Русский самодержец обладает самой большой властью на земле, но и он не может запретить чихать.
Новый календарь Простофили Вильсона
Вангануи, 3 декабря. — Вчера славно прокатились на «балларатской мухе». Поездка длилась четыре часа. Не знаю точно расстояния, но, по-видимому, чуть ли не пятьдесят миль. Растянись она на восемь часов, я был бы только рад: если тебе удобно и некуда спешить, время не имеет значения, во всяком случае для меня; а ведь новозеландские поезда — самое удобное и приятное из всего, что ходит на колесах. Нигде нет таких разумно устроенных вагонов, кроме Америки. Если добавить к этому прелестные ландшафты и почти полное отсутствие пыли, то... впрочем, тот, кто и теперь недоволен, пусть выйдет из вагона и прогуляется пешком. Это может оказать благотворное влияние на его настроение. Через часок вы на него наткнетесь — он будет смиренно ожидать у колеи, и вы его осчастливите, если позволите снопа сесть в поезд.
В городе и его окрестностях много ездят верхом; много хорошеньких девушек в красивых летних платьях; на каждом шагу — Армия Спасения; множество маори; лицо и тело некоторых стариков разрисовано с большим вкусом. За рекой высится здание городского управления маори — большое, солидное, из конца в конец устланное циновками, украшенное великолепной художественной резьбой. Маори чрезвычайно учтивы.
Один из членов палаты представителей уверял меня, что коренное население ничуть не уменьшается, а, наоборот, даже несколько увеличивается. Еще одно доказательство тому, что маори — высшая порода дикарей. Я не знаю ни одного дикого племени, которое строило бы такие добротные дома, уделяло бы столько внимания сельскому хозяйству, так прочно, изобретательно и разумно возводило бы крепости и обладало бы военным мастерством и механизмами, почти не уступающими военному мастерству и механизмам белых людей. Если добавить к этому, что маори способные судостроители и что у них есть склонности и вкус к прикладным наукам, то их «дикость» можно уже считать полуцивилизацией или по крайней мере четвертью цивилизации.
Народу маори делает честь, что британское правительство не уничтожило его, как уничтожало австралийцев и тасманцев, а удовлетворилось порабощением и дальше не пошло. Делает ему честь и то, что англичане отняли у него не всю лучшую землю, а значительную часть оставили и пошли еще дальше, защитив его от прожорливых земельных акул, — новозеландское правительство продолжает защищать его и по сей день. Делает честь народу маори и то, что правительство допустило его представителей в законодательные органы и кабинет министров и дало избирательное право как мужчинам, так и женщинам. Подобные поступки делают честь и самому правительству. В нашем мире победители не так уж часто проявляют милость к побежденным.
Достойнейшие белые люди, жившие среди маори в прежние времена, были о них высокого мнения и питали к ним искреннюю симпатию. В числе этих людей были автор «Новой Зеландии в далеком прошлом» и доктор Кемпбелл из Окленда. Доктору Кемпбеллу, близкому другу нескольких вождей, было что порассказать о верности, благородстве и великодушии этих людей, а также об их забавных понятиях о странной цивилизации белых и об их забавных о ней суждениях. Так, один из вождей думал, что миссионер все перепутал и поставил вверх ногами: «Ведь он требует, чтобы мы перестали почитать и задабривать злых богов, а почитали бы и задабривали доброго бога! А какой в этом смысл? Добрый бог и без того не причинит нам вреда».
Племя маори имело табу; так же как у полинезийцев, оно охватывало огромный круг предметов и выполнялось буква в букву. Некоторые его особенности, возможно, были заимствованы из Индии и Иудеи. Простой смертный у маори, как и у индийцев, не смел варить пищу на огне, которым пользовался аристократ племени, а знатному маори или знатному индийцу нельзя было пользоваться огнем, служившим человеку низкого происхождения; если маори или индиец низкого происхождения пил из сосуда, принадлежащего человеку знатному, сосуд считался оскверненным, и его следовало разбить. Между табу маори и кастовыми обычаями андийцев были и иные сходные черты.
Вчера ко мне ворвался сумасшедший и предупредил, что иезуиты собираются «извести» (отравить) меня пищей или же убить вечером на сцене. Он сказал, что видел на афишах о моих лекциях мистический знак (), означающий смерть. Еще он сказал, что спас жизнь преподобному мистеру Гейсу, предупредив, что на сцене есть три человека, которые его убьют, если он во время проповеди хоть на миг отведет от них взгляд. Те же люди присутствовали вчера и на моей лекции, но они заметили его. «А сегодня они придут?» Он замялся, потом сказал: «Нет, они, пожалуй, сделают передышку и попытаются меня отравить». Сумасшедший не отличался деликатностью, однако был довольно забавен. Он наговорил мне уйму всякой всячины. Он сказал, что за двадцать лет «спас от смерти так много лекторов, что они упрятали его в сумасшедший дом». В жизни не встречал сумасшедшего, столь дурно воспитанного.
