Романы о Томе Сойере и Геке Финне, ставшие духовными спутниками поколений подростков — автобиографичны. Но как бы ни были достоверны воспоминания Твена, они дополнены, обогащены его писательской фантазией (например, вся история с пещерой была придумана Твеном).
Документальное начало. В «Томе Сойере» Твен отталкивается от конкретных фактов художественно преображенных. В Санкт-Питерсберге легко угадывается Ганнибал 1840-х гг. еще до Гражданской войны, где прошли ранние годы романиста. Ганнибал, как и некоторые небольшие городки в Америке, носил название, взятое из классической истории: имелся в виду знаменитый карфагенский полководец, воевавший с Римом. Образ Ганнибала оставил глубокий след в памяти Твена (о чем говорит его «Автобиография») и творчестве (он напоминает местечко Эзельдорф в Таинственном незнакомце»). В тете Полли «просвечивают» черты матери Твена. В Бекки Тэчер угадываются черты знакомой Твена по школьным годам Лауры Хокинс. Сохранился дом, где она жила. В начале 1950-х гг. один бизнесмен купил его, спас от сноса, отреставрировал, дал название: Дом Бекки Тэчер. Открыт в Ганнибале и Музей Марка Твена.
Том Сойер имеет прототипами трех мальчиков, знакомых Твена; отчасти напоминает и его самого. Но, главное, Том (о чем говорит его «массовое имя») — живой, шаловливый подросток. Наивный, непосредственный и неотразимо жизненный, по-американски деловит и, одновременно, как и свойственно его возрасту, фантазер и романтик. До Твена литераторы «сочиняли» для детей. Получалось слащаво и дидактично. Твен воспринимает мир широко открытыми, наивными глазами своего героя. События пропущены через его, Тома, восприятие, его подростковый менталитет. А потому казалось бы тривиальные события, вроде окраски забора Томом или появление щенка в церкви во время проповеди, разговор с Геком о дохлой кошке или удаление у Тома молочного зуба превращаются в значимые, с точки зрения детей, эпизоды, исполненные неподдельного значения. И «взрослый» мир видится по-детски: он скучный, пресный, состоящий из «запретов».
Это «включение» читателя в мир детства достигается во многом благодаря «эффекту присутствия». А он — плод писательского искусства Твена. Опуская экспозиционные описания, Твен с первых же строк романа погружает читателя в неповторимую атмосферу книги. Всем памятно его «хрестоматийное» начало. Мы как бы пребываем рядом с Томом, видим, как он ускользает от придирок и нотаций тети Полли; скучает во время проповеди в церкви, томится на уроках; играет в пиратов; совершает набег на пикник учеников воскресной школы; влюбляется в свою одноклассницу Бекки Тэчер, тоскует во времена ее отлучки и великодушно берет на себя ее вину; осуществляет своеобразную «робинзонаду» на острове вместе с приятелями Геком Финном и Джо Гарпером. Все это воспроизведено конкретно и наглядно.
Это делает Тома Сойера приятелем и даже другом каждого нового поколения юных читателей, впервые прочитавших книгу Марка Твена.
Сюжет и композиция. Сюжет романа, как это нередко бывает у Твена, мастера малой формы — фрагментарен. Собственно, в тексте выделяются пять главных историй или эпизодов. Открывает книгу описание взаимоотношений Тома с семьей, его пребывание в школе и во время церковной службы. Новый сюжетный поворот связан с увлечением героя Бекки Тэчер, которую мы встретили в 3-ей главе. В главах 13—17 перед нами Том, Гек Финн и Джо Гарнер, которые играют в пиратов и проводят неделю на острове Джексон. Еще одна линия начинается с главы 9-й, когда Том и Гек наблюдают, как индеец Джо убивает человека на кладбище. После интерлюдии на острове Джексон эта история достигает кульминации в сцене суда над Маффом Поттером (глава 23), Индеец Джо изобличен как убийца, но ему удается бежать. Заключительная история наиболее сложна: это поиски индейца Джо; Том и Гек охотятся за кладом; Том и Бекки теряются в пещере, но затем спасаются.
