себе было им так же непонятно, как новорожденному младенцу.
Вскоре какой-то змей явился побеседовать с ними частным образом, и он пришел на ногах, ибо таков был обычай у змей в те дни. Змей сказал, что запретный плод заполнит их пустые головы знанием. Тогда они съели этот плод, что было вполне естественно, ибо человек сотворен любознательным, а священник, подобно богу, которому он подражает и которого представляет на земле, с самого начала взял на себя миссию мешать ему узнавать что-нибудь полезное.
Адам и Ева вкусили запретный плод, и тут же их смутный мозг был озарен ярким светом. Они обрели знание. Какое знание? Знание, из которого они могли извлечь пользу? Вовсе нет — они просто узнали, что есть вещь, именуемая добром, и есть вещь, именуемая злом, а кроме того, научились творить зло. Прежде они этого не умели. Поэтому все их поступки до той минуты, были чистыми, невинными, безгрешными.
Но теперь они научились творить зло — и страдать от этого; теперь они обрели то, что Церковь зовет ценнейшим сокровищем, — они обрели Нравственное чувство, которое отделяет человека от зверя и ставит его выше зверя. А не ниже зверя, как полагалось бы, ибо человек в своих помыслах грязен и грешен, а зверь — чист и безгрешен. Другими словами, заведомо испорченные часы ценятся выше тех, которые не могут испортиться.
Церковь по-прежнему считает Нравственное чувство высшим достоинством человека, хотя она отлично знает, что бог был об этом чувстве самого скверного мнения и с обычной неуклюжестью пытался помешать своим счастливым детям в райском саду обрести его.
Итак, Адам и Ева узнали теперь, что такое зло и как его творить. Они узнали, как совершать всевозможные нехорошие поступки и в том числе самый главный из них — тот, который, собственно говоря, бог и имел в виду. Речь идет об искусстве и тайне полового общения. Им это открытие показалось великолепным, и они, перестав бесцельно шататься по саду, со всем жаром предались новому занятию — бедняжки ведь были так юны и непосредственны!
В самый разгар такого счастливого времяпрепровождения они услышали, что бог ходит по саду среди кустов, совершая свой обычный дневной моцион, и страшно перепугались. А почему? А потому, что были наги. Прежде они этого не знали. Им было все равно, точно так же, как и богу.
В тот достопамятный миг родилась безнравственность, и некоторые, люди с тех пор ценят ее превыше всего, хотя не могли бы объяснить — почему.
Адам и Ева явились в мир нагими и не знающими стыда — нагими и чистыми душой; и так же приходили и приходят в мир все их потомки. Приходят нагими, не знающими стыда, чистыми душой. Приходят нравственными. Безнравственность и грязные мысли им приходится приобретать со стороны — это единственный способ. Первый долг матери-христианки — внушать своему ребенку грязные мысли, и она никогда не пренебрегает этим долгом. Ее сыночек вырастает, становится миссионером и отправляется к простодушным дикарям или к цивилизованным японцам внушать им грязные мысли. Тут и они становятся безнравственными, начинают прятать свои тела под одеждой и перестают купаться вместе нагишом.
Условность, неправомерно именуемая нравственностью, не имеет единых норм и не может их иметь, так как она противоречит природе и разуму и представляет собой выдумку, подчиняющуюся любой прихоти, любому нездоровому капризу. Так, например, в Индии благовоспитанная дама прячет лицо и грудь, а ноги от самых бедер оставляет обнаженными, а благовоспитанная европейская дама прячет ноги и обнажает лицо и грудь. В краях, населенных простодушными дикарями, благовоспитанная европейская дама скоро привыкает к полной наготе взрослых туземцев, и она уже не оскорбляет ее чувств. В восемнадцатом веке французский граф и графиня — люди весьма светские и не состоявшие ни в родстве, ни в браке, — очутившись после кораблекрушения на необитаемом острове в одних рубашках, скоро лишились и этой одежды. И стыдились своей наготы — целую неделю. А потом она перестала их тревожить, и они забыли о ней.
Вы ведь ни разу не видели одетого человека — ну, вы мало что потеряли.
Вернемся к удивительным сведениям, содержащимся в библии. Вы, естественно, предположите, что бог не привел свою угрозу в исполнение и что неповиновение Адама и Евы осталось безнаказанным, поскольку не они себя создали, не они создали свой характер, желания и слабости, а поэтому, собственно, от них нельзя было требовать невозможного и они не должны были отвечать за свои поступки. Вы изумитесь, узнав, что угроза все-таки была приведена в исполнение. Адам и Ева были наказаны, и это злодеяние и по сей день находит горячих защитников. Смертный приговор был приведен в исполнение.
Как вы, несомненно, заметили, единственный виновник проступка этой бедной парочки избежал наказания и более того — стал палачом безвинных.
На нашей с вами родине мы, конечно, можем высмеивать подобного рода мораль, но смеяться над ней здесь было бы бессердечно. Многие из этих людей наделены способностью рассуждать, но когда дело касается религии, никто этой способностью не пользуется.
Лучшие умы скажут вам, что человек, зачавший ребенка, морально обязан нежно заботиться о нем, защищать его от бед, оберегать от болезней, одевать его, кормить, терпеливо сносить его капризы, наказывать с добротой и только ради его собственной пользы; и никогда, ни при каких обстоятельствах он не имеет права подвергать его бессмысленным мучениям. Денно и нощно бог поступает со своими земными детьми как раз наоборот, и те же самые лучшие умы горячо оправдывают эти преступления, защищают их, извиняют и в негодовании вообще отказываются считать их преступлениями, поскольку их совершает «Он». Наша с вами родина — очень интересная страна, но в ней не найти ничего хотя бы вполовину столь интересного, как человеческий разум.
Ну так вот, бог изгнал Адама и Еву из райского сада, а со временем и вообще их прикончил. И все за то, что они не подчинились приказанию, которого он не имел права отдавать. Но, как вы убедитесь в дальнейшем, на этом он не остановился. У него есть один моральный кодекс для себя и совсем другой — для его детей. Он требует от своих детей, чтобы они обходились справедливо — и кротко! — с преступниками и прощали их до семижды семидесяти раз, но сам он ни с кем не обходится справедливо или кротко, и он не простил легкомысленной и невежественной юной парочке даже первый ее проступок и не сказал: «Ну, хорошо, попробую дать вам возможность исправиться».
Как раз наоборот! Он решил наказывать даже всех потомков Адама и Евы во все века до скончания времен за пустяковый проступок, совершенный другими задолго до их появления на свет. Он и до сих пор наказывает их. По-отечески кротко? О нет, со зверской жестокостью.
Вы решите, разумеется, что подобное существо не заслуживает особых похвал. Не обольщайтесь: тут его называют Всесправедливейшим, Всеправеднейшим, Всеблагим, Всемилосерднейшим, Всепрощающим, Всемилостивейшим, Вселюбящим, Источником всех нравственных законов. Эти двусмысленные комплименты произносятся ежедневно по всему здешнему миру. Но люди не замечают их двусмысленности. Они возносят эту хвалу вполне искренне, без единой улыбки.
Письмо четвертое
И вот Первая Парочка удалилась из райского сада, унося с собой проклятие — вечное проклятие. Они лишились всех радостей, которые знали до «Грехопадения», но тем не менее они были богаты, ибо взамен приобрели ту, которая стоила всех остальных. Они познали Высшее Искусство.
Они усердно им занимались и были счастливы. Бог повелел, чтобы они им занимались. На этот раз они послушались божьего веления. И хорошо, что запрет был снят, ибо они все равно стали бы заниматься этим искусством, даже если бы его запрещали тысячи богов.
Результаты не заставили себя ждать. Их звали Каин и Авель. А у них были сестры, и они знали, как поступить с этими сестрами. Это привело к новым результатам: Каин и Авель родили нескольких племянников и племянниц. Те в свою очередь родили нескольких двоюродных племянников. Далее считаться родством стало очень непросто и попытка внести ясность в этот вопрос успехом не увенчалась.
Приятные труды по засолению земли продолжались из века в век и с большой производительностью, ибо в те счастливые дни лица обоего пола были еще способны к Высшему Искусству даже в таком возрасте, когда им по всем правилам полагалось бы уже лет восемьсот как тлеть в могиле. Слабый пол, нежный пол, прелестный пол в, те времена, несомненно, достиг своего наивысшего расцвета, так как на него льстились даже боги. Настоящие боги. Они сходили с небес и наиприятнейшим образом проводили время с этими пылкими юными цветочками. Об этом повествует библия.
С помощью этих заезжих иностранцев население земли все возрастало и возрастало, пока не достигло нескольких миллионов. Но бог разочаровался в людях. Ему не нравилась их мораль, которая в некоторых отношениях действительно была не лучше его собственной. И вообще представляла нелестно точную копию его морали. Это были очень дурные люди, и, не зная; как их исправить, бог мудро решил уничтожить их; Такова единственная истинно просвещенная и достойная мысль, которую приписывается ему его библией, и она могла бы навеки упрочить его репутацию, если бы только он был способен воплотить ее в жизнь. Но на него никогда нельзя было положиться — хотя сам он, разумеется, рекламировал обратное, — и его; благих намерений хватило ненадолго. Он гордился человеком; человек был лучшим его изобретением, человек был первым его любимцем (если, конечно, не считать мухи), и он не мог расстаться с ним раз и навсегда; и вот в конце концов он решил спасти один образчик, а остальных утопить.
В этом он весь. Он сотворил всех этих негодяев и он один нес ответственность за их поведение. Никто из них в отдельности не заслуживал казни, хотя уничтожить их всех, несомненно, стоило, тем более, что сотворение их уже было неслыханным преступлением, а позволить им размножаться и далее значило бы только усугублять это преступление. Но делать при этом исключение для любимчиков было и нечестно и несправедливо — утопить следовало всех до единого или вообще никого. Однако он, разумеется, на это пойти не пожелал; ему непременно понадобилось оставить полдюжины на развод. Он не был способен предвидеть, что новое человечество тоже станет дрянью, ибо Всевидящим он бывает только в собственных рекламах.
