Твен-политик

Каковы бы ни были планы Твена насчет создания «партии решающего голоса», они ясно говорят об одном: хотя Твен и ненавидел политику (по его признанию в письме к миссис Фейрбенкс в 1869 году), он больше не мог оставаться безучастным наблюдателем.

Твен прослужил несколько недель добровольцем в рядах конфедератов, но затем перешел к республиканцам и отправился в Неваду вместе с Орионом, которого назначил туда Линкольн1. С тех пор, участвуя в выборах, он всегда голосовал за республиканцев. Впрочем, до 1876 года Твен держался поодаль от политических кампаний и не проявлял к ним интереса. Он не видел существенного различия между республиканцами и демократами в вопросе, которому придавал первостепенное значение, — вопросе борьбы с коррупцией в правительстве. В «Позолоченном веке» он нападал на продажных политиканов безотносительно к их партийной принадлежности и подчеркивал готовность республиканцев-северян и демократов-южан к мирному сотрудничеству в ограблении государства. Как он писал Ориону (1875), эпоха коррупции не является результатом политики ни демократической, ни республиканской партии, а общенациональным злом, и оно не кончится с победой одной из партий. Такого рода «политики не в силах лечить ни моральные язвы, ни разлагающееся тело, которое они отравляют своим гниением». Годом позже, в письме, «зачитанном на обеде общества «Рыцарей св. Патрика»»2, Твен вернулся к этой теме. Он призывал какого-нибудь американского патриота совершить для Соединенных Штатов то, что св. Патрик совершил для Ирландии. Но для этого ему надо забыть о партийных ярлыках. «Св. Патрик не политик... Увидев пресмыкающееся, он не спрашивал, демократ это или республиканец... Вот бы его к нам сюда, он навел бы у нас порядок».

О политической ориентации Твена было так мало известно его окружению, что во время президентских выборов 1876 года хартфордские демократы просили его произнести напутствие при подъеме флага в клубе Тилдена. Твен ответил очень резко: «Принимая во внимание послужной список мистера Тилдена во время гражданской войны, советовал бы вам и вовсе не поднимать флага». Твен намекал на то, что кандидат по списку демократов Тилден всегда был известен как ярый противник гражданской войны и всей политики Линкольна.

К президентской кампании 1876 года Твен против своего обыкновения отнесся с большим интересом: «Сам себе удивляюсь, — признавался он Хоуэлсу, — на этот раз выборы захватили и меня. Со мной такого еще не бывало». Перемену вызвало обязательство, которое принял на себя кандидат республиканской партии Ратерфорд Хейс. Он объявил себя сторонником реформы в системе замещения государственных должностей, а также сторонником привлечения к судебной ответственности государственных служащих, скомпрометировавших себя нечестными поступками. Твен говорил Хоуэлсу, что ему безразлична партийная принадлежность Хейса, его привлекает программа «чистых рук» в управлении государством. «Такова, в сущности, и моя политическая программа». Твену так пришлась по душе позиция Хейса в вопросе, который представлялся ему решающим для всей кампании, что он сам выступил с речью в защиту республиканского кандидата. Эта речь, по словам Хоуэлса, «заключала в себе все существо реформы гражданской администрации». Выступление Твена имело тем большее значение, указывал Хоуэлс, что он был «единственным оратором-республиканцем, чьи речи цитировались всеми газетами независимо от партийной принадлежности». «Нью-Йорк таймс» опубликовала речь полностью на первой полосе под огромным заголовком:

МАРК ТВЕН ЗАНЯЛСЯ ПОЛИТИКОЙ

Он председательствует на большом митинге республиканской партии3 в Хартфорде. Считает, что настало время писателям выйти из своих кабинетов и агитировать за Хейса и Уилера.