Пародийно-полемическое начало. Уже первая часть трилогии стала новым словом в литературе. Твен полемически заострил свой роман против фальшивой уныло-назидательной «детской беллетристики». В ней в духе «джентильной» традиции фигурировали ходульные «хорошие» и «плохие» мальчики и девочки.
Популярна была и книжка журналиста и юмориста Джорджа Уилбера Пека: «Дурной мальчишка Пек и его папаша» (1883 г.), вышедшая несколькими выпусками. Книга была составлена из юмористических очерков. В них повествовалось о шутках и проделках шаловливого, непослушного мальчугана, немало огорчавшего его отца. Книжки о Пеке были столь популярны, что их автор решил заняться политикой, и весьма удачно. Он был сначала избран мэром Милуоки, а затем губернатором Висконсина.
В это время книжный рынок США наводнило расхожее поучительное чтиво для подрастающего поколения. По меткому определению одного из критиков, дети в них были так похожи на реальных малышей, как выпотрошенные цыплята на витрине магазина на желтые комочки, весело снующие на зеленой лужайке. Пародией на «хорошего мальчика» стал образ Сида, сводного брата Тома Сойера. Еще ранний Твен пародировал фальшивые стереотипы, насаждавшиеся в «книжках для воскресных школ» в «Рассказе о дурном мальчике» (1865 г.) и «Рассказе о хорошем мальчике» (1875 г.).
В первом из них героем был мальчик Джеймс, который, несмотря на все свои проступки (залез на яблоню фермера, украл у учителя перочинный нож, ловил в воскресенье рыбу, накормил слона в зоопарке табаком и т. д.), всегда выходил сухим из воды; ему «везло в жизни так, как никогда не везет ни одному дурному Джеймсу в книжках для воскресных школ».
Новаторство Твена. Писатель создал книгу не для детей, а о детях. На первый взгляд, литература не должна бы пройти мимо этого предмета. И все же в классических романах XVII—XIX веков мир подростков как таковой не был объектом, достойным внимания. О детских годах писали, но для того, чтобы объяснить последующий путь героя, его «взрослую» жизнь. Сложилась особая достаточно широкая жанровая разновидность: «роман воспитания»: такова дилогия о Вильгельме Мейстере Гете, «Дэвид Копперфильд» Диккенса (в его ярких детских образах последнего есть, конечно, налет сентиментальности). Художников слова привлекала «история молодого человека», столкновение с жизненными реалиями: таковы Жюльен Сорель у Стендаля, Растиньяк у Бальзака, Орас у Жорж Санд, Фредерик Моро у Флобера и др.
Герои Твена не выходят за пределы детского возраста. Писатель не вспоминает детство, он словно отождествляет себя с ним.
Поэтика: сила подробностей. Роман о Томе Сойере, первый, написанный Твеном самостоятельно, демонстрирует щедрость его художественной палитры. «Магия» его повествования в лиризме и поэтичности. И это органично: Твеном воспето счастье детства.
Вспомним хотя бы прелестный разговор Тома с божьей коровкой, поднявшейся на высоту травяного стебля. «— Коровка, коровка, лети-ка домой, в твоем доме пожар, твои дети одни». И божья коровка сейчас же послушалась, полетела спасать малышей, и Том не увидел в этом ничего удивительного: ему давно было ведомо, что божьи коровки всегда легкомысленно верят, если им сказать, что в их доме пожар, и он уже не разобманывал их, пользуясь их простотой». Одна эта прелестная подробность «портретирует» подростка убедительней специальных психологических штудий!