Он выбрал для спасения Ноя и его семью и подготовил истребление всех остальных людей. Он спроектировал ковчег, а Ной его построил. Ни бог, ни Ной ковчегов прежде не строили и ничего в ковчегах не смыслили, так что можно было ожидать чего-нибудь выдающегося. И ожидания эти обмануты не были. Ной был земледельцем, и хотя он знал, зачем нужен этот ковчег, все же не мог судить, отвечают ли намеченные размеры всем предъявляемым требованиям (они, конечно, не отвечали), и предпочел с советами не соваться. Бог не заметил, что ковчег маловат, и продолжал проектировать его на авось, не произведя необходимых измерений. В конце концов судно получилось слишком тесным, и мир по сей день страдает из-за того, что оно не могло вместить все необходимое.
Ной построил ковчег. Он старался построить его как можно лучше, но не избежал многих весьма важных упущений. Ковчег не имел ни руля, ни парусов, ни компаса, ни помп, ни морских карт, ни лотлиней, ни якорей, ни судового журнала, ни освещения, ни системы вентиляции; что же касается грузовых трюмов — а ведь это было самое главное, — то чем меньше будет о них сказано, тем лучше. Ковчегу предстояло носиться по морю одиннадцать месяцев, и, следовательно, нужно было запасти такое количество пресной воды, которое заполнило бы два таких ковчега, — однако о дополнительном ковчеге никто не позаботился. Забортную воду использовать было нельзя: ведь она-наполовину должна была состоять из морской воды, а такую смесь не могут пить ни люди, ни сухопутные животные.
Ибо спасению подлежал не только образчик человека, но и коммерческие образчики других животных. Дело в том, что, когда Адам съел яблоко в райском саду и научился плодиться и размножаться, другие животные также постигли это искусство — наблюдая за Адамом. Они поступили очень умно, очень предусмотрительно: ибо таким образом они извлекли из яблока все, что в нем было полезного, не попробовав его и поэтому не заразившись губительным Нравственным чувством, прародителем всей и всяческой безнравственности.
Письмо пятое
Ной начал собирать животных. Он должен был заполучить по одной паре всех и всяческих земных тварей, которые ходили, ползали, плавали или летали. О том, какой срок понадобился на их собирание и в какую копеечку оно влетело, мы можем только догадываться, так как эти подробности нигде зафиксированы не были. Когда Симмах готовился приобщить своего юного сына к светской жизни императорского Рима, он послал своих слуг в Азию, в Африку и во всякие другие места собирать там диких животных для цирковых представлений. Чтобы накопить этих животных и доставить их в Рим, его слугам понадобилось три года. А ведь, как вы понимаете, речь шла только о четвероногих и аллигаторах — они не везли ни птиц, ни змей, ни лягушек, ни червей, ни вшей, ни крыс, ни блох, ни клещей, ни гусениц, ни пауков, ни мух, ни москитов, — ничего, кроме самых простых и незатейливых четвероногих и аллигаторов, да и четвероногих-то лишь таких, которые могли бы драться на арене. И все же, чтобы собрать даже их, потребовалось, как я уже говорил, три года, а расходы на покупку и перевозку животных и жалованье слугам составили четыре миллиона пятьсот тысяч долларов.
Сколько же там было животных? Неизвестно. Во всяком случае, меньше пяти тысяч, ибо пять тысяч — это самое большое число животных, когда-либо свезенных в Рим для устройства зрелищ, и коллекцию эту собрал Тит, а не Симмах. Но оба эти зверинца — просто детские игрушки по сравнению с тем, который должен был устроить Ной. Ему предстояло собрать 146 000 разновидностей птиц, зверей и пресноводных тварей, а насекомых — два миллиона с лишком.
Тысячи видов этих существ изловить не так-то просто, и, если бы Ной не сдался и не махнул на все это дело рукой, он и до сих пор потел бы над ним, как говорится в Книге Левит. Но я вовсе не хочу сказать, что он бросил свое предприятие. Отнюдь нет. Просто он наловил столько тварей, сколько поместилось в ковчеге, а потом перестал их ловить.
Если бы он с самого начала представлял себе размах предстоящего дела, он понял бы, что ему не обойтись без целой флотилии ковчегов. Но он не знал, сколько видов всяких тварей существует на земле. Не знал этого и его шеф. Поэтому он не забрал в ковчег ни кенгуру, ни опоссума, ни ядозуба, ни утконоса и остался еще без множества других необходимейших даров, припасенных любящим богом для людей, а потом забытых им, так как они давным-давно забрались на противоположную сторону мира, которой он никогда не видел и о которой не имел ни малейшего представления. Так что все они чуть было не утонули.
Их спасла простая случайность. Воды было мало, и на ту сторону она но затекла. Ее хватило только-только, чтобы затопить крошечный уголок земного шара — вся остальная его поверхность в те времена была неизвестна и считалась несуществующей.
Однако в один из последних дней произошло событие, после которого Ной решил ограничиться собранными видами, благо их уже вполне хватало для практических целей, а остальным просто позволить стать ископаемыми. Этой последней соломинкой послужило появление незнакомца, принесшего страшные вести. Он сообщил, что разбил свой лагерь среди каких-то гор и долин милях в шестистах отсюда и стал свидетелем удивительнейшего зрелища: он стоял на обрыве над широкой долиной и в дальнем ее конце вдруг увидел темное море надвигающихся незнакомых тварей. Вскоре они прошли у его ног, толкаясь, дерясь, вставая на дыбы, вопя, фыркая, — отвратительные огромные массы колышащейся плоти. Ленивцы величиной со слона, лягушки с целую корову, мегатерий со своим гаремом — чудовищные громадины, ящеры, ящеры, ящеры, отряд за отрядом, семейство за семейством, вид за видом, по сто футов в длину, по тридцать в высоту и вдвое того злее; один из них ни с того ни с сего так стукнул хвостом безобидного быка-симментала, что тот взлетел на триста футов вверх, с тяжелым вздохом упал к ногам рассказчика и тут же скончался. Незнакомец сказал, что эти великаны прослышали про ковчег и идут сюда. Идут спасаться от потопа. И не парами идут, а всем племенем; они не слышали, продолжал он, что пассажиры допускаются только по паре каждого вида, да и в любом случае не стали бы считаться с правилами и установлениями — либо их возьмут в ковчег, либо они поговорят с капитаном по-свойски. Рассказчик добавил, что ковчег не вместит и половины их; а кроме того, они идут голодные и съедят все запасы, включая зверинец и семью Ноя вместе с ним самим.
Библейское повествование утаило все эти факты. Там вы не найдете ни одного намека на них. Дело попросту замяли. Не упомянуты даже имена этих колоссов. Таким образом, вы можете убедиться, что люди, по недобросовестности не выполнив каких-либо условий договора, отлично умеют умалчивать об этом даже в библиях. А ведь эти могучие твари были бы необычайно полезны человеку в настоящее время, когда перевозка грузов обходится так дорого, а транспорта так не хватает. Но они утеряны для него безвозвратно. Утеряны — и по вине Ноя. Они все утонули — и некоторые уже восемь миллионов лет назад.
Ну так вот, когда незнакомец рассказал все это, Ной понял, что ему лучше исчезнуть до появления чудовищ. И он отплыл бы немедленно, но обойщики и мебельщики, готовившие гостиную для мухи, еще не наложили последние завершающие штрихи, и он потерял на это сутки. Еще сутки были потеряны на посадку мух — их набралось шестьдесят восемь миллиардов, причем бог опасался, что их все-таки окажется недостаточно. И еще сутки были потеряны на погрузку сорока тонн отборного мусора для кормления этих мух.
Только тогда Ной наконец отплыл — и очень своевременно, ибо ковчег еще не скрылся из виду, как на берег явились чудовища, и их вопли и стенания слились с воплями и стенаниями бесчисленных отцов, матерей и перепуганных ребятишек — всех тех, кто под проливным дождем цеплялся за скалы, уже омываемые волнами, и молил о помощи Всеправеднейшего, Всепрощающего и Всемилосерднейшего Создателя, который не откликнулся ни на одну молитву с тех самых пор, когда эти скалы частица за частицей складывались из песка, и не откликнется, пока тысячелетия будут вновь превращать их в песок.
Письмо шестое
На третий день около полудня выяснилось, что одну из мух забыли на берегу. Обратное плавание оказалось долгим и трудным из-за отсутствия карт и компаса, а также из-за изменения береговой линии, которая стала совершенно неузнаваемой, поскольку непрерывно поднимающаяся вода затопила привычные ориентиры в низинах и придала вершинам холмов незнакомый вид. Однако после шестнадцати дней неустанных розысков муха наконец была найдена и принята на борт под звуки хвалебного и благодарственного псалма, причем семейство Ноя стояло обнажив головы в знак уважения к ее божественному происхождению. Она устала и измучилась, а также сильно вымокла, но в остальном ее состояние было вполне удовлетворительно. Люди целыми семьями гибли от голода на голых горных кряжах, но муха в отличие от них не голодала, так как могла вволю пировать на бесчисленных гниющих трупах. Так рука провидения спасла священную птичку.
