С опубликованием «Принца и нищего» (в декабре 1881 года) большинство ведущих критиков впервые признало существование того, что Хоуэлс именовал «еще недостаточно оцененной серьезной стороной изумительного твеновского таланта». В статье «Атлантик мансли» под названием «Новый этап в творчестве Марка Твена» обозреватель приветствовал еще незнакомого публике нового Марка Твена, указывая, что последняя его книга, «конечно, создана не тем писателем, которого мы уже свыше десяти лет знаем как неистощимого бесшабашного юмориста, ставящего себе целью потешать публику, не останавливаясь перед самыми экстравагантными приемами».
Некоторые обозреватели, включая Хоуэлса, отметили, что «Принц и нищий» знаменует «новый этап» в творчестве Марка Твена. Рецензент «Сенчури», наоборот, считал, что Твену не надо специально заявлять о себе как о писателе серьезного направления. «Даже наиболее юмористические его книги изобилуют пассажами высокого литературного мастерства и серьезного содержания, а его порывистый слог свидетельствует об остром уме, который при всей своей причудливости редко бывает поверхностным в суждениях. Именно потому, что Марк Твен — сатирик и своеобразный философ, его юмористические книги и речи нашли широкую и благодарную аудиторию и пользуются неизменным признанием».
Многие приверженцы «благородной традиции», активно выступавшие против Марка Твена, теперь готовы были согласиться, что он не только юморист. Другие отказывались признать это и утверждали, что от Марка Твена ничего, кроме шутовства, ждать нельзя. «Писатель, умеющий смешить публику, редко способен на что-либо другое. Наиболее пламенные поклонники мистера Клеменса не читают его «Принца и нищего», — писал Джон Никол в своем историческом очерке «Американская литература», опубликованном в Эдинбурге в 1882 году. Доктор Никол, профессор английской литературы в университете Глазго, упрекал Твена как главного представителя «американской прозы» в том, что он «более, чем какой-либо другой писатель, способствовал снижению литературных вкусов у народов, говорящих на английском языке». Эти высказывания шотландского критика широко цитировались американскими журналами; ученого доктора упрекали разве лишь в том, что он слишком снисходителен в оценке оказываемого Твеном вредного влияния. Называя Твена представителем американской прозы, писали наши критики, шотландский профессор наносит оскорбление американской литературной традиции. «Неужели же он [доктор Никол] не видит, что американский юмор такого сорта ничем не лучше избитых шуток, которыми англичане тешат себя из поколения в поколение, или же юмористических еженедельников, которые с похвальным постоянством умирают из года в год на прилавках английских железнодорожных киосков?»
Эти выпады побудили Хоуэлса дать «пространное, развернутое объяснение того, что он сам думает о Марке Твене». Он выбрал для этой цели «Сенчури», наиболее популярный американский журнал с наибольшим числом подписчиков. Обширная статья Хоуэлса с портретом Твена в виде вклейки появилась в сентябрьском номере 1882 года. Она заключала в себе биографический очерк, анализ вклада, сделанного Твеном в американскую юмористику, и оценку его как настоящего большого художника. Именно принадлежность к таковым, подчеркивал Хоуэлс, и определяет особое место Твена среди американских юмористов. Юмор лучших произведений Твена — это «лишь вскипающие брызги пены на могучем разливе его таланта», а потому каждый, кто хочет видеть в нем только юмориста или читает его, чтобы посмеяться, не воспримет тех его достоинств, которые и составляют сущность большого писателя. «Я не стану распространяться здесь о Твене-моралисте, хотя должен предупредить читателя, что, если он не заметит в нем неугасимого чувства добра, непримиримого отношения к злу, его презрения ко всякой аффектации и позе, его пламенной ненависти к несправедливости и душевной низости, он будет плохо представлять себе Марка Твена».
Хоуэлс видел главное препятствие, мешавшее признать Твена серьезным писателем, в том, что публика искала смешного даже в его серьезных произведениях. «Он слишком долго их смешил, и они не верят в его серьезность. Они решительно во всем ищут шутку. Так расплачивается за свою популярность тот, кто своим первым успехом обязан был искусству смешить».
Вопрос этот поднимали и другие критики. В рецензии на книгу «Пешком по Европе» чикагская «Трибюн» писала в 1880 году: «Автору не повезло в одном отношении. Стоит ему открыть рот или взяться за перо, как все уверены, что сейчас он начнет их смешить. Это единственная цель его жизни. Для этого он создан. Это его призвание. Если же он не в настроении смеяться, то какие бы полезные сведения он ни сообщал и чем бы ни радовал читателя, последний склонен во всем заподозрить неудачу». Три года спустя, отзываясь на выход в свет «Жизни на Миссисипи», то же самое отметил журнал «Нейшен»: «Марку Твену так же не везет, как и всякому юмористу. Когда он пишет серьезную книгу, публика не знает, как к ней отнестись, потому что она прежде всего расположена смеяться».
Характеризуя самую книгу, «Нейшен» писал, что это «в последнюю очередь юмористическое произведение», в первую же — «значительный труд описательного и исторического характера». Почти вся критика выражала удовлетворение тем, что Твен наконец-то отошел от своей «привычной манеры» сочинять юмористическую окрошку. Забыв, что Хоуэлс говорил то же самое о всех предыдущих книгах Твена и что немало критиков высказывало те же мысли по поводу «Принца и нищего», рецензенты книги «Жизнь на Миссисипи» отмечали у Твена новое качество: «большую долю суровости и серьезности под личиной смеха».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