В своих описаниях Твен конкретен. Все у него осязаемо, детализировано, а потому достоверно. Вот описание возвращения после пребывания на острове: «Через несколько минут Том уже шагал по отмели вброд, направляясь к иллинойскому берегу. Он прошел полдороги, и лишь тогда вода дошла ему до пояса; дальше нельзя было идти вброд, потому что мешало течение. До противоположного берега оставалось всего какая-нибудь сотня ярдов, и Том, не задумываясь, пустился вплавь. Он плыл против течения, забирая наискосок, но его сносило вниз гораздо быстрее, чем он ожидал. Все равно он приблизился к берегу, поплыл вдоль него, отыскал подходящее место и вылез из воды. Ощупав карман куртки, он убедился, что кора не пропала, и пошел дальше по прибрежному лесу».
В заголовке романа не случайно присутствует слово: «приключения». Здесь очевидна перекличка с английскими романами XVIII в. (Дефо, Филдинга, Смоллетта), которые импонировали Твену даже в большей мере, чем современная проза. В романе о Томе Сойере непросто прочертить четкий сюжет, интригу. Искусство композиции — явно не сильное место Твена. Роман, как отмечалось, выстроен как цепь эпизодов, иногда даже беспорядочных: но в этом свой резон, ибо они как бы соответствуют детскому мировосприятию Тома, его непоседливости, импульсивному темпераменту. Сама калейдоскопичность эпизодов и сцен — своеобразное зеркало «алогичности» детского сознания, его наивности и непосредственности. На наших глазах развертывается радостное открытие ребенком пока еще светлой реальности. Она радужна, в ней есть место играм, подростковой фантазии и шалостям. Даже первая детская любовь Тома и Бекки светла и поэтична, напоминает игру.
Важный повествовательный пласт романа — диалоги подростков. Даже взятые наугад, они очаровывают читателя невыдуманностью, отсутствием той раздражающей неестественности, фальшивого «детского» языка, которым нередко грешат книги для «среднего и младшего возраста». Вот Том и Гек приготовляются к поискам клада:
«— Где же мы будем копать? — спросил Гек.
— О, повсюду, в разных местах.
— А разве клады зарыты повсюду?
— Конечно нет, Гек. Их зарывают порой на каком-нибудь острове, порой в гнилом сундуке, под самым концом какой-нибудь ветки старого засохшего дерева, как раз на том месте, куда тень от нее падает в полдень, но всего чаще их закладывают в подвале домов, где водятся привидения.
— Кто же их зарывает?
— Понятно разбойники. А ты думал кто? Начальницы воскресных училищ?».
Фантазии детей питаются приключенческими романами. А само существование подростков Твена неотделимо от природы. Она прекрасна: и леса, и луга, и великая, прекрасная могучая река. Природа контрастирует с миром взрослых, который олицетворяет воскресная школа, педагоги и педанты, назидательные проповедники, плоский «здравый смысл»...
Влюбленность в природу как высшее выражение «естественных» форм бытия была связана у Твена с нараставшим неприятием худших строк «цивилизации» с ее бездушием и прагматизмом. В этом проявлялось романтическое начало, присущее манере писателя. Он так отозвался о своем шедевре: «просто гимн в прозе».
Книга о Томе Сойере, входящая в твеновский «канон», его шедевр, была плодом многолетних раздумий. Первый набросок под названием «Рукопись мальчика» появился еще в 1868 г. Через три года Твен начал писать роман «отвлекаясь», как это было для него характерно, не только на рассказы и очерки, но и успев выпустить три книги («Налегке», «Позолоченный век», «Старые времена на Миссисипи»), Когда роман о Томе Сойере увидел свет в 1876 г., он не вызвал особого резонанса; Америка шумно отмечала столетие Декларации Независимости. В дальнейшем роман стал одним из самых популярных в истории литературы США, был переведен более чем на 40 языков, выдержал сотни изданий; с точки зрения продаваемости на книжном рынке он опередил все прочие произведения Твена.
После выхода романа Оливия, жена писателя, которой был посвящен роман, сделала его сценический вариант для домашнего театра, в котором выступали дочери Твена и их знакомые школьники.
В дальнейшем «Том Сойер» многократно инсценировался для театра и телевидения.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
на правах рекламы