Рука провидения. Вот-вот. Ибо муха была забыта на берегу вовсе не случайно. Нет, в этом можно узреть перст провидения. Случайностей вообще не бывает. Все, что происходит, происходит с какой-нибудь целью. Каждое событие предопределено от начала времен, каждое событие предусмотрено заранее. Еще на заре творения Господь предвидел, что Ной, охваченный паникой при мысли о приближении гигантских патентованных ископаемых, преждевременно выйдет в море, не облагодетельствованный некоей бесценной болезнью. Все остальные болезни будут при нем, чтобы впоследствии их можно было распределять между новыми людскими племенами по мере их появления на свет, но он окажется лишенным одной из лучших — тифа, недуга, который при благоприятных обстоятельствах может искалечить пациента, не убив его, так что он оправится и проживет еще долго, превратившись в слепоглухонемого расслабленного полуидиота. Домашняя муха — главный разносчик тифа, и она одна стоит всех остальных сеятелей этой моровой язвы. И вот по изначальному предопределению эта муха отстала от ковчега для того, чтобы найти тифозный труп, всосать заразу, наскрести на лапки побольше микробов, а потом передать их во вновь населяемый мир для дальнейших неустанных трудов. Благодаря этой мухе в прошедшие с тех пор века миллиарды людей томились на одре болезни, миллиарды калек тоскливо влачили остаток своей жизни и миллиарды кладбищ наполнялись мертвецами.
Характер библейского бога настолько противоречив, что в нем нелегко разобраться; ветреное непостоянство и железное упрямство; абстрактные слащаво-умильные слова и конкретные дьявольские поступки; редкие добрые порывы, искупаемые непреходящей злобой.
Однако, поломав как следует голову, вы все-таки находите ключ к его характеру и в конце концов отчасти его постигаете. Он с удивительно наивной и забавной откровенностью ребенка сам дает вам этот ключ. Это — зависть!
Я думаю, вы ошеломлены. Из моих предыдущих писем вам известно, что люди считают зависть дурным качеством — признаком мелких душонок, свойством всех мелких душонок, которого тем не менее стыдятся даже самые мелкие из них, оскорбляясь, когда их в этом обвиняют, лживо называя такое обвинение поклепом.
Зависть. Не забудьте этого, помните это. В этом ключ. С его помощью вы в дальнейшем сможете хотя бы в какой-то мере понять бога, без него же понять его невозможно. Как я уже сказал, он сам открыто протягивает всем этот разоблачающий его ключ. Он простодушно, прямо и без малейшего смущения заявляет: «Я Господь, Бог твой, Бог-ревнитель» — другими словами, «Бог-завистник».
Вы согласитесь, что это — только один из способов сказать: «Я Господь, Бог твой — мелкая душа, мелочной Бог, обижающийся из-за всяких пустяков».
В этих словах кроется предостережение: ему была невыносима мысль, что какому-нибудь другому богу может достаться хотя бы частица комплиментов, которыми по воскресеньям осыпает его нелепое крохотное людское племя, — он ими ни с кем делиться не желает. Он их ценит. Для него они — истинное богатство, как жестяные деньги для зулуса.
Но погодите, я не совсем справедлив к нему; я неверно толкую его слова; предубеждение заставило меня уклониться от истины. Он ведь не сказал, что намерен оставить себе все восхваления; он вовсе не отказывался делиться ими с другими богами; он сказал только: «Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим».
Это совсем другое дело и, должен признать, выставляет его в гораздо более выгодном свете. Богов было великое множество, леса, как говорится, ими кишели, а он потребовал лишь, чтобы его ставили на один уровень с другими — не выше, а только не ниже. Он охотно соглашался, чтобы другие боги оплодотворяли земных дев, — но только на тех же условиях, каких мог бы потребовать он сам. Он хотел, чтобы его считали равным им. На этом он настаивал ясно и недвусмысленно; он не желал только, чтобы другие боги заслоняли его лицо. Пусть идут в одной с ним шеренге, но только не впереди процессии, и сам он тоже не претендует на первое место в ней.
Вы думаете, он так и придерживался этой справедливой и делающей ему честь точки зрения? Нет. От скверного решения он мог не отступать хоть целую вечность, но хорошее забывал и до истечения месяца. Вскоре он отказался от своих слов и хладнокровно объявил себя единственным богом во всей вселенной.
Как я уже говорил, всему причиной ревнивая зависть: это чувство играет главную роль на протяжении всей его истории. Оно — основа основ его духовного склада, оно — краеугольный камень его характера. Любая мелочь выводит его из себя, лишает ясности мысли, стоит ей хоть чуть-чуть задеть его ревнивую зависть. Последняя без промаха воспламеняется при малейшем подозрении, что кто-то собирается покуситься на монополию его божественности. Страх, что Адам и Ева, вкусив от плода Древа Познания, станут «как боги», так разбередил его ревнивую зависть, что у него помутилось в голове и он уже не мог обойтись с несчастными справедливо или милосердно и продолжал жестоко и преступно вымещать свой гнев даже на их безвинном потомстве.
И по сей день его рассудок еще не оправился от этого потрясения; с тех пор им неизменно владеет мания мщения, и он истощил всю свою природную изобретательность, придумывая всяческие страдания, беды, унижения и печали, чтобы с их помощью отравлять краткие годы жизни потомков Адама. Вспомните, каких только болезней он для них не напридумывал! Им несть числа; ни один учебник не в состоянии дать их полный список. И каждая из этих болезней — ловушка, подстерегающая невинную жертву.
Человек — это механизм. Самодействующий механизм. Он состоит из тысяч сложных и хрупких деталей, которые безупречно и в полной гармонии друг с другом выполняют свои функции согласно особым законам, над которыми сам человек не имеет ни власти, ни контроля. И для каждой из тысяч этих деталей Творец придумал врага, возложив на него обязанность мешать ей, портить ее, не давать ей работать, ломать ее, томить болью, всячески вредить ей и, наконец, полностью уничтожать. И Творец не пропустил ни одной из них.
С колыбели и до могилы эти враги неутомимо преследуют человека; они не знают отдыха ни днем, ни ночью. Это целая армия; регулярная армия; осаждающая армия; штурмующая армия; армия бдительная, воинственная, беспощадная; армия, сражающаяся непрерывно, не соглашающаяся ни на какое перемирие.
Она передвигается взводами, ротами, батальонами, полками, бригадами, дивизиями, корпусами, а иногда она обрушивает на человечество все свои силы разом. Это «Великая Армия» Творца, и он — ее главнокомандующий. Над ней, бросая вызов солнцу, колышутся ее развернутые знамена с девизами «Катастрофа», «Болезни» и так далее.
Болезни! Вот ее главный боевой отряд, никогда не отступающий, сметающий все на своем пути. Он нападает на младенца, едва тот успевает родиться; и один недуг не успевает сменяться другим: коклюш, корь, свинка, расстройство желудка, прорезывание зубов, скарлатина и другие специально детские заболевания. Отряд этот преследует ребенка, пока тот не становится юношей, для которого уже припасены новые заболевания. Он преследует юношу, пока тот не достигает зрелости, а потом старости, и наконец сводит его в могилу.
Теперь, располагая всеми этими фактами, попробуйте догадаться, каким ласковым именем человек чаще всего называет столь свирепого главнокомандующего? Я помогу вам, но только, чур, не смеяться: «Отец наш небесный»!
Пути человеческой логики чрезвычайно занимательны. Христианин исходит из следующей ясной, вполне определенной и недвусмысленной посылки: бог всеведущ и всемогущ.
Если так, то он знает заранее все, что должно произойти, и все случается лишь с его соизволения и по его воле.
Это достаточно ясно, не так ли? И такая предпосылка возлагает на Творца ответственность за все, что происходит в мире, не правда ли?
Христианин признает это фразой, данной курсивом. Признает с большим чувством, с восторгом.
Затем, возложив таким образом на Творца ответственность за все перечисленные выше страдания, болезни и несчастья, которые он мог бы предотвратить, умница-христианин ничтоже сумняшеся называет его «отцом нашим»!
Дело обстоит именно так, как я вам рассказываю. Человек наделяет Творца всеми свойствами, из которых слагается дьявол, а затем приходит к заключению, что дьявол и отец — это одно и то же! Но при всем том он будет отрицать, что злобный сумасшедший и директор воскресной школы — по сути своей одно и то же. Ну, что вы скажете о человеческом рассудке? То есть в том случае, если таковой, по-вашему, вообще существует.
Письмо седьмое
Ной и его семейство спаслись — хотя насколько это было для них хорошо, вопрос другой. Я сделал эту оговорку потому, что не нашлось еще умного шестидесятилетнего человека, который согласился бы заново прожить свою жизнь. Или чью-нибудь чужую. Ной и его семейство спаслись, это правда, во чувствовали они себя прескверно, так как были набиты микробами. Набиты до самые брови; раздобрели от них; раздулись от них, как воздушные шары. Это было крайне неприятное состояние, но что поделаешь — ведь необходимо было спасти достаточное количество микробов, чтобы обеспечить все будущее человечество смертоносными болезнями, а на борту ковчега находилось только восемь лиц, которые могли служить им пристанищем. Микробы были наиболее ценным грузом ковчега, о котором Творец больше всего тревожился и который он просто обожал. Он требовал, чтобы их кормили как можно питательнее и устроили со всеми удобствами. Микробы тифа, микробы холеры, микробы бешенства, микробы столбняка, микробы чахотки, микробы черной чумы и еще сотни подобных же аристократов, возлюбленных творений бога, золотых глашатаев его любви к человеку, благословенных даров нежного отца своим детям, — всех их надо было окружить роскошью и потчевать изысканнейшими яствами. Их поселили в наиудобнейших покоях, какие только удалось отыскать во внутренностях Ноя в его семейства: в легких, в сердце, в мозгу, в почках, Б крови, в кишках. Самым фешенебельным курортом считались кишки. Особенно толстые. Там микробы собирались бесчисленными мириадами и трудились, и кормились, и резвились, и пели хвалебные и благодарственные псалмы; в тихую ночь можно было расслышать легкие отголоски их песнопений. Толстые кишки, попросту говоря, были их раем. Они битком их набили, так что кишки эти стали твердыми, как колена газовой трубы. Микробы этим гордились. В главном своем псалме они упоминают об этом с большим удовлетворением.
Гряди, запор, на радость нам!
Блаженству нет конца!
Пусть человечьи все кишки
Восславят днесь Творца!