Твен поблагодарил собрание, избравшее его председателем. «Это новое для меня занятие, — признался он. — Я никогда не участвовал в политических кампаниях и ограничивался тем, что голосовал. То племя, к которому я принадлежу в качестве недостойного его сына, — племя литераторов — предпочитает не соваться в политику; но бывают моменты, когда оправданы и самые головокружительные повороты, и таким моментом, по-моему, является нынешняя избирательная кампания». Твен призывал писателей агитировать за Хейса. «Наконец-то у нас есть шанс сделать наше правительство достойным правительством... шанс создать честную и разумную систему гражданской службы, которая в такой мере оправдает свое значение и назначение, что ни один будущий президент на ней не споткнется». И Твен обрушился на существующую систему, называя ее такой «идиотской, нелепой, смехотворной, что даже дикари Дагомеи4 стали бы над ней глумиться и самые чопорные боги подняли бы ее на смех».

В редакционной статье, озаглавленной «Марк Твен об административной реформе», «Нью-Йорк таймс» поясняла: «Мы видим благоприятный симптом времени в том, что многие писатели начинают осознавать свой гражданский долг и стараются поднять на более высокий уровень самый тон политических дискуссий. Естественно также, что первый вопрос, который привлекает их внимание, когда они выходят из своего затворничества, — это вопрос о недочетах в области гражданской службы. Люди, обладающие культурой и знаниями, могут разойтись во взглядах по многим вопросам, но они единодушны в своем порицании пороков, вытекающих из «трофейной» системы замещения государственных должностей».

Четыре года спустя Твен присутствовал на большом митинге республиканцев, организованном в Хартфорде в связи с выдвижением на пост президента Джеймса Гарфилда5. Республиканский кандидат «устраивает меня целиком и полностью», — заявил с трибуны Твен. Но это было его последним выступлением в качестве республиканца. В кампании 1884 года он снова принял участие в массовом митинге, но на этот раз выступал за поражение кандидатов республиканской партии.

Разрыв Твена с республиканцами был вызван выдвижением Джеймса Блейна6 на пост президента. Блейн сильно скомпрометировал себя за время своего пребывания в конгрессе. Комиссия конгресса, состоявшая из демократов, расследовав дело о взятках, которые давали железнодорожные компании, обвинила Блейна в том, что он как председатель палаты представителей отстоял в 1869 году дарственную на землю для железнодорожной компании «Литл Рок энд Форт Смит». В награду за это он добился права распространять выпущенные дорогой акции на особо льготных условиях. В 1876 и в 1880 годах кандидатура Блейна была отвергнута на предвыборном съезде республиканской партии; однако на съезде в 1884 году за него было подано наибольшее число голосов. В результате группа независимых, возглавляемая Карлом Шурцем, которая до тех пор кооперировалась главным образом с республиканской партией, откололась от нее, чтобы поддержать кандидата от демократов Гровера Кливленда7. Эта группа приобрела известность под названием «маг-вампы».

За пять лет до того в сатирическом очерке «Предъявите свой послужной список», напечатанном 15 июня 1879 года в газете «Джорнал», выходящей в Канзас-Сити, Твен высмеял защитников Блейна, которые доказывали, что подмоченная репутация не дает оснований для отвода кандидата в президенты.

«Я уже совсем было дал согласие баллотироваться в президенты. Уж если что нужно стране, так это кандидат, который не боится расследования своего прошлого, не боится, что его партийные противники докопаются до чего-нибудь такого, о чем никто до сих пор и не подозревал. Если кандидата знают с самой дурной стороны, ему уже нечего опасаться каких-нибудь неожиданных разоблачений. Вот почему я решил сознаться наперед во всех своих неблаговидных поступках, и, если у комиссии законодательного собрания возникнет желание выискать в моей биографии какое-нибудь темное и тяжкое деяние, пусть ищут на здоровье».

Далее идет список учиненных кандидатом злодеяний, вплоть до захоронения умершей тетки в принадлежащем ему винограднике.

«Виноградник требовал удобрения, а тетку надо было похоронить, вот я и приспособил ее для этой великой цели. Так неужели это основание для моего отвода?

