Глава XXX. Бескорыстные друзья. — Как продавались «футы». — Мы больше не работаем. — Поездка в «Эсмеральду». — Мои спутники. — Индейское пророчество. — Потоп. — Наше убежище во время наводнения

На каждом углу я встречал людей, которым принадлежали тысячи футов на неразработанных серебряных приисках и которые были убеждены, что каждый фут не сегодня-завтра будет стоить от пятидесяти до тысячи долларов, а покамест редко у кого из них нашлось бы и двадцать пять долларов. Каждый похвалялся своей новой заявкой и держал наготове «образцы»; при первом удобном случае он отводил вас в уголок и предлагал — не для своей, конечно, а для вашей пользы — уступить несколько футов «Золотого века», или «Сары-Джейн», или еще какого-нибудь богатейшего месторождения в обмен на стоимость сытного обеда. Но только, чур, никому не рассказывать о том, что он предлагал вам свои футы по столь убыточной цене, — ведь он идет на эту жертву ради чистой, бескорыстной дружбы. Тут он вытаскивал из кармана осколок камня и, опасливо озираясь, словно он ожидал, что при виде такого сокровища на него тотчас накинутся грабители, облизывал его языком, прикладывал лупу и восклицал:

— Гляньте-ка! Вон там, под красной пылью, видите? Видите крупинки золота? А прожилку серебра? Это с «Дяди Эйба». Там сто тысяч тонн такой руды прямо на поверхности. Понимаете, прямо на поверхности! А когда мы доберемся до коренной жилы, да это будет просто золотое дно! Вот, почитайте удостоверение! Я не прошу вас верить мне на слово, — почитайте!

И он вытаскивал из кармана замасленную бумагу, из которой явствовало, что подвергнутый испытанию образец содержит серебра и золота в соотношении стольких-то сотен или тысяч долларов на тонну. Я тогда еще не знал, что, по общепринятому обычаю, для пробы выбирали самый ценный образец. Сплошь да рядом в целой тонне пустой породы только один-единственный кусок величиной с орех содержал частицу металла, — и на основании этой частицы вычислялась средняя стоимость содержания золота и серебра!

Именно такая система вычисления и свела с ума округ Гумбольдт. Ссылаясь на результаты анализа, репортеры, захлебываясь от восторга, уверяли, что порода стоит четыре, а то и семь тысяч тонна!

Помнит ли читатель отрывок из газетной статьи, приведенный в одной из предыдущих глав, где автор ее утверждал, что добытая руда будет отправлена в Англию, золото и серебро выплавлено и возвращено владельцам рудников в качестве чистой прибыли, ибо стоимость меди, сурьмы и других металлов, содержащихся в руде, с лихвой покроет издержки? Все обитатели округа бредили такими «расчетами» и окончательно теряли голову. Мало кто думал о том, сколько потребуется труда или наличных денег, — учитывали только чужой труд и чужие издержки.

Мы больше не притронулись ни к своей шахте, ни к штольне. Почему? Да потому, что, по нашему мнению, мы открыли подлинный секрет успеха на серебряных приисках, а именно: не добывать серебро в поте лица своего и силой рук своих, а продавать месторождения рабам, влачащим ярмо, — пусть они сами его добывают!

Перед моим отъездом из Карсона мы с братом приобрели у каких-то бродяг несколько паев в рудниках «Эсмеральда». Мы надеялись, что на нас незамедлительно посыплются золотые и серебряные слитки, но вместо этого с нас непрерывно требовали добавочных вкладов.

Наконец терпение наше лопнуло, и я решил лично проверить, как обстоят дела. Для этого мне нужно было съездить в Карсон, а оттуда в «Эсмеральду». Купив лошадь, я пустился в путь со стариком Баллу и одним джентльменом по фамилии Оллендорф, из пруссаков; но это был не тот Оллендорф, который принес столько страданий людям своими злосчастными учебниками иностранных языков, где до одури повторяются вопросы, немыслимые и неслыханные ни в одном человеческом разговоре. Почти три дня мы ехали верхами в метель и наконец прибыли на постоялый двор «Медовое озеро». Двухэтажное бревенчатое здание стояло на пригорке посреди обширной безлюдной низины, по которой уныло течет хилая речка Карсон. По соседству с постоялым двором находилась конюшня почтовой станции, сложенная из самана. Других строений не было на десятки миль в окружности. Под вечер подъехали возов двадцать сена; их поставили возле дома, а все возницы — компания в высшей степени неотесанная — пришли к нам ужинать. Кроме того, на постоялом дворе находились два кучера с почтовой станции и человек шесть бродяг и проходимцев; короче говоря, общество было многолюдное.

