Спустя 7 лет после «Принца и нищего» Твен вновь вернулся к исторической теме в романе «Янки при дворе короля Артура» (A Connecticut Jankee in King Arthur's Court, 1889 г.).
Рождение замысла. Идея романа «Янки при дворе короля Артура» возникла в пору завершения работы над «Геком Финном». Видимо, толчком явилось прочтение популярной книги Томаса Мэлори «Смерть Артура», одного из лучших образцов рыцарской литературы. Силой фантазии писатель перенесся в эпоху раннего Средневековья и представил себя рыцарем в латах. В его записной книжке появляется такая зарисовка: «Потребность и привычки нашего времени и вытекавшие отсюда неудобства. В латах нет карманов. Не могу почесаться. Насморк, а мне нельзя ни высморкаться, ни достать носовой платок, ни вытереть нос железным рукавом. Латы накаляются на солнце, пропускают воду и дождевую влагу, превращают меня в ледышку. Когда я вхожу в церковь, раздается неприятный лязг. Ни одеться, ни раздеться. В меня то и дело ударяет молния. Падаю и не могу встать на ноги без чужой помощи».
Перед нами комические ситуации с человеком, облаченным в рыцарские доспехи. Более того, приключения современника, живущего в XIX веке, перенесенного в далекую эпоху артуровских паладинов. Первоначально роман замысливался как произведение юмористического звучания, фактура которого позволяла Твену погрузиться в стихию пародии на рыцарские романы.
В процессе трансформации замысла пародия переросла в страстное выступление против феодально-монархической системы, основанной на деспотизме, угнетении и насилии. Некоторые мотивы «Принца и нищего» обогащены и заострены.
Замысел Твена вырос из полемики с известным английским критиком и эстетиком, одним из лидеров «прерафаэлитов», Мэтью Арнольдом (1822—1898 гг.). В 1883—1884 гг. он побывал в США, после чего отозвался об Америке в книге «Цивилизация в Соединенных штатах» явно несправедливо как о стране «примитивной» и едва ли не «варварской». Это вызвало возражение Твена, убежденного в глубинных преимуществах американской демократии; она, по его мнению, зиждется на трех основополагающих принципах: равенстве, свободе и человечности. Что до английского общества, то в нем не последнюю роль играет наследственная аристократия, сохраняются титулы, монархия. Этот традиционный уклад уходит глубокими корнями в Средневековье. То самое, которое представлял в розовом свете Вальтер Скотт, писатель, вызывавший раздраженное неприятие Твена.
В архиве Твена обнаружены относящиеся к роману записи, из которых следует, что он собирался дать убедительный ответ М. Арнольду, своему английскому оппоненту.
Приведем отдельные красноречивые тезисы Твена. [Всякая монархия] восходит к той стадии культуры, когда восхищались кольцом, продетым в нос, головным убором из перьев и синей татуировкой на животе.
Сорвите с него платье — и вы увидите человека, который раздетым нисколько не отличается от сапожника, а во всем, что по-настоящему стоящим, уступит сапожнику.
Лучше Всемогущий Доллар, чем бочка протухших потрохов, побитых молью: король, аристократия и т. п.
Королевская должность не внушает уважения. Она была создана по методу рыцарей с большой дороги...
В том же духе выдержаны и другие сентенции Твена.
Твен и социальные конфликты 1880-х. Работа над романом совпала с важными событиями во внутриполитической жизни страны. Как свидетельствуют документы, в середине 1880-х гг. обострились социальные противоречия между трудом и капиталом, прокатилась волна стачек и забастовок, был создан ряд рабочих и профсоюзных организаций, в том числе Американская Федерация Труда, возглавленная С. Гомперсом. Несколько ранее, в 1869 г., появилась первая массовая рабочая организация «Рыцари Труда» (Knights of Labor). Поначалу она функционировала как тайное рабочее братство, в 1878 г. перешла на легальное положение, а в 1886 г. в ней насчитывалось уже более 700 тысяч человек, в том числе около 60 тысяч негров. Организация, заявившая о себе, как важная политическая сила в стране, выступила за введение 8-часового рабочего дня, запрещение детского труда, равную выплату за равный труд.