В конституции нашей страны вы ничего подобного не найдете. Не было еще случая, чтобы гражданина сочли недостойным этой должности только потому, что он удобрил свой виноградник останками умерших родственников. Так неужели я первый паду жертвой этого нелепого предрассудка?»

Однако в 1884 году Твен уже без всякого юмора реагировал на сообщение, что выставлена кандидатура Блейна. Он тотчас же объявил себя «магвампом» и призвал друзей последовать его примеру; немногие отважились на это. Позиция Твена была встречена в Хартфорде так враждебно, что поддержавший его Твичел чуть не лишился своего прихода. Твен не поддавался на уговоры о том, что верность партии должна быть превыше всего. «Ни одна партия не вправе предписывать мне, за кого подать свой голос», — отвечал он пытавшимся вразумить его. Выступив в хартфордском Понедельничном клубе, он обрушился на «лояльность общины по отношению к республиканской партии», заявляя, что «чудовищная доктрина о нерушимой верности партии играет на руку самым низкопробным политиканам». Твен с уважением отзывался о Кливленде, «нажившем себе немало врагов в демократической партии», и приветствовал его мужественный отказ от предложений «Таммани-Холл»8, которыми эта организация обусловила свою поддержку на выборах; тем не менее Твен в сущности был больше противником Блейна, чем сторонником Кливленда. (Он чуть не до самых выборов ратовал за выдвижение приемлемого кандидата от группы независимых.)

Твен председательствовал на собраниях «магвампов», призывая их способствовать провалу Блейна. В числе пятидесяти хартфордских республиканцев он подписал «Обращение к республиканским избирателям штата Коннектикут», где против Блейна выдвигалось пять обвинений, а затем говорилось: «Его поражение может спасти нашу партию, очистив ее от карьеристов и иных примазавшихся элементов, чьи интересы слишком часто определяют ее политику». В день выборов Твен голосовал за Кливленда, и на следующее утро с удовольствием услышал о поражении Блейна.

После победы Кливленда в Хартфорде началась травля писателя за его поведение во время выборов. Твен ответил на эти нападки речью, в которой он обличал тех, кто, подобно его критикам, дурачит народ, внушая ему, что «свобода мысли якобы заключается в том, чтобы думать, как повелевает та или другая партия... что патриотизм, долг, обязанности гражданина, преданность стране и верность флагу — все это якобы входит в понятие верности своей партии». Собственную позицию он охарактеризовал в статье «О постоянстве», которая была зачитана перед членами Понедельничного клуба. Постоянство, писал он, — порочное понятие, поскольку основным законом жизни является развитие. Нерушимая верность своей партии — это практика, заимствованная из арсенала монархии, она позволяет низкопробным политиканам навязывать партии продажных членов и протаскивать их на выборах, взывая к партийной лояльности избирателей. Твен разнес в клочья «варварскую доктрину о нерушимой верности своей партии», которую проповедовала «старая гвардия». В особенности он упрекал республиканскую партию в том, что она ставит собственные интересы выше блага страны и клеймит всякого от нее отколовшегося презренным изменником и дезертиром. «Это показывает истинную цену той свободы мнений, свободы слова и действий, которую так напыщенно восхваляют, называя ее драгоценным достоянием республики. Тогда как на самом деле наиболее верный способ стать мишенью всеобщего презрения, злословия, хулы и оскорблений заключается в том, чтобы вместо болтовни об этих бесценных свободах попытаться воспользоваться ими на деле».

Магвамп, независимый — вот кто истинный патриот. Так пусть же он черпает утешение и силы в сознании того, что происходит от славных предков:

«Во всей истории человечества не найти ни одного великого, возвышенного и светлого деяния, на благо души, тела, сердца и мозга детей этого мира, которое не исходило бы от магвампа и только благодаря маг-вампу не одержало бы победы».