Неудобства ковчега были многочисленны и разнообразны. Ною и его семейным приходилось жить в самой гуще всяческого зверья, дышать его вонью, глохнуть от круглосуточного рева и визга, не говоря уж о добавочных неудобствах для дам, которые не могли головы повернуть, чтобы не увидеть, как тысячи разных тварей плодятся и размножаются. А мухи! Они тучами носились повсюду и не давали покоя Ною и его семейным весь день напролет. Утром они просыпались из всех животных самыми первыми, а ночью отходили на покой последними. Но их нельзя было убивать, их нельзя было калечить, ибо они были священны, их происхождение было божественным и они были первыми любимцами Творца, сокровищем его сердца.
Со временем остальным тварям предстояло высаживаться из ковчега то тут, то там — рассеяться по лику земли: тигров ждала Индия, львов и слонов — пустующие пустыни и глухие чащи джунглей; птиц — безграничные воздушные просторы; насекомых — та или иная область в зависимости от их вкусов и потребностей. Но муха? У нее нет национальности; все страны мира ей — дом родной, весь земной шар — ее владения, все живые твари — ее добыча, и для всех них она — бич и палач.
А для человека она — божественный посол, полномочный министр, личный представитель Творца. Она жужжит над колыбелью младенца, ползает по его слипшимся векам, жалит его, досаждает ему, лишает его сна, а его усталую мать — последних сил, которые та тратит на долгие бдения, тщетно стараясь защитить свое дитя от преследований этой казни египетской. Она изводит больного дома, в лазарете, даже на смертном одре. Она не дает человеку покоя во время еды, предварительно попасясь на людях, страдающих какой-нибудь отвратительной или неизлечимой болезнью. Она бродит по их язвам, набирая на лапки миллионы смертоносных микробов, а потом летит к столу здорового человека и сбрасывает их на масло и испражняется тифозными микробами на его хлеб. Домашняя муха сеет больше страданий и уничтожает больше человеческих жизней, чем все остальные бесчисленные воинства божьих вестников печали и смерти, вместе взятые.
Сим был набит анкилостомами. Просто удивительно, с какой глубиной и тщанием изучил Творец великое искусство делать человека несчастным. Я уже упоминал, что он изобрел специального врага для каждой детали человеческого организма, не пропустив ни единой, и я сказал чистую правду. Многим беднякам приходится ходить босиком, потому что у них нет денег на башмаки. Творец и тут ухватился за удобный случай. Замечу, кстати, что он никогда не оставляет бедняков своими заботами. Девять десятых изобретенных им болезней предназначались для бедняков — и все они доходят по адресу. Людям богатым достаются только жалкие крохи. Не думайте, что я говорю наобум, — это не так: подавляющее большинство болезнетворных изобретений Творца придумано специально для того, чтобы портить жизнь беднякам. Вы догадаетесь об этом хотя бы по тому, что, проповедуя в церквах, священники чаще всего величают Творца «Другом бедняка». А ведь в хвалах, которые возносятся Творцу в церквах, ни при каких обстоятельствах не бывает и слова правды. Самый неумолимый и неутомимый враг бедняков — это их Отец Небесный. Единственный подлинный друг бедняков — это их собрат-человек. Он сочувствует им, он жалеет их и доказывает это своими поступками. Он всячески старается облегчить их страдания, и каждый раз за это хвалят Отца Небесного.
Точно так же обстоит дело и с болезнями. Если наука уничтожает болезнь, которая верно служила богу, подвиг этот приписывается тому же самому богу и со всех церковных кафедр раздается рекламный хор восторженных похвал, и верующих призывают лишний раз убедиться в том, как он добр! О да, это сделал «Он». Может быть, помедлив лет этак с тысячу, прежде чем это сделать. Пустяки — церковь заверяет, что он все время об этом подумывал. Когда измученный народ восстает, сметает вековую тиранию и освобождает свою страну, церковь немедленно и с восторгом объявляет это божьей милостью и приглашает всех пасть на колени и вознести за нее богу благодарственную молитву. «Пусть тираны знают, что Недреманное Око следит за ними, и пусть они помнят, что Господь наш Бог не вечно будет терпеливым, но в назначенный день обрушит на них бурю своего гнева».
Церковь только забывает упомянуть, что медлительнее его нет никого во всей вселенной; что он мог бы спокойно сомкнуть свое Недреманное Око, и никто бы не заметил разницы, раз этому Оку требуется столетие, чтобы увидеть вещи, которые обыкновенный глаз разглядел бы в течение недели; что во всей истории не найти примера, чтобы он первым додумался до благородного дела — каждый раз он чуточку опаздывает и задумывает подвиг, только когда кто-то другой уже успел и задумать его и совершить. Но вот тут-то непременно является он и присваивает дивиденды.
Ну так вот: шесть тысяч лет назад Сим был набит анкилостомами. Микроскопическими по размерам, невидимыми невооруженным глазом. Все наиболее смертоносные божьи возбудители болезней невидимы. Это был ловкий ход. Благодаря ему человек в течение тысячелетий не мог добраться до корней своих болезней и поэтому был не в силах с ними справиться. Лишь совсем недавно науке удалось разоблачить некоторые из этих подлых хитростей.
Одним из последних благословенных триумфов науки является открытие и опознание тайного убийцы, который зовется анкилостомой. Его излюбленную добычу составляют босоногие бедняки. Он прячется в теплом песке и прогрызает себе путь в их незащищенные ноги.
Анкилостому открыл года два-три назад врач, который посвятил много лет терпеливому изучению ее жертв. Болезнь, вызываемая анкилостомой, делала свое гнусное дело по всей земле с тех самых пор, как Сим высадился на Арарате, но никто даже не подозревал, что это болезнь. Больных ею считали просто лентяями, и поэтому их презирали, над ними смеялись, когда их следовало жалеть. Анкилостома — особенно подлое и бесчестное изобретение, которое беспрепятственно чинило зло в течение долгих веков; но теперь этот врач и его помощники покончат с ним навсегда.
Но, конечно, за ними стоит бог. Вот уже шесть тысяч лет, как он собирался уничтожить анкилостому, только никак не мог окончательно решиться. Идея принадлежит ему. Он чуть было не осуществил ее раньше, чем это удалось доктору Чарльзу Уорделлу Стайлсу. Но во всяком случае присвоить себе честь этого открытия он успел. В таких случаях он никогда не опаздывает.
Обойдется это в миллион долларов. Возможно, бог как раз собирался пожертвовать эту сумму, но, как обычно, вперед забежал человек. Мистер Рокфеллер. Он поставляет необходимый миллион, однако честь достанется другому — тоже как обычно. Сегодняшние газеты кое-что рассказывают нам о деятельности анкилостомы:
«Эти паразиты часто настолько понижают жизнедеятельность организма больных, что даже задерживают их физическое и умственное развитие, делают их более восприимчивыми к другим болезням, уменьшают их трудоспособность, а в областях, где болезнь особенно распространена, заметно повышают смертность от туберкулеза, пневмонии, тифа и малярии. Доказано, что пониженная жизнедеятельность у множества людей, ранее объяснявшаяся малярией и климатом и серьезно влиявшая на экономическое развитие соответствующего района, на самом деле вызывалась этим паразитом. Эта болезнь отнюдь не свойственна одному только классу; она взимает дань страданий и смерти и с людей богатых и занимающихся умственным трудом точно так же, как и с их менее счастливых собратьев. По самому скромному подсчету около двух миллионов наших сограждан поражены этим паразитом. Чаще всего эта болезнь встречается у детей школьного возраста и протекает у них наиболее серьезно.
Хотя болезнь эта широко распространена и опасна, мы можем с надеждой смотреть в будущее. Болезнь легко распознается, без труда вылечивается и с помощью самых простых санитарных мер эффективно Предупреждается 4».
Как видите, Недреманное Око устремлено на детей бедняков. Во все века это на их беду так и было. Ни им, ни «божьим нищим» — пользуясь ходовым саркастическим выражением — ни разу не удалось ускользнуть от бдительного внимания Ока.
Да, смиренные, невежественные бедняки — вот кому полной мерой достаются эти блага. Возьмите для примера африканскую «сонную болезнь». Этой жесточайшей пытке подвергаются невежественные и безобидные чернокожие, которых бог поселил в глухих дебрях, чтобы затем обратить на них свое отеческое Око, никогда не дремлющее, если представляется случай сделать кому-нибудь пакость. Он позаботился об этих людях еще до Потопа. Исполнительницей своей воли они избрали муху, родственницу мухи цеце, которая властвует над бассейном реки Замбези, неся смерть рогатому скоту и лошадям и делая таким образом эту долину непригодной для людей. А страшная родственница мухи цеце разносит микробов, вызывающих сонную болезнь. Хам был набит этими микробами и, высадившись на сушу, рассеял их по всей Африке, после чего страшный мор свирепствовал шесть тысяч лет, пока наконец наука не проникла в тайну и не обнаружила возбудителя болезни. Благочестивые нации теперь благодарят бога и прославляют его за то, что он пришел на помощь своим неграм. Священники объясняют, что восхвалять надлежит именно его, ибо именно он просветил ученых. Поистине он — довольно странное существо. Он задумывает гнуснейшее преступление, творит его без передышки шесть тысяч лет, а потом требует хвалы за то, что предоставил кому-то другому положить конец злодеянию. Его называют терпеливым, и он действительно многотерпелив, иначе он давным-давно сокрушил бы все церкви за те более чем двусмысленные хвалы, которые там ему возносят. Вот что говорит наука о сонной болезни, иначе называемой негритянской летаргией:
«Она характеризуется перемежающимися приступами сонливости. Болезнь длится от четырех месяцев до четырех лет и всегда кончается смертью. Сперва больной становится вялым, слабым, анемичным и тупым. Веки его припухают, на коже проступает сыпь. Он засыпает во время разговора, еды и работы. По мере развития болезни он перестает есть, и постепенно наступает полное истощение. Затем появляются пролежни, за которыми следуют судороги и смерть. Некоторые больные теряют рассудок».