В 1886 г. различные профсоюзные организации США и Канады объединились в АФТ (Американская Федерация Труда). В мае 1886 г. произошел расстрел рабочих на митинге на Хеймаркетской площади в Чикаго.
Откликом на деятельность этой организации стала речь Твена, которую он произнес в марте 1886 г. в Хартфордском клубе. Она называлась «Рыцари Труда — Новая Династия» и проливала дополнительный свет на его политическую философию; текст этого выступления пролежал в архиве писателя почти 70 лет и был обнародован лишь в 1957 г. Впервые Твен с откровенностью высказался о социальной несправедливости в Америке, поднял голос в защиту интересов трудящихся и выразил надежду, что у руля общества окажется «новый король», рабочий класс.
Вместе с тем, в речи он остается убежденным сторонником демократической процедуры и принципов всеобщего избирательного права, оппонентом насильственных действий, «социалистов, коммунистов и анархистов». Позднее, когда в США, особенно в начале 1890-х гг., приобрело широкое социалистическое движение (в рядах которого находились Д. Лондон, Э. Синклер, которому симпатизировали У.Д. Хоуэллс, К.С. Сэндберг), Твен неизменно от него дистанцировался.
В 1887 г. Твен в пору работы над «Янки» написал, но похоронил в ящике стола один из самых горьких по обличительному пафосу рассказ: «Письмо ангела хранителя» (он увидел свет лишь почти через 60 лет, в 1946 г.). Его герой — Эндрю Лэнгдон, углеторговец, родственник Оливии, жены Твена. Ленгдон адресует небесам свои пламенные молитвы, вдохновленные исключительно интересами наживы. Остроумно и убедительно звучит в рассказе мысль о том, что хищный прагматический интерес по сути своей способен принять бесчеловечные формы.
Безусловно, что к исходу 1880-х гг. внимание Твена к социальным проблемам обострилось. В год выхода романа (1889 г.) произошло важное событие: пала монархия в Бразилии, где была провозглашена федеративная республика. Это стало для Твена новым доказательством того, что исторический прогресс связан с постепенной ликвидацией автократических режимов. В том же 1889 г. широко отмечалось столетие Великой французской революции. Отношение к ней Твена менялось; он сравнивал ее по значению с провозглашением независимости колоний. Не одобряя эксцессов якобинского террора, он принимал в ней главное: ниспровержение королевского абсолютизма и замену его республиканской формой правления.
Твен прямо ссылается на манифест об утверждении Бразильской республики в его романе. Он также предсказывал, что через полвека, в 1939 г. вообще исчезнет монархия, «самая позорная из всех надувательств, когда-либо изобретенных человеком».
В авторском «Предисловии» определена задача повествования: не только обличить «грубые законы и обычаи», но поставить под сомнение само «божественное право королей» распоряжаться судьбами подданных; как демократ Твен стоит на той точке зрения, что во главе государства призван находиться человек «высокой души и выдающихся способностей».
Реализация этого замысла потребовала новой формы, определявшейся оригинальным сюжетом. Если в «Геке Финне» Твен писал о том, что им было лично прочувствовано, то в «Янки» он переходил на почву фантастической реальности, подчиненной идеологической задаче.
В жанровом плане отнести роман к историческим можно с большой натяжкой. Оригинальность Твена в том, что в нем «синтезированы» разные художественные элементы: приключенческий, притчевый, философский. Присутствуют в нем и социально-утопическое начало. Реалистическая наглядность отдельных эпизодов «сплавлена» с фантастикой. Наконец, своей решительной идеологической, притчевой «заданностью» «Янки» вызывает ассоциации и с философскими повестями эпохи Просвещения: созвучность Твена с традициями «века Разума» — очевидна.
