Давно замечено: большое видится на расстоянии. Это в полной мере применимо и к Марку Твену. Конечно, он не был обделен славой при жизни. Его любили, им восхищались и гордились соотечественники. Марк Твен был широко известен в Европе не только как писатель, но и как своеобразный полпред Америки. Он был ее национальным достоянием, ввел американскую словесность в круг великих литератур мира. Явился, в полной мере, национальным гением. Его называли «Линкольн американской литературы». Твен был живым классиком, фигурой легендарной, почти мифологической. Его остроты разлетались по миру. А самый облик Твена, его великолепная шевелюра, глаза, исполненные огня, его джентльменская стать отпечатывались в памяти читателей, сливаясь с его литературной манерой. Наверно, он был счастливее многих своих коллег, таких писателей XIX века, как Эдгар По, Уолт Уитмен, Эмили Дикинсон, Герман Мелвилл, слава к которым пришла посмертно.
Для оценки общественного явления важна историческая дистанция. И все же, именно XX век открыл в полной мере масштаб Твена. И не только потому, что был освоен его огромный архив. Сами традиции Твена обнаружили глубокую актуальность в уже истекшем XX столетии. Они животворили творчество многих: Хемингуэя и Драйзера, Синклера Льюиса и Фолкнера. Последний отозвался о нем: «...Все мы его наследники, продолжатели его дела». Хемингуэй полагал, что вся американская литература «вышла из одной книги, «Гека Финна» Твена.
Посреди современников-литераторов, таких как Хоуэллс, Джеймс, натуралисты Крейн, Норрис и Гарленд, Твен решительно возвышался благодаря самобытности мощного природного таланта. Он был органичнее, чем они, связан с глубинными пластами национальной жизни. Твен переменил немало профессий, в том числе самых простых, демократических. Неутомимый путешественник, исколесил Америку и Европу. Общался со множеством лиц — от самых простых людей до королей, «звезд» политики и финансовых магнатов. Жил в судьбоносную для своей страны эпоху — от Гражданской войны до 1910 года; не «дотянул» нескольких лет до начала Первой мировой войны.
Он помог нам понять Америку и американцев. Сегодня мы много знаем о них. По художественным произведениям и научным сочинениям, голливудским лентам, телерепортажам, газетным материалам, живым впечатлениям от пребывания за океаном и по личным встречам. Эти познания — обширны, многогранны, разнообразны. И все же, среди сотен знаменитых американцев, президентов, ученых, звезд Голливуда уже никогда не затеряются два, казалось, ничем не приметных шаловливых подростка: Том Сойер и Гек Финн. С детства стали они нашими добрыми знакомцами. Встречу с ними мы будем помнить всю жизнь, другие впечатления могут поблекнуть. Эти — никогда. И чем старше становится человек, кем бы он ни был, тем дороже ему детство. Твен это чувствовал с безупречной проницательностью. В автобиографической трилогии и других книгах он постоянно к нему возвращался. Твен был «писателем детства». И этой стороной творчества вошел в пантеон мировой литературы.
Но, конечно, не только этой. «Король смеха», одаренный остроумием и неистощимой фантазией, способностью подмечать комическое, Твен, конечно же, остается в памяти как мастер юмористических рассказов; равно как художник своеобразного исторического повествования, поведавший об удивительных злоключениях принца и нищего, о деяниях янки; о подвиге Жанны д'Арк, столь бескорыстной, смелой и любящей родину, что для Твена она оставалась «чудом». Он интересен нам и как автор желчных романов, высмеивающих коррумпированных политиков, бездумных прожекторов и иных малосимпатичных ему соотечественников. («Позолоченный век», «Американский претендент», «Простофиля Вильсон»). Его наблюдательность и проницательность запечатлены в путевых очерках («Простаки за границей», «Пешком по Европе», «Вдоль экватора»), и в блестящих мемуарах («Старые времена на Миссисипи», «Жизнь на Миссисипи», «Автобиография»).
По мере своего роста Твен, этот «юморист с Дикого Запада», каким он вошел в большую литературу, обнаруживал сатирические грани таланта. В последние годы «улыбающийся Твен» помрачнел. Его взгляд на мир стал исполнен горечи. Человеческая цивилизация и сам человек вызывали у него порой отчаяние. Алчность, лицемерие, продажность, милитаристские амбиции, лжепатриотизм, которые виделись ему в современниках, удручали Твена. Именно в позднем творчестве Твена с особой отчетливостью проявились и гуманизм писателя, его стремление к философскому осмыслению жизни. Стало очевидно, что за его, казалось бы, жизнерадостным весельем открываются глубокие, нередко трагические размышления о жизни.
Наследие Твена не одно десятилетие вызывало интенсивную полемику как у себя на родине, так и за ее пределами. Для одних он был юморист, бравший верхний слой явлений. Для других — суровый сатирик, обличитель. На этих двух полюсах сталкивались критики «охранительной» и радикальной ориентации.
В России Твен стал известен еще в 70-е гг. прошлого века. Его собрания сочинений на русском языке появились уже при жизни писателя. Сегодня российская твениана обширна и многообразна, о чем свидетельствуют серьезные труды А.И. Старцева, М.О. Мендельсона, М.Н. Бобровой, А.С. Ромм и др. И все же очевидно одно: восприятие Твена у нас, в доперестроечные годы, было особенно настойчиво подчинено политической, идеологической конъюнктуре, разного рода «антиамериканским» штампам. В периоды конфронтации с Соединенными Штатами, обострения «холодной войны» в Твене акцентировались, порой гипертрофировались социально-критические мотивы: писатель представал исключительно как обличитель буржуазного общества, буржуазной демократии, что, в частности, упрощало и деформировало его подлинный облик.
В постсоветское время, за сравнительно короткий срок, произошло освобождение от разного рода идеологических клише и ложных стереотипов, что самым положительным образом сказалось на возможностях изучения вширь и вглубь литературы США, в целом, так и, конкретно, творчества Марка Твена. К сожалению, в последние, примерно два десятилетия, когда возрос интерес ко многим, недостаточно изученным, писательским фигурам из окружения Твена, таким как Хоуэллс, Генри Джеймс, Дикинсон, — внимание к Твену заметно снизилось. А это — огорчительно. И, прежде всего, потому, что в настоящее время появилась возможность непредвзятой оценки, нового прочтения книг Твена, которые воспринимаются полнее и глубже, чем это было в недавнем прошлом.
В то же время, творчество Твена требует рассмотрения в широком историко-литературном контексте, на фоне современных ему писателей, которые нуждаются в свежей интерпретации. Твен остается, поистине, писателем на все времена. Неизменно читаемым и любимым. Эти обстоятельства определяют пафос настоящей книги.
Данное издание адресовано студентам общефилологических и лингвистических специальностей, школьникам гуманитарных и языковых колледжей. Книга может оказаться небесполезной для широкого читателя, интересующегося Америкой и ее литературой.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