И это именно тот, кого церковь и люди называют «нашим Отцом Небесным», изобрел гнусную муху и послал ее причинять столь долгие страдания, сеять печаль и горе, губить тело и дух бедных дикарей, которые не сделали Всепреступнейшему никакого зла. Нет в мире человека, который не жалел бы бедного черного страдальца, и нет в мире человека, который не был бы рад его излечить. Чтобы отыскать того, кто его не жалеет, вам следует отправиться на небеса; и туда же следует вам отправиться, если вы хотите найти того, кто мог бы исцелить беднягу, но вопреки всем мольбам не желает этого сделать. Есть только один отец, настолько жестокий, чтобы обречь свое дитя на подобную болезнь, — только один. Второго такого не создаст и вся вечность. Вам нравится жгучий гнев, излитый в стихах? Вот такой вопль, вырвавшийся из сердца раба:
Так с человеком человек
Безудержно жесток!
Я расскажу вам очень милую и, пожалуй, даже трогательную историю. На некоего человека снизошла благодать, и он спросил священника, как ему надлежит жить, чтобы не посрамить своей веры. Священник сказал: «Подражай нашему Отцу Небесному, учись быть таким, как он». Этот человек досконально изучил библию, а затем, помолившись, чтобы бог наставил его, принялся ему подражать. Он устроил так, чтобы его жена упала с лестницы, сломала спину и до конца жизни не могла больше пошевелить ни рукой, ни ногой; он предал своего брата в руки афериста, который ограбил его и довел до богадельни; одного своего сына он заразил анкилостомами, другого — сонной болезнью, а третьего — гонореей; одну дочку он облагодетельствовал скарлатиной, и она с малых лет осталась слепоглухонемой; а потом помог какому-то проходимцу соблазнить вторую свою дочь и выгнал ее из дома, так что она умерла в борделе, проклиная его. Затем он поведал обо всем этом священнику, который сказал, что так Отцу Небесному не подражают. Когда же благочестивый труженик спросил, в чем его ошибка, священник переменил тему и поинтересовался, какова погода на их улице.
Письмо восьмое
Человек, несомненно, самый интересный дурак, какого только можно вообразить. И самый эксцентричный. Все его писаные законы, помещены они в библии или нет, имеют только одну цель, одно назначение: ограничить или отменить закон божий.
Из любого самого очевидного факта он непременно сделает неправильный вывод. И это от него не зависит — так уж устроена путаница, которую он величает своим разумом. Посмотрите, какие предпосылки он принимает и какие неожиданные Выводы из них делает:
Например, он признает, что человека создал бог. Создал без согласия человека и не советуясь с ним.
Отсюда как будто неопровержимо следует, что бог — и только бог — несет ответственность за поступки человека. Но человек это отрицает.
Он признает, что бог создал ангелов совершенными, без единого изъяна, недоступными для страдания и смерти, признает, что бог, если бы захотел, мог бы и его, человека, создать таким же, но отрицает, что бог был морально обязан сделать это.
Он признает, что никакой отец не имеет нравственного права сознательно обрекать своего ребенка на бессмысленные страдания, болезни и смерть, но считает, что бог имеет полное право расправляться со своими детьми, как ему заблагорассудится.
Библейские и человеческие законы запрещают убийство, прелюбодеяние, распутство, ложь, предательство, грабеж, тиранию и другие преступления, но считается, что бог стоит выше этих законов и может нарушать их, когда ему заблагорассудится.
Он признает, что бог наделяет каждого человека темпераментом и характером; он признает, что у человека нет способа изменить свою натуру и он принужден всегда подчиняться ее велениям. Но при этом считается справедливым и разумным наказывать за преступления человека, наделенного необоримыми страстями, а человека, лишенного подобных страстей, награждать за то, что он этих преступлений не совершает.
Давайте разберемся поподробнее в этих нелепостях.
Темперамент (естественные склонности).
Возьмем два противоположных темперамента — козла и черепахи.
Оба эти существа не создавали своего темперамента, а родились с ним, точно так же, как человек; и как человек, они не способны его изменить.
Темперамент — это закон бога, начертанный в сердце каждого живого создания рукой бога же, и веления его должны выполняться и будут выполняться вопреки всем запретам и ограничениям, от кого бы они ни исходили.
Отлично. Похоть — такова преобладающая черта козлиного темперамента, закон бога, начертанный в сердце козла, который должен выполнять его веления и выполняет их весь брачный сезон, не останавливаясь ни попить, ни поесть. Если бы библия приказала козлу: «Не распутничай, не прелюбодействуй!», то даже человек — пустоголовый человек — признал бы всю нелепость подобного запрета и согласился бы, что козел не подлежит наказанию, поскольку он лишь выполняет закон своего Творца. Но тот же человек считает правильным и справедливым, что подобный запрет налагается на людей. На всех людей. На всех равно и без исключения.
Глупость этого очевидна, так как по темпераменту — истинному закону бога — многие мужчины подобны козлам и блудодействуют при всяком удобном случае, хотят они того или нет; и в то же время существует немало мужчин, чей темперамент позволяет им сохранить чистоту и упустить такой удобный случай, если женщина не слишком привлекательна. Но библия запрещает прелюбодеяние вообще, не считаясь с тем, в силах человек воздержаться от него или нет. Она не делает различия между козлом и черепахой — между пылким козлом, страстным козлом, который зачахнет и умрет, если не будет каждый день совершать парочку прелюбодеяний, и черепахой, холодным, невозмутимым пуританином, который позволяет себе это удовольствие только один раз в два года, а потом в самый его разгар засыпает и пробуждается не раньше чем через два месяца. Никакая представительница слабого козьего пола не может считать себя в безопасности от преступного покушения Даже в День Субботний, если где-нибудь на расстоянии трех миль с подветренной стороны от нее находится галантный козел и их ничто не разделяет, кроме забора высотой в четырнадцать футов. В то же время ни черепаха-кавалер, ни черепаха-дама никогда не испытывают настолько сильной потребности в плотских радостях, чтобы ради них нарушить День Субботний. А вот по своеобразной человеческой логике козел заслуживает наказания, а черепаха — похвалы...
«Не прелюбодействуй» — эта заповедь не делает никаких различий между лицами, список которых приводится ниже. Ее обязаны строжайшим образом соблюдать:
Новорожденные.
Младенцы.
Дети школьного возраста.
Юноши и девушки.
Молодые люди.
Люди постарше.
Мужчины и женщины сорока лет.
Пятидесяти.
Шестидесяти.
Семидесяти.
Восьмидесяти.
Девяноста.
Ста и больше.
Бремя этой заповеди распределяется далеко не справедливо, да иначе и быть не может.
Ее нетрудно соблюдать трем первым — детским — категориям.
Но трудно — еще и еще труднее — следующим трем, мучительно трудно.
Для следующих трех соблюдение ее благодетельно облегчается все больше и больше.
Теперь она уже причинила все зло, на которое была способна, и ее вообще следовало бы отбросить. Но не тут-то было: с идиотским упрямством она налагает свой немилосердный запрет и на оставшиеся четыре категории. Эти дряхлые развалины при всем желании не могли бы ее нарушить. И заметьте — их хвалят за то, что они праведно воздерживаются прелюбодеянием! И совершенно напрасно, — ведь сама библия свидетельствует, что стоило бы самому дряхлому из описанных ею старцев на часок обрести былые силы, как он послал бы эту заповедь куда-нибудь подальше и погубил бы первую встречную женщину, даже если бы не был ей представлен.
Дело обстоит именно так, как я сказал: все установления библии и любые своды законов являются прямой попыткой отменить закон бога — то есть неизменный и нерушимый закон природы. Бог этих людей миллионами своих деяний показал им, что не чтит библейские установления. Он сам нарушает все заповеди — и касающуюся прелюбодения и прочие.
Закон бога, ясно выраженный в строении женского организма, гласит следующее: Да не будет наложено никаких ограничений на твои сношения с другим полом в любую пору твоей жизни.
Закон бога, ясно выраженный в строении мужского организма, гласит: Всю свою жизнь в половом отношении будешь ты терпеть всяческие ограничения и запреты.
Мужчина способен к соитию лишь кратковременно, да и тогда весьма умеренно. Он способен к нему лет с пятнадцати-шестнадцати и далее тридцать пять лет. После пятидесяти дело у него идет все хуже, все с большими промежутками, и удовлетворение, которое получают обе стороны, весьма сомнительно, в то время как его прабабушка словно бы еще только начинает. Ее механизм в полном порядке. Ее подсвечник по-прежнему крепок, тогда как его свеча все больше размягчается и оплывает под действием уходящих лет, пока наконец уже не может стоять, и печально обретает вечный покой в надежде на блаженное воскресение, которое так никогда и не наступает.
Но организм женщины устроен так, что ее механизм выходит из строя на три дня каждый месяц и на некоторый срок в период беременности. Это дни, когда женщина чувствует себя плохо, а иногда испытывает даже сильные страдания. В качестве справедливой и законной компенсации она получает высокую привилегию неограниченного прелюбодеяния на все остальные дни своей жизни.
Таков закон бога, проявляющийся в строении ее организма. Но что дает ей эта высокая привилегия? Живет ли она, свободно ею пользуясь? Нет. Нигде в мире ей это не разрешается. Ее всюду насильно лишают этой привилегии. Кто же повинен в этом? Мужчина. Статуты, придуманные мужчиной, — если библия и вправду Слово Божье.
Вот вам блестящий образчик человеческой «логики», как они выражаются. Мужчина замечает определенные факты. Например, что не бывало дня в его жизни, когда бы он мог удовлетворить одну женщину, и так же, что не бывало в жизни женщины дня, когда бы она не могла переутомить, расстроить и вывести из строя десять мужских механизмов, которые были бы уложены с ней в постель 5. Он сопоставляет эти удивительно ясные и говорящие за себя факты и делает из них следующий поразительный вывод: Творец порешил ограничить женщину одним мужчиной.
Затем он на этом более чем Странном выводе строит вечный закон.