По удачному выражению А.С. Ромм, Марк Твен призвал XIX век на «очную ставку с историей».
Знаменателен был и выбор героя, рядового американца, воплощающего наиболее характерные черты национального характера. Он — воплощение здравого смысла, разума. Достойные корни: отец был кузнец, дядя-ветеринар, и сам он в юности перепробовал эти профессии, пока не поступил на оружейный завод. Янки — умелец, способный производить все: «ружья, револьверы, пушки, паровые котлы паровозы, станки. Я умел сделать все, что только может понадобиться, любую вещь на свете...»
Сюжет романа фантастичен. Оригинальная завязка: во время недоразумения с неким молодцом по имени Геркулес, Янки, Хэнк Морган, получает удар по голове, теряет сознание и, придя в себя, оказывается перенесенным в 528 год нашей эры, в эпоху легендарного короля Артура. VI век у Твена, конечно, не реальный, а условный, «декоративный». На страницах романа полный «набор» знакомых по рыцарским романам, данных в гротесково-пародийном ключе, персонажей: прославленный король Артур, королева Гиневра, фея Моргана, рыцари Ланселот, Галахад, волшебник Мерлин и другие. Но они предстают в явно шаржированном плане. Рыцарские нравы, нормы, понятия и обычаи, вера в чудеса и магию видятся смешными и алогичными с точки зрения прямодушного твеновского персонажа, американского умельца. Он своеобразный «рыцарь труда», носитель здравомыслия XIX века. Парадоксальный сюжет позволяет Твену в полной мере дать волю фантазии, выстраивать самые неожиданные ситуации, иллюстрирующие абсурдность и антигуманность феодальных устоев.
В записной книжке Твена имеется такая многозначительная мысль: «Никакая аристократия, никакое королевское величие и никакое иное жульничество не могут встретиться в честном поединке с насмешкой и устоять». Мы еще не раз встретимся с глубокими сентенциями Твена, убежденного в силе всепобеждающего смеха.
Одновременно в романе присутствует полемический пафос — «дегероизация» Средневековья. Это достигается и постоянным «вливанием» в текст пародийного элемента: Твен с самого начала настраивает читателя на ироническую тональность своего повествования, «интегрировав» краткий рассказ: «...Как сэр Ланселот убил двух великанов и освободил замок». В дальнейшем постоянно ощутима насмешка Твена над безвкусными стилистическими «перлами» рыцарских романов, над описанием похвальных деяний картонных персонажей с мечом и забралом. Эти особенности поэтики романа — прямой результат эстетической программы Твена, реалистической в своей основе, и одновременно заостренной против эпигонского романтизма с его «водянистостью», «многословием», сентиментальностью и наивной восторженностью. Вообще, Твен, в творчестве которого играло заметную роль романтическое начало, в тоже время не скрывал насмешки по поводу некоторых сторон ложно-романтической стилистики и эстетики, в частности, идеализации средневекового прошлого, рыцарских деяний, «облагороженных» псевдогероикой.
Как подчеркивалось, Твен чурался идеализации прошлого у Купера и Вальтера Скотта, к которым был пристрастен и не всегда справедлив. Своеобразным комментарием к этому произведению служат рассуждения Твена о героях автора «Айвенго»: «Если бы сэр Вальтер Скотт разрешил им разговаривать так, как они разговаривали в действительности... Ревекка и Айвенго и нежная леди Ровена заговорили бы так, что заставили бы краснеть любого нынешнего бродягу». Вся эта «романтическая мишура» пропущена сквозь восприятие Хэнка Моргана.
Заброшенный в шестой «артуровский» век Янки не только демонстрируют свою завидную энергию и деловитость, но используют во благо людям свои знания, электричество, пар, машины, другие технические достижения. Сделавшись первым министром у короля Артура, он отменяет наиболее нелепые законы и обычаи, преобразует отсталое средневековое общество, в котором процветают паразитизм верхов, насилие, кастово-сословное неравенство, рабство основной массы населения и несметное множество других пороков. Он содействует развитию ремесел, торговли, создает сеть школ для детей бедняков.
