В мае 1890 года в статье журнала «Бук байер» о Марке Твене говорилось: «Его успех — одна из фантасмагорий американской жизни и литературы». С внешней стороны дело, по-видимому, так и обстояло. Бернард Де Вото характеризует Твена начала 90-х годов как «наиболее известного и любимого писателя Америки, а возможно, и всего мира». Достиг он также и вершины личного благополучия. Его книги принесли ему не только мировую славу, но и состояние. Твен верил, что наборная машина Пейджа, продажная цена которой, по его расчетам, должна была составить сто пятьдесят тысяч долларов, вскоре сделает его «одним из богатейших американских набобов». Лето 1890 года, проведенное семьей в Кэтскиллских горах, было еще безоблачным. Но грозовые тучи надвигались. В октябре умерла мать Твена, а спустя месяц — мать его жены. В начале 1891 года финансовое положение семьи стало тревожным — наборная машина пожирала все новые и новые средства, а между тем дела издательства сильно пошатнулись. В июне семья Твенов, чтобы сократить расходы, отправилась в Европу. За те два года, что они переезжали с места на место, Твен не раз возвращался в Соединенные Штаты, пытаясь спасти хоть что-нибудь из целого состояния почти в двести тысяч долларов, истраченного им на машину Пейджа.
Твен находился в Европе, когда стало очевидным, что от машины нужно отказаться ввиду ее полной непригодности и что, следовательно, «заветной мечте десятилетней давности не суждено осуществиться». Ему сообщили также о близком разорении фирмы «Уэбстер и компания», кассу которой он безжалостно расхищал, чтобы накормить своего Молоха. Твен бросился назад в Нью-Йорк, но было уже поздно. Кризис 1893 года лишил его всякой надежды раздобыть денег для спасения своих гибнущих предприятий.
Так в 1894 году рухнула «великая надежда» Твена, и его мечта об огромном богатстве сменилась страхом перед близким банкротством. Восемнадцатого апреля пошел ко дну концерн «Уэбстер и компания», унося с собой остатки состояния Твена и его жены. Вскоре выяснилось, что и на машине Пейджа приходится поставить крест. Окончательный крах любимого проекта был для Твена, по его словам, «ударом грома». «Я метался, как одержимый, не сознавая, что делаю». «Никогда в жизни, — признавался он потом, — я не знал такого отчаяния, вполне обоснованного, кстати, — ведь у меня не оставалось ни гроша».
Весть о банкротстве Твена облетела весь мир вместе с вестью, что он намерен вернуть своим кредиторам все до последнего цента. И это обязательство взвалил на себя почти шестидесятилетний старик, разбитый, больной. А между тем он, видимо, твердо верил, что выполнит и это и другие свои намерения. 24 февраля 1894 года он писал жене: «Милая моя голубка, завтра Жанне исполнится четырнадцать лет. Как летит время! Передай нашей девочке мою нежную, горячую любовь. Я банкрот, у меня нет для нее другого подарка. Но мы богаты, даже не имея денег, и со временем возместим нашим детям все недоданные подарки».
В 1889 году Твен готов был отказаться от карьеры писателя. Он писал Хоуэлсу о «Янки»: «Это моя лебединая песнь, мое последнее прости литературе». Однако спустя пять лет он писал жене: «Я говорю прости — прости навек — всякого рода делам. Я к ним больше не прикоснусь. Отныне я буду жить в литературе, барахтаться в литературе, упиваться литературой, я буду захлебываться в чернилах».
Марк Твен вернулся к своей первой любви.
Освободившись от гложущих деловых забот, он всей душой отдался работе над «Жанной д'Арк». Книга вышла в свет в 1896 году, когда Твена не было в Америке. Он совершал кругосветное турне, читая лекции, чтобы расплатиться с кредиторами. Он ненавидел эту работу, но это был самый верный путь избавиться от долгов.
23 августа 1895 года Твен с женой и дочерью Кларой выехал в Австралию. Он отметил в своей записной книжке: «Два члена моего семейства решили ехать со мной. А также карбункул».