И поступает так, не посоветовавшись с женщиной, хотя она в тысячу раз больше, чем он, заинтересована в правильном решении этого вопроса. Его способность к размножению ограничена в среднем сотней упражнений в год на протяжении пятидесяти лет; она же способна к трем тысячам упражнений в год в течение любого срока, какой ей дано прожить. Таким образом, его пожизненная рента равняется пяти тысячам приятных закусок, ее же — ста пятидесяти тысячам; и все же, вместо того чтобы честно и благородно предоставить установление закона лицу, для которого он имеет столь важное значение, этот гнуснейший боров, ничего от него не теряющий, сам его составляет!
Из прежних моих поучений вы могли вывести, что мужчина — дурак; теперь вам известно, что женщина — дьявольская дура.
Вот если бы вы, или еще кто-нибудь по-настоящему умный, занялись бы установлением честных и справедливых взаимоотношений между мужчиной и женщиной, вы дали бы одному мужчине двухпроцентную долю в одной женщине, а женщину снабдили бы гаремом. Не правда ли? Само собой разумеется. Так вот, представьте себе, что этот скот с оплывшей свечкой устроил все как раз наоборот. Соломон, один из любимцев бога, располагал совокупительным кабинетом, составленным из семисот жен и трехсот наложниц. Даже под угрозой смерти он не сумел бы удовлетворить как следует хотя бы двух из этих юных созданий, хотя бы ему в этом помогало еще пятнадцать экспертов. Следовательно, почти целой тысяче приходилось голодать из года в год. Представьте себе, каким жестокосердым должен быть человек, способный ежедневно созерцать подобные страдания и ничего не делать, чтобы смягчить их. А он с бессмысленной жестокостью еще усугубил эти муки, приставив к этим женщинам дюжих стражей, так что у бедняжек только слюнки текли при виде столь великолепно сложенных молодцов, которым нечем было утешить подсвечник ввиду того, что они были евнухами. Евнух — это мужчина, чья свеча погашена. Искусственным способом 6.
В дальнейшем я буду время от времени разбирать отдельные библейские статуты и показывать вам, что всякий раз они прямо нарушают какой-нибудь закон бога, после чего попадают в кодексы различных стран и закрепляют это нарушение. Но всему свое время, торопиться с этим незачем.
Письмо девятое
Ковчег, продолжая свое плавание, носился по водам без компаса и без руля — игрушка ветров и бурных течений. И все время — дождь, дождь, дождь. Он лил, хлестал, затоплял. Никогда еще не бывало подобного дождя. Прежде иной раз выпадало до шестнадцати дюймов осадков в день. Но это было нечто неслыханное: сто двадцать дюймов в день — целых десять футов! И вот этот невероятный дождь шел сорок дней и сорок ночей, так что затопило все холмы высотой до четырехсот футов. Но тут небеса и даже ангелы совсем иссякли, и влаги больше взять было неоткуда.
Это был не слишком-то удачный Вселенский потоп, но, впрочем, он ничем не уступал другим многочисленным Вселенским потопам, которые засвидетельствованы в библиях всех народов.
В конце концов ковчег взмыл высоко в воздух и причалил к вершине горы Арарат — в семнадцати тысячах футов над уровнем долины. Его живой груз выбрался на волю и спустился с горы.
Ной насадил виноградник, и выпил вина, и совсем осовел.
Он был избран из всего земного населения потому, что лучше никого не нашлось. Ему предстояло положить начало новому человечеству на новой основе. Вот это и была новая основа. Предзнаменование оказалось скверным. Продолжать опыт значило подвергаться большому и совершенно напрасному риску. Настала минута поступить с этой публикой так же мудро, как и с их предшественниками, — утопить их. Каждый, кроме Творца, понял бы это. Но он не понял. То есть, может быть, не понял.
Утверждается, будто с начала времен он предвидел все, чему суждено было произойти в мире. Если это правда, значит, он предвидел, что Адам и Ева съедят яблоко; что их потомство будет из рук вон скверным и его придется утопить; что потомство Ноя в свою очередь окажется из рук вон скверным и что со временем ему самому придется покинуть свой престол на небесах, спуститься на землю и подвергнуться распятию, чтобы еще раз спасти это надоедливое человечество. Спасти целиком? Нет. Часть его? Да. Какую же часть? Сотни раз миллиард людей, составляющий одно поколение, будет, уступая место новому поколению, отправляться на вечную гибель — весь миллиард, за исключением примерно десяти тысяч избранников. Эти десять тысяч придется подбирать из ничтожной кучки христиан, но и в этой кучке шанс на спасение будет лишь у каждого сотого: только у тех католиков, которым повезет заручиться в смертный час священником, чтобы он прочистил наждачком их душу, да у двух-трех пресвитериан. Все остальные спасению не подлежат. Все остальные прокляты. Оптом по миллиону.
Неужели вы согласитесь, что он предвидел все это? Так утверждает церковь. А ведь тем самым она утверждает, что их бог в интеллектуальном отношении — Первый Нищий во вселенной, а в нравственном отношении стоит где-то на уровне царя Давида.
Письмо десятое
И Ветхий и Новый заветы очень интересны — каждый по-своему. Из Ветхого мы узнаем, каким был бог этих людей до того, как он обрел истинную веру, а Новый показывает, каким он стал после этого. Ветхий завет рисует главным образом кровопролития и сладострастные сцены. Новый посвящен спасению душ. Спасению с помощью огня.
Когда бог в первый раз сошел на землю, он принес жизнь и смерть; когда он сошел вторично, он принес ад.
Жизнь была не слишком ценным даром — в отличие от смерти. Жизнь была бредовым сновидением, слагавшимся из радостей, испорченных горем, из удовольствий, отравленных болью, — кошмаром, где краткие и судорожные восторги, экстазы, блаженства, мимолетные минуты счастья перемежались бесконечными бедами, печалями, опасностями, ужасами, разочарованиями, горькими неудачами, всяческими унижениями и отчаянием; жизнь была страшнейшим проклятием, какое только могла придумать божественная изобретательность. Но смерть была ласковой, смерть была кроткой, смерть была доброй, смерть исцеляла израненный дух и разбитое сердце, дарила им покой и забвение, смерть была лучшим другом человека — когда жизнь становилась невыносимой, приходила смерть и освобождала его.
Однако со временем бог понял, что смерть — это ошибка; ошибка потому, что в смерти чего-то не хватало; не хватало потому, что, хотя она была великолепным орудием, чтобы причинять горе живым, сам умерший находил в могиле надежный приют, где его уже нельзя было больше терзать. Это бога не устраивало. Следовало найти способ мучить мертвых и за могилой.
Бог безуспешно ломал над этим голову в течение четырех тысяч лет, но, как только он сошел на землю и стал христианином, его озарило и он понял, что надо сделать. Он изобрел ад и широко оповестил об этом мир.
Тут мы сталкиваемся с одной очень любопытной деталью. Принято считать, что, пока бог пребывал на небесах, он был суров, упрям, мстителен, завистлив и жесток; но стоило ему сойти на землю и принять имя Иисуса Христа, как он стал совсем другим, то есть кротким, добрым, милосердным, всепрощающим — суровость и злоба исчезли и их заменила глубокая, исполненная жалости любовь к его бедным земным детям. А ведь именно как Иисус Христос он изобрел ад и объявил о нем миру.
Другими словами, став смиренным и кротким Спасителем, он оказался в тысячу миллиардов раз более жестоким, чем во времена Ветхого завета, — о, несравненно более свирепым, какими бы ужасными ни казались нам его прежние поступки.
Смиренный и кроткий? Со временем мы исследуем эти ходовые эпитеты при свете изобретенного им ада.
Однако, хотя пальма первенства в злобности должна быть присуждена Иисусу, изобретателю ада, он обладал поистине божественной жестокостью и бессердечием еще задолго до того, как стал христианином. Насколько можно судить, ему ни разу даже в голову не пришло, что в дурных поступках человека повинен он, бог, поскольку человек поступает лишь в согласии с натурой, которую он же ему навязал. Нет, он наказывал человека вместо того, чтобы наказать самого себя. И наказание, как правило, бывало гораздо строже, чем того заслуживал проступок. И очень часто наказывался не преступник, а кто-нибудь другой — старейшина, глава общины, например.
«И жил Израиль в Ситтиме, и начал народ блудодействовать с дочерями Моава...
И сказал Господь Моисею: возьми всех начальников народа и повесь их Господу перед солнцем, и отвратится от Израиля ярость гнева господня». 7
Справедливо ли это, как по-вашему? Насколько можно судить, «начальники народа» в блудодействе не участвовали, а повесили все-таки их, а не «народ».
Если это было честно и справедливо тогда, это должно быть честно и справедливо и теперь, ибо церковь учит, что правосудие божие вечно и неизменно и что бог — источник всякой морали и мораль его вечна и неизменна. Отлично. Следовательно, мы должны верить, что, если народ Нью-Йорка начнет блудодействовать с дочерьми Нью-Джерси, будет только честно и справедливо воздвигнуть перед ратушей виселицу и вздернуть на ней мэра, шерифа, судей и архиепископа, хотя бы они даже не попробовали этого удовольствия. Мне лично это справедливым не кажется.
Однако, можете не сомневаться, ничего подобного не произошло бы. Люди этого не допустили бы. Они все-таки лучше своей библии. Ничего бы не случилось — просто, если бы скандал не удалось замять, кто-нибудь подал бы в суд, требуя возмещения убытков; и даже на Юге они не тронули бы тех, кто не блудодействовал, там взяли бы веревку и пошли бы искать соучастников, а не найдя их, линчевали бы какого-нибудь негра.
Что бы там ни твердили с церковных кафедр, со времен Всемогущего положение заметно улучшилось.
Хотите поближе познакомиться с нравственными принципами этого бога, с его характером и поведением? И помните, что в воскресных школах детишек всячески уговаривают любить Всемогущего, почитать его, восхвалять, видеть в нем образец для подражания и по мере сил следовать его примеру. Ну, так читайте:
«1. И сказал Господь Моисею, говоря:
2. Отомсти Мадианитянам за сынов Израилевых, и после отойдешь к народу твоему...