Именно Янки — истинный рыцарь, великодушный и бескорыстный, а отнюдь не те декоративные персонажи в картонных доспехах, которых живописала литература сентиментально-романтической ориентации.
В романе прочерчиваются три главных объекта, против которых направлен критический пафос романа: это государственная церковь, прививающая народу ложные представления, закрепляющие феодальный порядок, а также невежество и суеверие; паразитическая знать, процветающая благодаря системе, поддерживаемой церковью; монархия — квинтэссенция несправедливого правопорядка, и обреченного на упадок и гибель.
В романе явственно сатирическое начало. Рыцари — личности, аморальные и никчемные. Правда, Янки приобщает их к делу, заставляет быть коммивояжерами, торговать галантерейными изделиями. О королях и дворянстве без обиняков сказано, что они люди, «ленивые и бесполезные» для разумного организованного общества. Не менее резок Твен в отношении служителей культа: монахи — развратны и двуличны. Конечно, Твен не атеист, но дает понять, что в церковных делах нередко заправляют люди корыстолюбивые и нечистые. Большинство населения в Британии — крепостные и, считаясь «свободными людьми», низведены до положения рабов. Янки — гуманист, пробует воспитать короля Артура, научить его проникнуться бедами и тяготами «низкорожденного человека», т. е. своего подданного.
В стране, где главенствуют «ранги и касты», человек никогда не бывает «вполне человеком», он «всегда только часть человека», — грустно рассуждает Янки. И в этом с ним солидарен романист. Пафос романа в утверждении неотторжимой ценности людей созидателей, а не титулованных ничтожеств. «Обладая даром пророчества, — рассуждал герой романа, — я прозревал грядущее и видел, как она (т.е. Англия) воздвигает статуи и памятники своим ничтожнейшим Георгам и прочим манекенам королевской и дворянской крови и хоронит без почестей первых — после Бога — творцов этого мира: Гутенберга, Уатта, Аркрайта, Уитни, Морзе, Стефенсона, Белла».
Для Янки, да и для самого Твена, дорога к процветанию и социальной справедливости зиждется на двух основополагающих принципах: равенстве людей и технико-экономическом прогрессе. В романе это доказывается не только художественными картинами, но и прямым «монтированием» в тексте документальной, экономической фактуры. Такова глава 33-я: «Политическая экономия шестого века». Янки озабочен проблемами цен, заработной платы, реальной ситуацией на рынке труда. Он напоминает рабочего агитатора, ратующего за то, чтобы производители сплотились в профсоюзы, научились отстаивать свои права.
Перед нами перекличка с упоминавшейся речью Твена «Рыцари труда — Новая Династия». Известно, что эту главу романа специально читали и штудировали на рабочих собраниях в США.
«Переломив хребет странствующему рыцарю», Янки открывает путь для свободного развития промышленности и техники. Он «выставляет девятнадцатый век напоказ шестому».
Однако в тот момент, когда Янки обретает огромное влияние, на страну обрушивается несчастье. Артуром раскрыта любовь между Гиневрой и Ланселотом, разгорается Гражданская война, король гибнет, церковь пытается положить конец реформам Янки. Но тот, укрывшись в пещере Мерлина, провозглашает в Англии республику.
В финальной части романа явственно просвечивают черты социальной утопии, контуры общества социальной справедливости, как его понимал Твен, т. е. демократического правопорядка республиканского типа.
В романе Твен ратует за американскую систему в идеальном выражении. Все это достигается в результате «решительной, полной, но бескровной революции». В романе представлена волновавшая Твена проблема перестройки несправедливого порядка вещей революционным способом. На этот счет писатель высказался с определенностью: «Еще ни один народ не купил себе свободы приятными рассуждениями и моральными доводами, и все успешные революции начинались с насилия; это исторический закон, который обойти невозможно».