8 декабря. — В Вангануи есть несколько любопытных памятников воинам. Один в честь белых, «которые пали, защищая закон и порядок от варварства и фанатизма». Фанатизм! Мы, американцы, — англичане по крови, англичане по языку, англичане по вере, англичане по основам вашего государственного строя и нашей цивилизации; так пусть не оставит нас надежда — из уважения к родственной нам крови, из уважения к родственному нам народу, — что это слово оказалось на памятнике по небрежности и его оттуда уберут. Если бы слова «которые пали, защищая закон и порядок от фанатизма» были высечены на Фермопилах, или там, где погиб Винкельрид, или на монументе Банкер-Хилла, было бы сразу понятно, что они означают и как они неуместны. Патриотизм остается патриотизмом. Его не унизишь, назвав фанатизмом; его ничем не унизишь. Даже если бы он был политической ошибкой — тысячу раз ошибкой, — сущность его не меняется. Патриотизм почетен — всегда почетен, всегда благороден и имеет право высоко держать голову и смело смотреть народам в глаза. Белых храбрецов, павших в войне с маори, почтили справедливо, по их заслугам, но слово «фанатизм» принижает величие дела, за которое они сражались, и их подвиги, — создает впечатление, будто они пролили кровь в бою с низким врагом, с врагом, недостойным этой великой жертвы. Но маори были ее достойны. С ними сразиться не было позором. Они воевали за свой дом, за свою родину, они храбро сражались и пали смертью храбрых; и слава доблестных англичан, покоящихся под монументом, ничуть не пострадала бы, — им бы еще прибавилось славы, если бы было сказано, что они погибли, защищая английские законы в дома англичан в борьбе с достойным противником — с маори, патриотами своей отчизны.
Второй памятник ничем не исправишь. Разве что динамитом. Он весь — сплошная ошибка, и удивительно безрассудная. Монумент воздвигли белые в честь маори, которые пали, сражаясь на стороне белых, против своего народа: «Памяти храбрецов, павших на поле брани 14 мая 1864 года», и так далее. На одной стороне высечено около двадцати имен маори. Это не плод моей фантазии — такой монумент существует, я сам его видел. Действительно, наглядный урок подрастающему поколению! Он призывает к предательству, вероломству, отречению от родины. Он недвусмысленно учит: «Измени своему знамени, убивай своих соотечественников, сжигай их дома, покрой позором свой народ — такие люди у нас в почете».
9 декабря. Веллингтон. — Доехали из Вангануи на «балларатской мухе» за десять часов.
12 декабря. — Веллингтон — красивый город, прекрасно расположенный. Бойкое место, жизнь кипит ключом. Провели там три дня, частью в прогулках, частью и обществе приятных людей, но больше всего бесцельно бродили по изумительному саду в Хатте, раскинувшемуся путь поодаль, вдоль побережья. Вряд ли нам скоро доведется еще раз попасть в сад подобной красоты.
Сегодня вечером укладываемся, едем обратно в Австралию. Пребывание в Новой Зеландии было слишком коротким, но мы рады, что видели эту страну хотя бы мельком.
Упорные маори порядком затруднили белым поселение на их острове. Не с самого начала, а позднее. Спорна они радушно встретили белых и очень охотно торговала с ними, особенно если могли приобрести ружья, — ибо забавы ради они постоянно воевали между собой и оружие белых нравилось им гораздо больше своего собственного. Я не оговорился — война действительно была для них забавой. Они нередко затевали стычки без всякой причины и убивали друг друга шутки ради, просто так. Автор «Новой Зеландии в далеком прошлом» приводит такой случай: победоносное войско, воспользовавшись своим преимуществом, могло уничтожить врага, но отказалось от этого: «Потому что, — наивно объяснили победители, — если бы мы это сделали, нам больше не с кем было бы воевать». В другой стычке армия известила противника, что у нее недостает оружия, и если ей не пришлют хоть немного, она будет вынуждена прекратить войну. Оружие было послано, и битва продолжалась.
Первое время дела шли неплохо. Туземцы продавали землю, не понимая условий сделки, а белые покупали, нимало об этом не заботясь. Мало-помалу маори стали догадываться, что их надувают, и тогда начались неприятности — не такие они люди, чтоб проглотить обиду и уйти в кусты проливать слезы. Маори отличались гордым духом и стойкостью тасманцев, к тому же они недурно владели военной наукой. Итак, они восстали против своих притеснителей — доблестные «фанатики» открыли военные действия, которые кончились только тогда, когда несколько поколений сошли в могилу.
Примечания
Винкельрид Е. — швейцарский национальный герой; погиб в бою с австрийцами в 1386 г.
Банкер-Хилл — местечко близ Бостона, где американцы в 1775 г., во время войны за независимость, одержали победу над английскими войсками.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