Спустя год, после шумных оваций в Австралии, Новой Зеландии, Индии и Южной Африке Твен заключил это путешествие следующей записью в своем путевом журнале:
«Наше кругосветное путешествие закончилось у Саутгемптонской пристани (в Лондоне), откуда мы отбыли тринадцать месяцев назад. Казалось бы, мы сделали большое и важное дело, совершив кругосветное плавание в столь короткий срок, и я даже втайне возгордился. Впрочем, ненадолго, ибо тут появилось убийственное для моего тщеславия сообщение неких ученых мужей из обсерватории о том, что где-то в бесконечном пространстве воссияло другое великое светило, путешествующее со скоростью, позволяющей свершить все, что свершил я, в каких-нибудь полторы минуты. Нет, гордость человеческая ни черта не стоит; всегда вам кто-нибудь подставит ножку, и от вашей гордости останется один пшик».
18 августа 1896 года Твен был один в Лондоне; его жена и дочь срочно выехали домой, в Америку. Твен стоял в столовой дома, снятого им в Гилдфорде, когда ему подали телеграмму: «Сузи сегодня мирно почила». В тот же день в газетах появились жирные заголовки: «Старшая дочь Марка Твена скончалась от менингита».
Не было парохода, который вовремя доставил бы его на похороны, и Твену оставалось одно — излить свою скорбь в душераздирающих письмах к убитой горем жене. «Наконец и мне довелось узнать, что такое несчастье», — писал он спустя неделю после получения страшной вести. Он искал утешения в мысли, что Сузи избавлена от страданий и что она умерла в родном доме. Но трудно было примириться с мыслью, что ее нет в живых, — Сузи была его любимицей. Он так и не переболел эту утрату.
Осень и зиму 1896 года Твен провел в Лондоне. Он с головой ушел в работу, ища забвения своему горю; он говорил Хоуэлсу, что должен трудиться неустанно, чтобы стряхнуть «мертвое оцепенение, овладевшее мной со смертью Сузи». Все эти месяцы, ведя жизнь затворника, Твен работал над книгой о своем кругосветном путешествии и закончил ее весной 1897 года. Его путевой дневник «По экватору» вышел в свет осенью того же года.
Тем временем стоустая молва усердно занималась Марком Твеном. Хотя семья жила вместе с ним в Лондоне, замкнутый образ жизни писателя дал повод к слухам, будто жена и дети покинули его и он живет один где-то в трущобах Челси, больной, без средств. Нью-йоркская газета «Геральд» начала кампанию по сбору средств для уплаты долгов Твена, сама газета подписалась на тысячу долларов, и Эндрю Карнеги1 поддержал ее почин, подписавшись на вторую тысячу. Узнав об этом проекте, Твен написал в редакцию «Геральда», что с радостью согласился бы на предложение заплатить его долги, так как они ему осточертели, но семья просит его отказаться, поскольку он сам еще в силах о ней позаботиться. И он доказал это на деле. Лекции принесли ему немало, и эти деньги, вместе с гонораром за быстро разошедшиеся «Жанну д'Арк» и «По экватору», позволили ему выплатить сто девяносто тысяч долларов долгу. В начале 1898 года он окончательно развязался с кредиторами. Наконец-то его семья вздохнула свободнее, особенно когда стало известно, что ее глава отказался истратить еще одно состояние на австрийский ткацкий станок для ковров. Опасность была очень велика — Марк Твен долго носился с мыслью, что в этой «поразительной машине» таятся неслыханные богатства.
Окончив работу над книгой «По экватору», Твен перевез семью в Вену, чтобы дать возможность дочери Кларе брать уроки у Теодора Лешетицкого, величайшего педагога-пианиста того времени. Здесь он до пяти вечера обычно работал — кончал «Человека, который совратил Гедлиберг» и писал другие рассказы, вошедшие в сборник, опубликованный в 1900 году, а также «Таинственного незнакомца». После пяти он принимал. Столько людей искало его знакомства, что гостиная Твенов превратилась как бы в филиал посольства Соединенных Штатов. Впрочем, то же самое было и в других городах, где они останавливались. В 1898 году Твен занес в свою записную книжку: «Вот уже восемь лет, как я — надеюсь, не без успеха — выполняю обязанности самозванного посла Соединенных Штатов, аккредитованного при всех иностранных дворах, — и выполняю бесплатно».
Примечания
1. Карнеги Эндрю (1835—1919) — американский «стальной король».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