7. И пошли войной на Мадиама, как повелел Господь Моисею, и убили всех мужеского пола; 8. И вместе с убитыми их убили царей Мадиамских: Евия, Рекема, Цура, Хура и Реву, пять царей Мадиамских и Валаама, сына Веорова, убили мечом.
9. А жен Мадиамских и детей их сыны Израилевы взяли в плен, и весь скот их, и все стада их, и все имение их взяли в добычу, 10. и все города их во владениях их и все селения их сожгли огнем; 11. и взяли все захваченное и всю добычу, от человека до скота; 12. и доставили пленных и добычу и захваченное к Моисею и к Элеазару священнику и к обществу сынов Израилевых, к стану, на равнины Моавитские, что у Иордана, против Иерихона.
13. И вышли Моисей и Элеазар священник и все князья общества навстречу им из стана.
14. И прогневался Моисей на военачальников, тысяченачальников и стоначальников, пришедших с войны.
15. И сказал им Моисей: (для чего) вы оставили в живых всех женщин?
16. Вот они, по совету Валаамову, были для сынов Израилевых поводом к отступлению от Господа в угождение Фегору, за что и поражение было в обществе Господнем; 17. Итак убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте; 18. А всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя; 19. И пробудьте вне стана семь дней; всякий, убивший человека и прикоснувшийся к убитому, очиститесь в третий день и в седьмый день, вы и пленные ваши; 20. И все одежды, и все кожаные вещи, и все сделанное из козьей шерсти, и все деревянные сосуды очистите.
21. И сказал Элеазар священник воинам, ходившим на войну: вот постановление закона, который заповедал Господь Моисею...
25. И сказал Господь Моисею, говоря:
26. Сочти добычу плена, от человека до скота, ты и Элеазар священник и начальники племен общества; 27. И раздели добычу пополам между воевавшими, ходившими на войну, и между всем обществом; 28. И от воинов, ходивших на войну, возьми дань Господу, по одной душе из пятисот, из людей и из крупного скота, и из ослов, и из мелкого скота...
31. И сделал Моисей и Элеазар священник, как повелел Господь Моисею.
32. И было добычи, оставшейся от захваченного, что захватили бывшие на войне: мелкого скота шестьсот семьдесят пять тысяч, 33. Крупного скота семьдесят две тысячи, 34. Ослов шестьдесят одна тысяча, 35. Людей, женщин, которые не знали мужеского ложа, всех душ тридцать две тысячи...
40. Людей шестнадцать тысяч, и дань из них Господу тридцать две души.
41. И отдал Моисей дань, возношение Господу, Элеазару Священнику, как повелел Господь Моисею...
47. Из половины сынов Израилевых взял Моисей одну пятидесятую часть из людей и из скота и отдал это левитам, исполняющим службу при скинии Господней, как повелел Господь Моисею... 8
10. Когда подойдешь к городу, чтобы завоевать его, предложи ему мир...
13. И когда Господь Бог твой предаст его в руки твои, порази в нем весь мужской пол острием меча; 14. Только жен и детей и скот и все, что в городе, всю добычу его возьми себе и пользуйся добычей врагов твоих, которых предал тебе Господь Бог твой; 15. Так поступай со всеми городами, которые от тебя весьма далеко, которые не из числа городов народов сих.
16. А в городах сих народов, которых Господь Бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души...» 9
Библейский закон гласит: «Не убий!» 10 Закон бога, вложенный в сердце человека в миг его рождения, гласит: «Убей!»
Глава, которую я привел выше, показывает вам, что библейское установление вновь оказывается бессильным. Оно не может одолеть более могучий закон природы.
Эти люди верят, что сам бог сказал им: «Не убий!»
В таком случае ясно, что он сам был не в силах соблюдать свои же заповеди.
Он убил всех этих людей — весь мужской пол.
Они чем-то оскорбили бога. Мы сразу можем угадать, каков был этот проступок — то есть, что это был какой-нибудь пустяк, мелочь, на которую никто, кроме бога, и внимания не обратил бы. Более чем вероятно, что кто-нибудь из мадианитян последовал примеру некоего Онана, которому велено было: «войди к жене брата своего», — что он и исполнил, но вместо того, чтобы доводить дело до конца, «изливал на землю». Господь умертвил его, так как Господь терпеть не мог плохих манер. Господь умертвил Онана, и по сей день христианский мир не может понять, почему он ограничился одним Онаном, а не перебил всех жителей на триста миль в окружности — ведь они были ни в чем не повинны, а именно безвинных-то он и имея обыкновение умерщвлять. Таково было его извечное представление о справедливости и честной игре. Если бы у него был девиз, девиз этот гласил бы: «Пусть ни один невиновный не останется безнаказанным!» Вы, вероятно, еще не забыли, что он сделал во время потопа. Вспомните о бесчисленном множестве младенцев и маленьких ребятишек — они не причинили ему никакого зла, что он отлично знал, но их близкие его оскорбили, и этого было для него достаточно: он смотрел, как вода поднимается к их кричащим ротикам, он видел безумный ужас в их глазенках, он видел отчаянную муку и мольбу на лицах их матерей, которая тронула бы любое сердце, но только не его, поскольку он специально охотился на безвинных. И он хладнокровно утопил всех этих бедных крошек.
И вспомните также, что все миллиарды потомков Адама безвинны — никто из них не участвовал в его проступке, — но бог и сейчас считает их виноватыми. Единственный способ увильнуть от наказания — это признать себя соучастником Адама: менее вопиющей ложью тут не обойдешься.
Какой-то мадианитянин, вероятно, сделал то же, что в Онан, и тем навлек эту страшную беду на весь свой народ. А если божью щепетильность возмутила не подобная невоспитанность, то я уже не ошибусь, назвав другую причину его гнева: какой-нибудь мадианитянин помочился к стене. Я убежден в этом, потому что такую неприличность Источник хорошего тона никогда никому не спускал. Человек мог мочиться на дерево, он мог мочиться на свою мать, он мог обмочить собственные штаны — и все это сошло бы ему с рук, но мочиться к стене он не смел, это значило бы зайти слишком уж далеко. Откуда возникло божественное предубеждение против столь безобидного поступка, нигде не объясняется. Но во всяком случае мы знаем, что предубеждение это было очень велико — так велико, что бога могло удовлетворить лишь полное истребление всех, кто обитал в области, где стена была подобным образом осквернена.
Возьмите историю Иеровоама. «Я истреблю у Иеровоама каждого мочащегося к стене» 11. Так и было сделано. И истреблен был не только помочившийся, но и все остальные.
То же случилось и с домом Ваасы 12: уничтожены были все — родственники, друзья и прочие, так что не осталось ни одного «мочащегося к стене».
История Иеровоама дает нам блистательный пример привычки бога не ограничиваться наказанием виновных — все невинные тоже пострадали. Злосчастный дом Иеровоамов был «выметен», «как выметают сор, дочиста». Это включает и женщин, и девушек, и маленьких девочек. И все они были ни в чем не виноваты, так как не могли мочиться к стене. Лица их пола вообще не способны это проделать. Такой выдающийся трюк по силам лишь представителям противоположного пола.
Странный предрассудок. И он все еще существует. Родители-протестанты все еще держа г библию на самом видном месте в доме, чтобы дети могли ее изучить, и маленькие мальчики и девочки, едва научившись читать, узнают, что им надлежит быть праведными, святыми и не мочиться к стене. Эти тексты они изучают с наибольшим прилежанием, если не считать тех, которые подстрекают к мастурбации. Такие места они старательно выискивают и тщательно штудируют в уединении. Нет протестантского ребенка, который не мастурбировал бы. Это искусство — один из первых даров, которым наделяет мальчика его религия. И из тех, которыми она наделяет девочку.
Библия имеет перед всеми остальными книгами, которые учат хорошему тону и манерам, то преимущество, что она попадает к ребенку первой. Он знакомится с ней в самом впечатлительном и восприимчивом возрасте — остальным же книгам по этикету приходится дожидаться своей очереди.
«Кроме оружия твоего должна быть у тебя лопатка, и когда будешь садиться вне стана, выкопай ею и опять зарой испражнение твое». 13
Это правило было создано в давние дни потому, что «Господь Бог твой ходит среди стана твоего».
Пожалуй, не стоит тратить время и труды на то, чтобы точно установить, почему были истреблены мадианитяне. Но одно можно сказать твердо: преступление их было невелико. В этом нас убеждают истории Адама, Потопа и осквернителей стены. Может быть, один из мадианитян оставил дома свою лопатку, от чего и произошла вся беда. Да впрочем, это и неважно. Главное — сама беда и та мораль, которую она предлагает в поучение современным христианам, дабы возвысить их души.
Бог начертал на каменных скрижалях: «Не убий!» И еще: «Не прелюбодействуй!»
Апостол Павел, повинуясь божественному внушению, рекомендовал вообще отказаться от всякой половой жизни. Со времен мадианитского инцидента божьи взгляды явно претерпели значительное изменение.
Письмо одиннадцатое
Человеческая история всех веков обагрена кровью, запятнана ненавистью и осквернена зверствами, но в послебиблейские времена в ней все же заметны кое-какие ограничения. Даже Церковь, которая, насколько известно, пролила со времени установления своего господства больше невинной крови, чем ее было пролито во всех политических войнах, вместе взятых, все же себя ограничивала. Немного, но ограничивала. Однако заметьте — когда Господь Бог. Повелитель небес и земли, обожаемый Отец человека, отправляется воевать, он не признает никаких ограничений. Он начисто лишен милосердия — он, которого называют Источником милосердия. Он убивает, убивает, убивает! Всех мужчин, весь скот, всех мальчиков, всех младенцев, а также всех женщин и девушек, за исключением девственниц.
