Английские рецензенты, как мы увидим ниже, значительно поостыли к Марку Твену, когда в «Янки при дворе короля Артура» он вздумал критиковать английскую монархическую систему. Тем не менее американский писатель долгие годы был более популярен в Англии, чем в Соединенных Штатах. В то время как американские критики продолжали третировать его как шута, в Англии его сочли достойным высших академических почестей. Популярность Твена за границей и удивляла и беспокоила американских критиков: удивляла потому, что, говоря словами одного из них, «он только и умеет, что потешать публику», а беспокоила оттого, что такое предпочтение создавало за рубежом неверное представление о литературных критериях самих американцев. В двухтомной «Американской литературе с 1607 по 1885 год», вышедшей в свет в конце 80-х годов, профессор Чарльз Ф. Ричардсон не удостоил упомянуть Твена во втором томе, озаглавленном «Американская проза и поэзия», зато в первом томе, в главе «Литература американской окраины», он следующим образом с ним разделался:
«Эта грубая, мерзкая писанина, порой украшенная соответствующими иллюстрациями, охотно читается кое-где в Европе и выдается там не только за увлекательное чтиво, но и за национальную, типическую, чисто американскую литературу... Брет Гарт, Марк Твен, Артемус Уорд, Несби и многочисленные газетные остряки удостоены почетных кресел, которые по праву принадлежат Эмерсону и Готорну1...
Нынешние фавориты юмористики — Франк Р. Стоктон, Джоэл Чандлер Гаррис, многочисленные газетные остряки и Марк Твен. Но этим создателям «Помоны», «Реддера Гренджа», «Сказок дядюшки Римуса» и «Простаков за границей» при всей их ловкости надо ковать железо, пока горячо. Пройдет лет двадцать, и если им не удастся найти своему остроумию более достойное применение в литературе, их места заслуженных комедиантов республики займут другие, еще неведомые преемники».
Пять-шесть статей о Марке Твене, появившиеся в 90-е годы, свидетельствовали о том, что настроение критики меняется и что точка зрения профессора Ричардсона уже не выражает преобладающей тенденции. В октябре 1892 года в журнале «Атлантик мансли» говорилось: «Читая Марка Твена, вы никогда не знаете, с чем столкнетесь в ближайшую минуту, и это увеличивает очарование. Хотя преобладает смех, но шут то и дело сбрасывает свой колпак с бубенцами и вас с необыкновенной силой поражает какой-нибудь трагический пассаж». В августе 1893 года Фрэнк Р. Стоктон, известный издатель, романист и «главный юморист» «благородной» литературной традиции, в своем эссе о Марке Твене, напечатанном в «Форуме», дал анализ его художественного стиля. «Самая характерная его черта — смелость», — с первых же слов заявляет Стоктон и поясняет, что мало кто из писателей, даже додумайся он до этих истин, «решился бы сказать людям то, что говорит им Марк Твен». Другая характерная черта Твена — «чистый, неразбавленный юмор... Не надо, однако, забывать, что Твен не ограничивается юмором ситуаций и обстоятельств. Он артистически владеет всеми средствами языка, но именно смелость придает как его языку, так и его изобретательности неповторимую силу и прелесть». Стоктон далее указывает, что те, кто наблюдал Марка Твена в начале его писательской карьеры, «не могли себе представить его иначе, как юмористом, — прежде и превыше всего». Но вскоре раскрылись и другие его качества, в особенности философская глубина и повествовательный талант. «Философия, разумеется, изначально заключалась в его юморе и была зачастую его неотъемлемой частью, хотя не всякий это замечал. Однако со временем философ в Твене окреп, вырос и был уже в состоянии стоять на собственных ногах, а в некоторых позднейших произведениях он уже не только уверенно стоит на ногах, но и смело ввязывается в борьбу».
Среди других критиков, писавших на ту же тему, Генри Ч. Веддер в 1894 году, сравнивая Твена с Карлейлем2, ставил американского сатирика выше его английского собрата, поскольку он, разделяя с Карлейлем его «ненависть к лицемерию и обману», обладает еще тем, чего не знал Карлейль, — «искренней и неподдельной любовью к свободе». «Любовь Марка Твена к свободе проявляется без всякой нарочитости и навязчивости, как бы между прочим, в его сочувствии всем униженным и угнетенным и в заступничестве за них». «Мир постепенно приходит к сознанию, что Марк Твен не только юморист, а нечто неизмеримо большее», — писал критик «Харперс мансли» в мае 1897 года по поводу переиздания «Тома Сойера за границей» и «Американского претендента». Брэндер Мэтьюз, преподаватель Колумбийского университета, начав с того, что Твен не только «присяжный юморист», писал о «Гекльберри Финне»: «Я думаю, не пройдет и века, как мы, американцы, спохватимся, какая это великая книга, как верно в ней обрисованы характеры, как правдиво отображена жизнь, сколько здравого смысла в ее философии и какое это в целом великолепное полотно, раз навсегда запечатлевшее определенные этапы общественной жизни нашего Юго-Запада, которые нам очень не мешает знать и понимать». В статье, написанной спустя несколько месяцев для «Атлантик мансли», Чарльз Майнер Томпсон повторил положения Мэтьюза:
«За юмористом в Марке Твене кроется проницательный наблюдатель, человек с серьезными взглядами на жизнь, пламенный сторонник преобразования общества, знающий все его многочисленные недуги и с негодованием обличающий их перед миром. Его цепкая память, удерживающая мельчайшие подробности, его воображение, отличающееся точностью микроскопа, и неподдельный интерес к серьезным сторонам жизни придают созданным им картинам жизни той грубой среды, в которой он вырос, удивительную правдивость и значимость. Мимо его произведений не пройдет ни один человек, желающий познакомиться с этой жизнью, а такое знакомство во многих смыслах полезно для каждого из нас».