Однако проекты Янки встречаются яростным противодействием феодальных сил, наиболее реакционную часть которых воплощает волшебник Мерлин, олицетворение коварства и зла. Силы неравны. На стороне Янки всего пятьдесят два юноши: это представители молодого поколения, ориентированного на будущее. Но за Янки правда истории. В своей прокламации, адресованной народу, он провозглашает: «Монархия прекратила свое существование. Следовательно, вся политическая власть возвращается к своему первоисточнику, к народу. Сим провозглашается республика как естественное состояние нации...»
Однако выступление Янки заканчивается поражением. Блокированные в пещере, Янки и его друзья ограждают себя колючей проволокой, сквозь которую пропущен электрический ток. Им посчастливилось отбить натиск закованной в латы многочисленной рыцарской конницы. В лагерь Янки проникает его главный антагонист, волшебник Мерлин, и убивает Хэнка Моргана, точнее погружает его в сон на целых тринадцать веков, т. е. «возвращает в XIX-е столетие». Восстание подавлено. Причина его и в ожесточении знати, не желавшей расстаться с привилегиями, и в отсталости масс, не поддержавших Янки, в его трагическом одиночестве.
Вместе с тем, ниспровергая феодальное прошлое с позиций современности, Твен отнюдь не считал Америку безупречной реализацией концепции социальной справедливости. Роман, эта «сказка артуровских времен», оказался актуален и для современного Твену общества, в котором в руках отдельных лиц концентрировался внушительный капитал, а, следовательно, и власть. В романе соотечественники улавливали прозрачные намеки на тех новоявленных героев и хозяев жизни, кого именовали «королями» и «баронами» в сфере нефти, угля, биржевого и банковского бизнеса. Показательно, что выражение «новый феодализм» начало бытовать в Америке в 80—90-х гг., когда стремительно накапливали мощь монополии и тресты, ставшие угрозой для свободного предпринимательства. Одно из первых изданий романа, например, было снабжено столь приглянувшимися Твену иллюстрациями художника радикальной ориентации Чарльза Берда: он придал лицу одного из феодальных крепостников черты сходства с Джеем Гульдом, архимиллионером, печально известным своей враждебностью к рабочим и профсоюзам.
Актуальность романа заключалась и в том, что в определенных кругах даже будировалась идея: перед лицом выступлений стачечников, в условиях социальной нестабильности целесообразно было бы установить в стране режим «сильной руки».
Роман решительно «политизирован». И хотя идеологический элемент играет важную роль, как, пожалуй, ни в одном другом произведении Твена, писатель реализует свой замысел, свою концепцию отнюдь не в ущерб художественно-эстетической стороны произведения.
Остроумие Твена обретает новую глубину, насыщается гневом. На это обратил внимание как всегда дальновидный и проницательный Хоуэллс, писавший: «Наш юморист представлен здесь в свой полный рост таким, каким мы его знаем; но здесь он больше, чем юморист, и его глубокая, страстная, порой яростная ненависть к несправедливости и проповедь равенства захватывает вас в многочисленных приключениях и событиях романа». И, конечно же, прославление гуманности и равенства — очень важное и убедительное в романе вне зависимости от того, насколько прав Твен в трактовке технического прогресса и правомерности реформ или революционного насилия. Ведь автор романа был, прежде всего, художник, гуманист, а не идеолог!
Книга на первых порах не была по достоинству оценена ни в США, ни в Англии: «разброс» мнений был достаточно широк, хотя немало отзывов были со знаком плюс. И все же, философский смысл произведения остался по-настоящему не понят; в романе видели лишь цепь смешных, сочных эпизодов. Особенно неодобрительно отнеслись к роману, как и можно было ожидать, английские критики: в «Янки» им виделся «политический памфлет», «грубый и пошлый фарс», автор которого — «комик-буфф от литературы». Это огорчало, но не удивляло Твена. Он не собирался «просвещать ничтожное меньшинство». «...Меня привлекает более крупная дичь — широкие массы», — пояснил писатель.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