Твен до конца жизни отстаивал точку зрения независимости политических взглядов и критиковал тех, кто верность партии ставил выше принципиальных соображений. Он обвинял американского избирателя в том, что у него двойная мораль. Человек, который в частной жизни похваляется своими независимыми убеждениями, «не краснея, голосует за нечистоплотного босса только потому, что партия провозгласила этого босса своим Моисеем». Человек, который в повседневных делах «свято придерживается принципов чести и честности», немедленно забывает об этих принципах, вступив на пост, «облеченный общественным доверием», и, можете не сомневаться, в девяти случаях из десяти постарается обмануть это доверие, если того потребует «его партийная лояльность». Твен охарактеризовал всю несообразность такого положения в одной из своих неопубликованных записных книжек за 1900 год: «Есть фанатики, которые ставят под сомнение все, что одобряют их партийные противники. Если бы демократы ввели в свою программу таблицу умножения, республиканцы постарались бы провалить ее на ближайших выборах».

В 1884 году Твен покинул республиканскую партию из-за того, что она выдвинула неподходящего кандидата в президенты. А с годами он осудил чуть ли не все пункты республиканской программы, и в особенности доведенные до крайности протекционистские тарифы. В повести «Том Сойер за границей» (1894) Том называет таможенные тарифы «чистейшим грабежом» и предсказывает, что на ближайшей сессии законодательного собрания пошлиной будет обложено и благословение господне, потому что «за все заграничное дерут пошлину». Спустя год Твен в раздражении занес в свою записную книжку: «Человек, выдумавший таможенные пошлины, заслуживает, чтобы его повесили».

Твен доказывал, что протекционистская тарифная система особенно больно ударяет по западным районам: ведь им приходится платить еще за фрахт, и заграничные товары для них и вовсе недоступны. «Это выглядит примерно так, как если бы между восточным и западным побережьем воздвигли ряды таможенных барьеров». Кроме того, постоянные номенклатурные перетасовки между обложенными и не обложенными пошлиной товарами представляют серьезную угрозу для наших импортеров. «Коммерсант вкладывает годы труда и большие деньги в нужное и полезное предприятие, доверившись существующим законам (то бишь тарифам). А потом закон меняется, и человека грабит его собственное правительство». Но главное зло в том, что пошлина представляет «источник жизни» для трестов. «Мы покончили с рабством и заменили его протекционистскими тарифами», — говорил Твен и предупреждал, что высокие тарифы, содействуя развитию монополий, принесут стране новое рабство. Он ставил в вину республиканской партии то, что «благодаря системе несообразно высоких пошлин она создала целую сеть гигантских корпораций в интересах кучки имущих и в то же время, пустив в ход все свои остроумные и красноречивые доводы, убедила многочисленных благодарных неимущих, что пошлины введены в их интересах».

Придя к выводу, что республиканская партия «обслуживает интересы немногих богачей», Твен больше в нее не вернулся. Он отказался выступить в поддержку пресловутого «крошителя трестов» Рузвельта9, так как считал, что человек, отстаивающий высокие пошлины, не может быть врагом монополий. Напротив, политика Рузвельта, по его мнению, только приближала тот день, когда монополии будут господствовать во всей нашей экономике.

Не слишком импонировал Твену и другой важнейший пункт республиканской программы 90-х годов — ее оппозиция по отношению к свободной чеканке серебра10. В ответ на истошные вопли республиканцев, предсказывавших, что победа Уильяма Дженнингса Брайана11, выдвинувшего в своей платформе требование свободной чеканки серебра, «парализует промышленность, убьет процветание и навлечет на страну проклятие бедности, упадка и запустения», Твен провел аналогию между рабовладением и чеканкой серебра. Было время, напомнил он, когда рабовладельцы тоже угрожали, что «отмена рабовладения разорит страну», однако их пророчество не сбылось. «Половина нашего народа за свободную чеканку серебра, так неужели же все дураки собрались на этой половине?» — спрашивал он в разгаре предвыборной президентской кампании. После избрания Уильяма Мак-Кинли Твен стал строить предположения о том, что случилось бы, если б победил кандидат демократической партии.