Как и Мэтьюз, Томпсон предсказывал, что недалек день, когда «Гекльберри Финн» будет признан в Америке, как он признан в Англии, «великим американским романом». Их предсказание сбылось! В 1901 году профессор Беррет Вендел из Гарвардского университета отозвался о романе Твена как о «самом замечательном литературном произведении, когда-либо созданном на этом континенте». Восемь лет спустя Г.Л. Менкен3 писал: «Гекльберри Финн» стоит, на мой взгляд, всех произведений По, Готорна, Купера, Холмса, Хоуэлса и Джеймса, вместе взятых, плюс вся литературная продукция Индианы, Пенсильвании и всех штатов южнее Потомака в придачу».
Для Хоуэлса миновала необходимость то и дело напоминать критикам о глубоком значении Твена; мало кто из них заговаривал даже о том, что Твен прячет свои серьезные наблюдения под маской комического, как утверждал в свое время Хоуэлс. Единственный пункт, в котором критики расходились, был вопрос — «новый ли это Марк Твен?»
Отвечая на этот вопрос в положительном смысле, «Критик» писал по поводу сборника «Человек, который совратил Гедлиберг, и другие рассказы», опубликованного в 1900 году: «Мы встречаемся здесь со старым Марком, но как он изменился! Годы приносят с собой склонность к философии, и наш неподражаемый юморист выступает с рассказами, исполненными глубокого смысла». В журнале «Академия» автор рецензии под названием «Новый путь Марка Твена» приходит к выводу: «Марк Твен — судья нравов и критик — сменил Марка Твена — шутника и забавника. Но жалеть об этой перемене не приходится, так как новый Марк Твен, а в особенности Марк Твен этой книги, читается с не меньшим интересом, чем привычный, но при этом он заставляет мыслить». Уильям Арчер4 со своей стороны не усматривал в последней книге Твена ничего принципиально нового. «Быть может, вам странно видеть Твена в роли моралиста? Но это лишь доказывает, что вы плохо читали его предыдущие книги. В них много верных и горьких наблюдений. Правда, его моральные выводы иной раз слишком общи и туманны. А часто — нет, скорее как общее правило — его серьезные мысли прячутся под парадоксом, гиперболой, иронией. Но юмор Твена редко остается поверхностным на протяжении многих страниц кряду, и порой он глубоко заглядывает в человеческую душу».
Даже в антиимпериалистических взглядах Твена иные критики отказывались видеть нечто принципиально новое. Передовая статья в «Курьер джорнал» под названием «Твен-борец» устанавливает внутреннюю связь между «Гекльберри Финном», «Янки при дворе короля Артура» и антиимпериалистическими произведениями Твена, которые, по утверждению журнала, читаются не менее широко, чем его лучшие книги:
«Удивительную метаморфозу, вернее, органическое развитие наблюдаем мы в Марке Твене. Добродушный юморист, каким мы его когда-то знали, превратился в сильного борца, своего рода странствующего рыцаря, который готов сразиться с церковью или с государством, когда они, на его взгляд, становятся поперек той широкой дороги, по которой, как он убежден, не только кучка избранных, но и все человечество вправе шествовать в поступательном марше веков...
Нынешняя позиция мистера Клеменса — это результат эволюции, которой следовало ожидать от человека, написавшего историю «черномазого Джима» и неподражаемый рыцарский роман «Янки при дворе короля Артура». В произведениях Марка Твена достаточно свидетельств его сочувствия бедным и незаметным людям и его решимости бороться с угнетателями. Если эти настроения проглядывали и в беспечных произведениях его ранних лет, где юмор вносил примирительную ноту, сглаживая теневые стороны жизни, а порой и недостатки правящих классов, то разве не естественно, что с нарастающей серьезностью зрелых лет эти тенденции неминуемо крепли в человеке такой непоколебимой воли».
