Рецензируя сборник Марка Твена «Рассказы, старые и новые», Уильям Дин Хоуэлс писал в журнале «Атлантик» в декабре 1875 года: «Самая великолепная вещь в этой книге, бесспорно, «Правдивая история»... Суровая правда этого рассказа превосходит все остальное, что написано о жизни негров, и доказывает, что автор обладает замечательным даром в простой драматической форме раскрывать действительность так, как не сумел это сделать еще ни один американский писатель».
Каждый, кто читал «Правдивую историю», согласится с оценкой Хоуэлса. Это подлинный шедевр. Рассказ, который, по утверждению Твена, он «воспроизвел слово в слово, как его услышал», начинается с портрета негритянской служанки тети Рэчел, «жизнерадостной и добродушной женщины», которая, окончив свой рабочий день, бывало, «хохотала без умолку». Однажды летним вечером Твен спросил ее: «Тетя Рэчел, как это вы умудрились прожить, не зная горя, шестьдесят лет?» Убедившись, что он не шутит, старуха «очень серьезно и проникновенно» отвечает:
«Знала ли я горе? Мистер Клеменс, я вам расскажу, а вы судите сами. Я родилась среди рабов; я знаю, что такое рабство, потому что сама была рабыней. Ну вот, мой старик, мой муж, любил меня и был ласков со мной, точь-в-точь как вы с вашей женой. И были у нас дети — семеро деток — и мы любили их, точь-в-точь как вы любите ваших деток. Они были черные, но бог не может сделать детей такими черными, чтобы мать не любила их и согласилась расстаться с ними, — нет, ни за что, даже за все богатства мира.
Ну вот, как-то раз говорит моя старая миссис, я, мол, разорилась и продаю всех своих негров. Как услыхала я, что она повезет всех нас в Ричмонд на аукцион, господи боже ты мой, я сразу поняла, чем это пахнет.
Охваченная воспоминанием, тетя Рэчел поднялась с места и теперь стояла перед нами во весь рост — черный силуэт на звездном небе...
Нас заковали в цепи и поставили на высокий помост, вот как этот балкон, — двадцать футов высоты, — и народ толпился кругом. Много народу толпилось. Они подходили к нам и осматривали нас, щупали нам руки, и заставляли нас вставать и ходить, и говорили: «этот слишком старый», или «этот слабоват», или «этому грош цена». И продали моего старика и увели его, а потом стали продавать моих детей и уводить их, а я давай плакать; а мужчина и говорит мне: «Замолчишь ты, проклятая плакса?» — и ткнул мне в зубы кулаком. А когда увели всех, кроме маленького Генри, я схватила его, прижала к груди и говорю: «Вы, — говорю, — не уведете его, я, — говорю, — убью всякого, кто притронется к нему». Но Генри прижался ко мне и шепчет: «Я убегу и буду работать и выкуплю тебя на волю». О милый мой мальчик, он всегда был такой добрый. Но они увели его... они увели его, эти люди; а я билась, и рвала на них одежду, и колотила их своими цепями, и они меня колотили, но я уже не чувствовала побоев.
Да, так и увели моего старика и всех моих деток, — всех семерых, — шестерых я с тех пор уже не видала больше, и исполнилось этому двадцать два года на пасху».
Рэчел продолжает свой рассказ о том, как новый хозяин отвез ее в Ньюберн. Когда началась гражданская война, хозяин стал полковником в армии южан; Рэчел в то время была в его доме кухаркой. Перед приходом федеральных войск белые господа бежали, бросив тетю Рэчел и остальных рабов в их громадном доме. Офицеры-северяне, поселившиеся там, спросили тетю Рэчел, не согласится ли она готовить для них. «Господь с вами, — говорю, — а для чего же я здесь?» Тетя Рэчел рассказывает офицерам о своей жизни, а больше всего о Генри. «А они слушали меня все равно, как белую; я и говорю: «А пришла я вот зачем, — если он убежал на Север, откуда вы пришли, то, может, вам случалось встретить его и вы скажете мне, где он теперь и как его найти. Он был очень маленький, у него шрам на левой руке и на лбу». Лица у них стали грустные, а генерал говорит мне: «Давно ли вы с ним расстались?» — А я говорю: «Тринадцать лет». Тогда генерал говорит: «Значит, он теперь уже не ребенок, он взрослый человек»».
Случайно тете Рэчел удается узнать, что ее Генри пробрался на Север и стал там парикмахером. Когда началась война, он решил бросить свое ремесло и занялся поисками матери. «Продал он свою цирюльню и нанялся в услужение к полковнику и пошел на войну; всюду побывал, — все искал свою старуху мать, нанимался то к одному офицеру, то к другому, весь Юг, мол, обойду; а я-то ничего не знала. Да и как мне было знать?»
Как-то вечером в Ньюберне, рассказывает дальше Рэчел, справлялся солдатский бал, и целый взвод солдат из негритянского полка ввалился в дом, где она жила. Один солдат решил не уходить после танцев; его мучили какие-то мысли, и он знал, что сегодня ему все равно не заснуть.
«А был час ночи. В семь я уже встала и готовила офицерам завтрак. Я нагнулась над печкой — вот так, пускай ваша нога будет печка, — отворила ее, толкнула дверцу — вот как сейчас толкаю вашу ногу, и только было достала сковородку с горячими пышками и подняла ее, глядь — какое-то черное лицо просунулось из-под моей руки и заглядывает мне в глаза — вот как теперь на вас гляжу; и тут я остановилась, да так и замерла, гляжу, и гляжу, и гляжу, а сковородка начала дрожать, — и вдруг я узнала! Сковородка полетела на пол, схватила я его левую руку и завернула рукав — вот как вам заворачиваю, — потом откинула назад его волосы — вот так и говорю: «Если ты не мой Генри, откуда же у тебя этот шрам на руке и этот рубец на лбу? Слава тебе господи, я нашла моего ребенка!»
О нет, мистер Клеменс, я не испытала в жизни горя, но и радости тоже».
Всего на нескольких страницах писатель сумел поведать нам о негритянском народе, о подлинной природе рабства, о гражданской войне и роли в ней негров больше, чем многие пухлые тома. Он показывает со всей очевидностью: 1) благородство негритянской женщины; 2) ложь, когда негров изображают беззаботными детьми, не знающими ни горя, ни серьезных забот; 3) любовь в негритянской семье, любовь супругов и любовь рабыни-матери к своим детям; 4) чудовищную сущность рабства, разрушающего семью; 5) бегство с плантаций рабовладельцев, бросающих своих рабов на произвол судьбы; 6) освободительную роль федеральной армии; 7) преданность негров-рабов федеральной армии и готовность помогать ее солдатам; 8) роль негритянского народа в борьбе за свое освобождение и его участие в войне — как на фронте, так и в тылу; 9) сочувствие офицеров-северян женщине-рабыне, а следовательно, важное значение того, что федеральная армия вступила на территорию Юга; 10) поиски сыном своей матери — типичное явление послевоенного периода, когда тысячи бывших рабов бродили по Югу, разыскивая свои семьи, насильно разлученные в пору рабства.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
на правах рекламы
• изготовление бейджей в спб (parallaks.com)