«Ноябрь наступил, избран был Брайан. А затем последовал закон о свободной чеканке серебра, но в жизнь он должен был войти лишь спустя три года. Европа стыдилась за Америку, чуть ли не половина американцев стыдилась за себя. Мир затаил дыхание, ожидая катастрофы... Тем временем заинтересованные лица как дома, так и за рубежом делали то, что им полагалось делать; они вкладывали все, что можно было, в различные предприятия, чтобы смягчить предстоящий удар. Европа не спешила избавиться от американских ценных бумаг, понимая, что это создаст панику и вовсе их обесценит. Она сбывала их американцам».

Ввоз и вывоз товаров все больше падал и наконец совсем захирел; прекратились морские перевозки грузов. «Зато ни мы не должны были ни пенни иностранцам, ни иностранцы нам. Мы кое-как перебились и выбрались из трудностей без большого урона, то же самое — и наши друзья в Европе. Мы были отрезаны от всего мира и вынуждены обходиться собственными руками и собственным умом». Трехгодичный срок приходил к концу. «А между тем страна сохраняла спокойствие. Она не затаила дыхания в предвидении того, что случится. Она уже знала, что ничего не случится. Она знала: трехлетний интервал позволил заранее предусмотреть все трудности и принять меры, чтобы зловещее пророчество не оправдалось». Поскольку внешняя торговля отпала, все средства потекли на строительство заводов и фабрик; фабричная промышленность развивалась по всей стране, охватив районы, которые до сих пор ее не знали, «снабжая в изобилии внутренний рынок товарами, которые еще недавно ввозились в страну, и этим сохраняя стране от пяти до шести миллионов ежегодно... Нам, правда, приходилось выплачивать огромные суммы в виде жалованья, но это никого не смущало; при таком неслыханном благосостоянии в стране мы и не чувствовали этого». Как только свободное серебро вошло в обращение, экспорт сразу подскочил, потому что серебряный доллар вопреки предсказаниям был признан у нас наравне с золотым. «Свободное серебро уверенно совершало свой беспрепятственный путь. Люди постепенно убеждались, что американское денежное обращение стало устойчивым, надежным, не зависящим от случайностей и колебаний. Теперь, беря в руки монету, серебряную или золотую, человек знал, что она сохранит свою цену».

Эти соображения Твена насчет свободной чеканки серебра, до сих пор не публиковавшиеся, показывают его точку зрения по одному из важнейших вопросов американской политики. Однако в политических битвах 90-х годов Твен лично уже не участвовал. С 6 июня 1891 года по 15 октября 1900 года он, за исключением короткого приезда в 1895 году, жил за границей. По возвращении на родину он объявил, что по-прежнему считает себя магвампом и не принадлежит ни к одной из главных партий. (Несколько месяцев спустя он отозвался о себе как о «единственном оставшемся в живых» представителе магвампов.) Хотя, как мы увидим ниже, Твен серьезно включился в национальную борьбу против империализма, его политическая активность проявилась главным образом в имевшей место в Нью-Йорке баталии против «Таммани-Холл» и его босса Ричарда Крокера12.

В «Исправленном катехизисе» (1871) и «Позолоченном веке» (1874) Твен обрушился на «Таммани» и его тогдашнего босса Твида за то, что они систематически грабили нью-йоркский муниципалитет.

Твена не было в стране, когда его преподобие Чарльз Генри Паркхерст разоблачил (1892) связи, существовавшие между политическими организациями и нью-йоркскими притонами разврата, а два года спустя расследование Лексау раскрыло случаи вымогательства и шантажа со стороны полиции, а также махинации «Таммани» с избирательными урнами. О том, что Твен достаточно ясно представлял себе, в какой мере «Таммани» контролирует нью-йоркскую политику, свидетельствует его знаменитое описание воображаемой процессии ломовых телег: на одной из них находился «мистер Крокер, погрузивший руки до самых локтей в городскую казну», на другой — «агент Таммани», собирающий дань с игорных притонов и домов терпимости». За процессией несли знамя, на котором был выведен «знаменитый саркастический девиз «Таммани»: «Как вы намерены с этим бороться?»»