Он не различает правых и виноватых. Младенцы были безвинны, скот был безвинен, многие мужчины, многие женщины, многие мальчики, многие девушки ни в чем не были повинны, и все же их покарали наравне с виновными. Безумному Отцу нужны были кровь и горе, а чьи — значения не имело.
И самое тяжкое наказание пало на тех, кто уж никак не заслуживал столь ужасной судьбы — на 32 000 девственниц. Их обнажали и исследовали, чтобы убедиться, цела ли девственная плева; а после этого унизительнейшего осмотра их увезли из родной страны, чтобы продать в рабство — в самое гнусное и позорное рабство, обрекавшее их на проституцию; они становились наложницами, обязанными возбуждать похоть и удовлетворять ее своим телом, бесправными рабынями любого покупателя, окажется ли он порядочным человеком или грубым и грязным негодяем.
И такой чудовищной и незаслуженной каре обрек этих осиротевших беззащитных девушек их Отец, только что у них на глазах истребивший всех их близких. А они, наверное, молились ему в те минуты, ища у него помощи и спасения? Несомненно.
Эти девушки были «добычей», военным трофеем. Он потребовал свою долю и получил ее. А зачем ему-то были девственницы? Ознакомьтесь с его дальнейшей историей, и вы узнаете.
Его священники тоже получили свою долю этих девственниц. А зачем понадобились девственницы священнику? Ответ на этот вопрос вы найдете в тайной истории католической исповеди. Во все века существования Церкви главным развлечением отца-исповедника было совращение исповедующихся женщин. Отец Гиацинт показал, что из ста исповедывавшихся ему священников девяносто девять с успехом использовали исповедальню для совращения замужних женщин и молодых девушек. Один священник признался, что из девятисот женщин и девушек, чьим исповедником он был, его похотливых объятий избежали только старые и уродливые. Официальный список вопросов, которые священник обязан задавать во время исповеди, наверняка возбудит любую женщину, если только она не параличная.
Во всей истории варварского и цивилизованного мира не найти войны столь безжалостной и истребительной, как кампания, которую Источник милосердия вел против мадианитян. Официальный отчет о ней не сообщает никаких подробностей об отдельных эпизодах, не сообщает никаких частностей, он информирует нас только в общем — все девственницы, все мужчины, все младенцы, все живые души», все дома, все города. Этот отчет развертывает перед вами одну гигантскую картину пожарищ и запустения, а ваша фантазия добавляет глухую тишину, жуткое безмолвие — безмолвие смерти. Но ведь были и отдельные эпизоды. Где же их найти?
В истории недавних лет. В истории, начертанной американским индейцем. Он повторил труды Господни, точно следуя примеру бога. В 1862 году индейцы Миннесоты, безжалостно угнетаемые и предательски обманутые правительством Соединенных Штатов, восстали против белых поселенцев и истребили их — истребили всех, кто попал к ним в руки, не щадя ни стариков, ни женщин, ни младенцев. Ознакомьтесь с одним эпизодом:
Двенадцать индейцев ворвались на заре в дом фермера и захватили всю семью — самого фермера, его жену и четырех их дочерей, младшей из которых исполнилось четырнадцать лет, а старшей — восемнадцать. Они распяли родителей, то есть поставили их обнаженными в углу гостиной и прибили их руки гвоздями к стене. Затем они сорвали одежду с дочерей, бросили их на пол перед родителями и по очереди изнасиловали. Затем они распяли и девушек напротив родителей, отрезали им носы и груди, а потом... но я не стану рассказывать об атом. Всему есть предел. Существуют гнусности настолько страшные, что перо отказывается их описывать. Когда два дня спустя подоспела помощь, один из несчастных был еще жив — отец.
Вы ознакомились с одним эпизодом миннесотской резни. Я мог бы привести вам еще пятьдесят. Они исчерпали бы все жестокости, которые способно изобрести человеческое зверство.
И эти примеры достоверно показывают вам, что происходило под личным руководством Источника Милосердия во время его кампании против мадианитян. Кампания в Миннесоте была всего лишь точной копией мадианитской, И вторая дает нам полное представление о первой.
Нет, это не совсем так. Индеец был более милосерден, чем Источник Милосердия. Он не продавал девушек в рабство, чтобы они ублажали похоть убийц своих близких, пока не оборвутся их грустные дни; он насиловал их, а затем милосердно прекращал их страдания, даря им желанную смерть. Он сжигал дома — но не все. Он угонял безвинный бессловесный скот — но не убивал его.
И можно ли было ждать, что вот этот бессовестный бог, этот моральный банкрот станет вдруг проповедником морали, кротости, смирения, праведности, чистоты? Это кажется нелепым, невероятным, однако послушайте его. Вот его собственные слова:
«Блаженны нищие духом; ибо их есть Царство небесное.
Блаженны плачущие; ибо они утешатся.
Блаженны кроткие; ибо они наследуют землю.
Блаженны алчущие и жаждущие правды; ибо они насытятся.
Блаженны милостивые; ибо они помилованы будут.
Блаженны чистые сердцем; ибо они Бога узрят.
Блаженны миротворцы; ибо они будут наречены сынами Божьими.
Блаженны изгнанные за правду; ибо их есть Царство небесное.
Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня».
Уста, изрекшие эти чудовищные насмешки, эти лицемернейшие обещания, были теми же самыми устами, которые повелели полностью истребить мадианитских мужчин, младенцев и скот; спалить все дома и все города; обречь всех девственниц — на грязное, невыразимо гнусное рабство. Это говорит тот самый бог, который обрек мадианитян дьявольским жестокостям, подробно воспроизведенным индейцами Миннесоты восемнадцать веков спустя. Мадианитский эпизод доставил ему живейшую радость. И миннесотский тоже — иначе он не допустил бы его.
Эту часть Нагорной проповеди следует читать в церкви одновременно с вышеприведенными главами Книги Чисел и Второзакония, дабы прихожане могли всесторонне обозреть нашего Отца Небесного. Однако мне не доводилось слышать, чтобы хоть один священник это сделал.
Примечания
Не совсем обычна и история опубликования «Писем с Земли» в США.
После смерти Твена в архивах писателя осталось много произведений, которые не увидели света при жизни сатирика. В течение нескольких десятилетий исследователи творчества Твена, занимавшиеся разбором его литературного наследия, опубликовали некоторые из этих произведений, однако большое количество очерков, набросков, заметок остается еще и сейчас неизвестным широкому читателю.
Только три десятилетия спустя после смерти Твена американский литературовед, биограф и исследователь творчества Марка Твена де Вото подготовил к изданию три тома неопубликованных произведений писателя, отобрав их из многих тысяч страниц его наследия. Однако дочь писателя Клара, которой согласно завещанию принадлежало последнее слово при публикации произведений Марка Твена, наотрез отказалась дать разрешение на опубликование вошедших в данное издание «Писем с Земли». Как сообщали газеты, Клара Клеменс, глубоко религиозная женщина, пришла в ужас, когда ознакомилась с «Письмами», в которых Твен со всей страстью сатирика, с присущим ему остроумием подверг беспощадной критике религиозную мораль, разоблачил ханжество христианских богословов, проповедующих «божественные заповеди, обнажил лицемерный характер ветхозаветных и новозаветных поучений. «Письма с Земли», заявила Клара Клеменс, представляют идейные позиции ее отца в извращенном виде.
Клара Клеменс дала согласие на опубликование «Писем с Земли» лишь в 1962 г. В сентябре того же года книга была издана в США.
Первое письмо было названо писателем «Сотворение человека». Но ввиду того что последующие письма тесно связаны с ним, де Вото, подготовивший это произведение к изданию в США, отбросил заголовок. Одновременно он опустил в конце первого письма шесть строк, так как в рукописи оно обрывается на середине предложения.
Твен оставил некоторые из последующих писем без номеров, а другим дал очень большие номера, показывая тем самым, что сохранилась лишь часть писем Сатаны. В настоящем издании дана порядковая нумерация писем.
2. Здесь и в дальнейшем Марк Твен, рисуя картины земной жизни, выступает как критик современных ему США, разоблачая лицемерие церкви, национализм, антисемитизм, шовинизм, преследования негров, царившие в США и в его время (Ред.).
3. Требуется три с половиной года, чтобы свет ближайшей звезды (61-й Лебедя) достиг Земли, летя со скоростью 186 000 миль в секунду. Арктур сиял уже двести лет, когда его луч» достигли Земли. Далекие звезды становились видимыми постепенно, на протяжении многих тысячелетий. Прим. издателя «Писем с Земли» (М.Т.).
4. с божьей помощью.
5. На Гавайских островах в 1866 году скончалась пышнотелая принцесса королевской крови. Почетное место в ее похоронном кортеже занимали 36 великолепно сложенных молодых туземцев. В хвалебной песне, прославлявшей различные добродетели, заслуги и таланты принцессы, эти 36 жеребцов именовались ее «гаремом» и говорилось, что она гордилась тем, что не давала никому из них бездельничать и не раз случалось, что многие из них могли требовать сверхурочных (М. Т.).
6. Я собираюсь опубликовать эти письма тут на Земле, прежде чем я вернусь к вам. В двух изданиях. Одно, полное, — для читателей библии — и их детей; другое, цензурированное, — для людей с хорошим вкусом (М.Т.).
7. (Числа, гл. 25 1,4).
8. (Числа, гл. 31).
9. (Второзаконие, гл. 20).
10. (Исход, гл. 20 ст. 13).
11. (3 книга царств, гл. 14 ст. 10).
12. (3 книга царств, гл. 16 ст. 11).
13. (Второзаконие, гл. 23 ст. 13).
Послесловие
на правах рекламы
• Конвервтация в DCP video-market.ru для кинотеатров
• Элитная мебель для кухни под заказ
• Мужской спа-салон Ananas Вы можете быть уверены в высоком качестве услуг, безопасности и комфорте
• Компания Кристалл предоставляет следующие услуги: междугородние перевозки