После ужина мы отправились в небольшой индейский поселок, расположенный неподалеку. Индейцы почему-то отчаянно суетились, укладывали свои пожитки и спешно снимались с места. Коверкая слова, они кое-как объяснили нам, что «скоро много-много вода», знаками показывая, что будет наводнение. Погода стояла ясная, да и время года не сулило проливных дождей. В речушке уровень воды не превышал одного-двух футов, и была она не шире деревенского проулка; высота же берегов едва достигала человеческого роста. Так откуда тут взяться наводнению? Мы потолковали между собой и решили, что это хитрость, — по всей вероятности, у индейцев была другая причина, почему они так торопились уйти: кто же станет бояться наводнения в самое сухое время года?

В семь часов вечера мы улеглись спать в своей комнате на втором этаже, как всегда, не раздеваясь, и все трое на одной кровати, потому что двор был переполнен и постояльцы заняли не только все кровати, но и все кресла и все свободное пространство на полу. Час спустя нас разбудил сильный шум, и, выскочив из постели, мы с трудом пробрались к окнам между рядами спавших на полу людей. Удивительное зрелище открылось нам в лунном свете: подлая речка Карсон вздулась, вода, поднявшаяся вровень с берегами, мчалась как бешеная, бурля и пенясь на крутых поворотах и увлекая за собой дикий хаос бревен, вырванных с корнем кустов, всяческого мусора. Широкое углубление, где когда-то было старое русло, тоже быстро наполнялось, и кое-где вода уже перехлестывала через его края. Люди бегали взад и вперед, подтягивая скотину и возы поближе к дому; пригорок, на котором он стоял, был очень невелик — всего-то футов тридцать перед домом да футов сто позади. У старого русла реки стояла маленькая бревенчатая конюшня, и туда-то отвели наших лошадей. Вода прибывала так стремительно, что уже через несколько минут мимо конюшни с ревом несся поток, все выше и выше заливая бревенчатую стену. Мы вдруг сообразили, что наводнение — это не просто эффектная картина, а нешуточное дело и что может пострадать не только маленькая конюшня, но и почтовая станция, так как волны уже перекатывались на берег, бились о фундамент строений и заливали примыкающий к ним огороженный склад сена. Мы выбежали из дому и смешались с толпой встревоженных людей и перепуганных животных. По колено в воде мы добрались до конюшни и отвязали своих лошадей, а когда выводили их, вода уже была нам почти по пояс. Потом все ринулись к складу, стали растаскивать огромные стоги сена и вкатывать плотные охапки на пригорок, к постоялому двору. Между тем хватились Оуэнса — одного из кучеров почтовой станции; и его товарищ бросился к конюшням, где вода доходила ему до края голенищ, нашел Оуэнса спящим, растолкал его и ушел. Но Оуэне еще не очнулся и опять задремал; однако спал он недолго: через две минуты, когда он повернулся на другой бок и рука его свесилась с койки, он попал пальцами в холодную воду, — она уже заливала тюфяк! Едва он успел, по грудь в воде, выбраться наружу, как саманные стены растаяли, словно сахар, и все здание в мгновение ока развалилось и было унесено потоком.

В одиннадцать часов вечера только крыша маленькой конюшни торчала над водой, а постоялый двор превратился в остров посреди океана. Безлюдная низина исчезла, и, насколько хватал глаз, вокруг расстилалась озаренная лунным сиянием водная ширь. Пророчество индейцев сбылось. Но как они узнали про наводнение? На этот вопрос я не берусь ответить.

Восемь дней и восемь ночей мы просидели взаперти вместе с другими постояльцами; с утра до вечера они бранились, резались в карты, а иногда для разнообразия затевали драку. Грязь, паразиты... но не будем вспоминать; такого изобилия и представить себе нельзя — да оно и к лучшему.

Среди постояльцев было двое... впрочем, эта глава и так уж достаточно длинна. 



Обсуждение закрыто.