В 1900—1901 годах несколько групп либерально настроенных нью-йоркских политических деятелей начали кампанию против «Таммани»: епископ Генри Кодмен Поттер обратился за помощью к Твену, и тот с готовностью отозвался на его просьбу. 4 января 1901 года Твен вместе с епископом Поттером с трибуны Городского клуба открыли дискуссию на тему «О причинах позорной коррупции в нынешнем муниципалитете». В своей речи Твен доказывал, что группе разложившихся политиканов потому удается верховодить в городе, что они организованы, тогда как честные избиратели не организованы. В пояснение Твен привел случай из своего детства, как компания мальчишек выманивала у других детей пончики и как им помешала это делать «антипончиковая партия». Твен и предложил создать «антипончиковую партию» с программой, напоминающей «партию решающего голоса», (которую Твен так и не опубликовал), для того чтобы обе ведущие партии выдвигали на выборные должности своих лучших людей. Он закончил призывом к Городскому клубу приналечь на организационную деятельность: поскольку сорок девять человек из пятидесяти — честные люди, им надо только объединиться, чтобы лишить полномочий пятидесятого. Выдержки из этой речи широко публиковались в прессе, и «Нью-Йорк таймс» сообщала, что, «по мнению слушателей вчерашнего выступления, «антипончиковая партия» станет одним из популярнейших лозунгов предстоящих муниципальных выборов».

Твен принял активное участие в предвыборной кампании 1901 года, выступая за поражение «Таммани-Холл» и избрание по объединенному списку на должность нью-йоркского мэра Сета Лоу, президента Колумбийского университета. Газеты, захлебываясь, писали о том, как Твен агитирует полисменов перед своим домом в Риверсдейле, поясняя, какими бедствиями грозит городу победа «Таммани», и призывая их голосовать за объединенный список. Газеты напечатали также адресованное Твену письмо полисмена, сообщавшего,! что «большинство в управлении стоит за Сета. Все мы сочувствуем вашим стараниям обеспечить победу достопочтенному Сету Лоу».

Твен вступил в группу так называемых «Желудей», боровшихся с кликой «Таммани», и произнес на их собрании громовую речь против тамманийского босса Крокера и его наймитов. Выступление его свелось главным образом к цитатам из обвинительной речи Эдмунда Берке13, произнесенной в осуждение Гастингса14, причем под Верховным Советом Калькутты разумелся «Таммани-Холл», а под Гастингсом — Кронер.

«У калькуттского Таммани, как и у нашего Таммани, был только один принцип, одна политическая цель, одно побуждение к действию — алчность, денежный интерес. Эти люди ничем не брезговали и ни перед чем не останавливались, лишь бы нахватать побольше денег. Они, не задумываясь, лгали, подделывали, предавали, крали, жульничали, плутовали, грабили, и все их клятвы и обязательства были пустыми словами, все их контракты и договоры не стоили клочка бумаги, на котором они были написаны.

Ну как, сравнение годится? По-моему, сходство полное».

Речь Твена была размножена в тысячах экземпляров и широко распространялась в городе. Когда объединенный список победил, это в значительной мере считали заслугой Твена. Его энергичная агитация за чистоплотность в делах управления сыграла большую роль в том, что выборы закончились победой над «Таммани». В одной газете был напечатан стишок:

Кто убил Крокера?
Марк Твен ответил: «Я».
Я убил Крокера —
Ведь я шутник, друзья.

Нью-йоркские муниципальные выборы были последней кампанией, в которой участвовал Твен. Ему не импонировали ни посулы и маневры республиканцев, ни дух партийной ограниченности, свойственный демократам. К тому же он, как и раньше, не видел между обеими партиями существенной разницы, считая, что обе они служат интересам крупного капитала. Хотя его рецепт борьбы с политической коррупцией по-прежнему ограничивался предложением избирать порядочных людей, Твен уже потерял надежду достичь даже этого средствами «партийной политики», так как ею руководили продажные лакеи корпораций, и предпочитал не «связываться с этой помойкой».