Знаменательно, что недовольные голоса раздавались главным образом в том лагере критиков, где раньше у Твена видели только «кривляния профессионального клоуна» и старались доказать, что, оставаясь юмористом, он не создаст ничего положительного в литературе. Теперь эти критики, наоборот, утверждали, что все его величие в юморе и что, углубляясь в политику и экономику, Твен становится невыносимо скучен, а потому чем скорее он вернется к избавительному юмору, тем лучше. «Как юморист, Твен не знает себе равных, — повторялось неизменным рефреном, — а как моралист, неизменно терпит провал; лучше бы друзья посоветовали ему воздерживаться от подобных тем». Другие говорили: «Марк Твен — юморист, попадая в мир идей, напоминает слона в посудной лавке. Он жаждет разгромить то, чего не в силах восстановить, и при этом сам в восторге от своих художеств». Главный редактор журнала «Букмен» утверждал, что такие критики как Хоуэлс, оказали Твену медвежью услугу, «объявив его великим философом». Это с их благословения он ударяется в такие чуждые ему области, как война или империализм. «Куда уж юмористу забираться в этакие дебри! Невольно голова пойдет кругом».
Характерно, однако, что эти голоса оставались теперь в меньшинстве. Большинство критиков приветствовало тот факт, что юморист Твен оказался еще и философом, и отмечали его глубокомыслие, его философское восприятие жизни, его непоколебимую серьезность в вопросах морали. Быть может, награждение Твена почетным дипломом Оксфордского университета сыграло известную роль, заставив американских критиков пересмотреть свое отношение к соотечественнику. Так, Уильям Лайон Фелпс5 приходит к восторженному выводу: «За последние двадцать лет в отношении читателей к Марку Твену наметился крутой поворот. Я помню время, когда на него смотрели только как на юмориста и каждый, открывая его книгу, заранее готовился смеяться. Лишь немногие понимали, что он принадлежит большой литературе; издание его полного собрания сочинений вызвало бы примерно такое же недоумение и насмешку, как это было с изданием Бена Джонсона6 в 1616 году. Однако он больше, чем юморист, — подчеркнул в заключение Фелпс. — Он зарекомендовал себя настоящим художником».
Эта новая тенденция критики достигла своей вершины в оценке Арчибальда Гендерсона в 1909 году (в майском номере «Харперс мансли»). Гендерсон восторженно отзывался об «универсальности и человечности» твеновского юмора. «Твен оказал благодетельное моральное влияние на всю нашу цивилизацию; лукаво улыбающимися глазами юмориста глядит на нас философ и моралист». Гендерсон ссылается на Джорджа Бернарда Шоу, говорившего ему, что «в Марке Твене он ценит не столько юмориста, сколько социолога». Соглашаясь с этим мнением, Гендерсон добавляет: «Поколение самого Марка Твена признало в нем величайшего из живущих юмористов, но грядущее и более великое поколение, насколько мне дано судить, назовет его величайшим американским социологом в литературе».
Итак, круг завершен. В 1867 году Чарльз Генри Уэбб предсказывал, что Марк Твен станет известен потомству как «моралист Побережья», и вот сорок два года спустя, накануне кончины писателя, Арчибальд Гендерсон пошел куда дальше, предсказав, что потомки назовут Марка Твена «величайшим американским социологом в литературе». Правда, большинство критиков пошли не так далеко, как Гендерсон, не имея соответствующей подготовки, но тем охотнее соглашались они с оценкой Уэбба. Победило также мнение, что изменился не Марк Твен, а суждение о нем критиков. Как сформулировал Огастайн Биррел7, представляя Твена «Клубу пилигримов» в Лондоне (1907): «Твен по-прежнему юморист и по-прежнему моралист. Его юмор оживляет и просветляет его мораль, а мораль его действенна благодаря юмору».
Примечания
1. Готорн Натаниель (1804—1864) — известный американский писатель, представитель романтизма.
2. Карлейль Томас (1795—1881) — английский философ, историк и публицист. В первый период своей деятельности (до 1848 г.) Карлейль резко критиковал буржуазию за ее алчность и эксплуатацию рабочих. После 1848 г. Карлейль перешел открыто на реакционные позиции. «Метафора об одежде», о которой упоминается в тексте, составляет основу философского романа Карлейля «Сартор Резартус» (1833—1834). Согласно концепции Карлейля, заимствованной у немецкой идеалистической философии, общество, государство, религия — это всего лишь меняющиеся одежды вечной божественной сущности.
3. Менкен Генри Луис (1880— ?) — американский критик и публицист, написал автобиографическую трилогию «Счастливые дни, 1880—1894» (1940), «Дни журналистики, 1899—1906» (1941) и «Дни язычества, 1890—1936» (1943).
4. Арчер Уильям (1856—1924) — английский драматург и театральный критик, был первым переводчиком на английский язык драм Ибсена. Вместе с Б. Шоу и В. Гренвиль-Баркером Арчер боролся за создание в Англии театра, основу репертуара которого составляли бы пьесы Чехова, Ибсена и других современных для той поры драматургов. Большой успех имела пьеса Арчера «Зеленая богиня» (1921).
5. Фелпс Уильям Лайон (1865—1943) — американский критик.
6. Джонсон Бен (Бенджамин) (1573—1637) — английский поэт и драматург, крупнейший из современников Шекспира. Когда в 1616 году Джонсон выпустил собрание своих пьес под названием «Произведения Бена Джонсона», это вызвало насмешки его современников, поскольку тогда драматургию не было принято считать видом серьезной литературы.
7. Биррел Огастайн (1850—1933) — английский литератор и политический деятель.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