Так замкнулся круг в отношении Твена к политике. Он начал с того, что презирал политику и политических дельцов, и кончил тем же. Однако за время своего увлечения политикой он сделал немало полезного для американской политической жизни. Он разоблачал коррупцию и те силы, которые главным образом ее порождали; он выступал с предложениями по искоренению этого зла, призывая дать права женщинам, и участвовал в предвыборных кампаниях, поддерживая то республиканцев, то независимых в их борьбе за кандидатов, обещавших покончить с коррупцией. Несмотря на долгое пребывание Твена за. границей и на ущербность его анализа, на ограниченность предлагаемых реформ, он оказал более положительное влияние на политическое мышление американцев, нежели кто-либо из писателей того времени.

Примечания

1. Линкольн Авраам (1809—1865) — президент Соединенных Штатов Америки с 1861 г. В 1864 г. был вторично избран президентом.

2. Святой Патрик (385—461) — христианский проповедник, сыгравший большую роль в распространении христианства в Ирландии. Считается покровителем Ирландии.

3. Республиканская партия — одна из двух основных партий США. Основана в 1854 г. фермерскими и буржуазными кругами Севера и Запада из бывших фрисойлеров и лиц, боровшихся против рабовладения. На президентских выборах в 1861 г. победил кандидат республиканской партии Авраам Линкольн. После гражданской войны республиканская партия превратилась в главную партию крупного капитала.

4. Дагомея — государство в Западной Африке.

5. Гарфилд Джеймс (1831—1881) — лидер республиканской партии с 1876 г., в 1881 г. — президент США.

6. Блейн Джеймс Джиллеспай (1830—1893) — американский политический деятель, кандидат в президенты от республиканской партии в 1884 г., государственный секретарь США в 1889—1894 гг.

7. Кливленд Стивен Гровер (1837—1908) — президент США в 1885—1889 гг. и 1893—l897 гг.

8. «Таммани-Холл» — нью-йоркская организация демократической партии. Названа так по месту своих собраний, залу «Таммани».

9. Рузвельт Теодор (1858—1919) — президент США с 1901 по 1909 г. Был ярым сторонником политики внешней экспансии США и инициатором войны на Филиппинах.

10. Свободная чеканка серебра — чеканка государством серебряных монет из слитков, представленных частными лицами. При свободной чеканке серебра достигается полное совпадение стоимости металла в монетах и в слитках.

11. Брайан Уильям Дженнингс (1860—1925) — американский реакционный политический деятель, кандидат в президенты США от демократический партии в 1896, 1900 и 1908 гг. Главный пункт предвыборной программы Брайана составляло предложение о свободной чеканке серебра. Брайан демагогически утверждал, что при помощи этой меры удастся облегчить положение рабочих и фермеров.

12. Крокер Ричард (1841—1922) — американский политический деятель, член организации «Таммани-Холл», а в 1886—4902 гг. руководитель этой организации.

13. Берк Эдмунд (1729—1797) — английский политический деятель и публицист. Был одним из видных представителей радикального крыла партии вигов, поддерживавшего борьбу английских колоний в Америке за независимость. После Французской революции порвал со своими единомышленниками и опубликовал контрреволюционный памфлет «Размышления о Французской революции» (1790).

14. Гастингс Уоррен (1732—1818) — первый английский генерал-губернатор Индии (1773—1784), известный необычайной жестокостью и корыстолюбием. По настоянию радикального крыла партии вигов Гастингс был смещен с должности и предан суду, однако семь лет спустя процесс закончился его оправданием. 



на правах рекламы



• электронный замок на алюминиевую дверь (alumax-tk.ru)

Обсуждение закрыто.