В своей «Автобиографии», написанной в преклонном возрасте, Твен вспоминал о трудностях, какие встали перед семейством Клеменсов со смертью кормильца. «Жизнь эта была нелегкая», — говорит он о тех заботах, которые ложились главным образом на плени Джейн Клеменс, так как старший ее сын Орион редко бывал дома, а юному Сэму пришлось поступить на работу, чтобы семья могла кое-как сводить концы с концами. Неверно, однако, будто мальчик был взят из школы сразу после смерти отца и поступил типографским учеником к Джозефу Аменту, издававшему в Ганнибале газету «Курьер». Он еще с год после смерти отца посещал школу, работая в свободные от занятий часы и в школьные каникулы разносчиком газет, мальчиком в бакалейной лавке, подручным кузнеца, аптекаря и книготорговца.
Уже на двенадцатом году жизни Сэм Клеменс окунулся в газетную работу, и это решающим образом повлияло на его дальнейшее развитие. С весны 1848 по июнь 1853 года он работал типографским учеником, разносчиком газет, наборщиком, помощником редактора и репортером обеих местных газет; два года прослужил в «Курьере» Амента и три года в газетах, которые выпускал в Ганнибале под разными названиями его брат Орион. К тому времени, как Сэм присоединился к Ориону, издававшему в Миссури газету «Курьер», он был уже отличным наборщиком, «работавшим без ошибок и проворно, как заправский мастер», много лучше любого из своих юных коллег. Но приемы и секреты наборного искусства были не единственным его приобретением за пятилетнюю работу в Ганнибале. Здесь ему открылся особый мир, которого он никогда бы не узнал, посещая школу. Это был мир печатного слова, где было представлено как популярное чтиво, рассчитанное на невзыскательные вкусы, так и произведения серьезных писателей. К первому относились юмористические рассказы и фельетоны на местные темы. Те пародии и юмористические гротески, которые юному Сэму приходилось набирать, немало дали ему для позднейших самостоятельных опытов. Вторую группу составляла преимущественно «смесь», служившая для заполнения газетных полос; здесь можно было найти все, что угодно, — от анекдотов из греческой мифологии и справок о таких древних авторах, как Цицерон, до ссылок на современных английских романистов, главным образом Теккерея и Диккенса, а также многочисленных выдержек из американских, английских и других европейских писателей, таких, как Брайант, Мильтон, Теодор Хук, Франклин, Ирвинг, Уитьер, Хорейс Мэнн, Теодор Паркер, Скотт, Карлейль, Томас Гуд, Лэмб, Дюма и т. д. Среди материала, поступавшего в редакцию в порядке обмена из других газет, также попадались выдержки из литературных произведений. Словом, выходившая в Ганнибале «Газетт» могла с полным правом писать в одном из апрельских номеров 1847 года: «В самой атмосфере наборной есть что-то, заставляющее человека мыслить и тянуться к знанию».
Конечно, многое из той пестрой смеси, которая проходила через руки юного наборщика, было низкопробным чтивом, однако попадались и образцы большой литературы, и они приохотили мальчика к самостоятельному чтению; вскоре он научился отличать хорошее от плохого. «Проработав десяток лет наборщиком и сверстав целые акры плохой и хорошей литературы, — писал он позднее, — поневоле станешь в этом разбираться».
Но кажется, самое большое впечатление произвел на подростка листок из книги, который он подобрал на улице, возвращаясь домой с работы. Это была книга о Жанне д'Арк, и то, что Сэм прочитал на случайно подвернувшемся ему листке о страданиях Девы в плену у английских палачей, глубоко запало ему в душу. Он загорелся желанием прочесть историю ее жизни от начала до конца, особенно когда узнал, что речь идет о лице историческом. Так пробудилась в нем страсть к изучению истории, «одно из самых сильных увлечений его интеллектуальной жизни». Благодаря этому случаю в душе подростка «внезапно выкристаллизовалось то, что раньше лишь смутно бродило в ней, — сочувствие угнетенным, мятежный дух ненависти к предательству и тирании, презрение к божественному праву королей. С жадностью набрасывался он на книги о Столетней войне, и особенно о Жанне. С этого времени зародился у него интерес к истории». Случайно найденный листок, по словам писателя, открыл ему широкий мир литературы.
Впоследствии Твен вспоминал: «Орион не был в состоянии платить мне ни гроша все время, пока я у него работал». Зато старший брат дал младшему то, что с лихвой окупало его финансовые разочарования: он всячески поощрял и охотно печатал его первые литературные опыты. В своей работе о годах формирования юноши Твена, проведенных в Миссури, мисс Минни Мэй Брэшир1 утверждает: «Не будет преувеличением сказать, что сильнейшее и, пожалуй, единственное влияние оказал на Марка Твена его старший брат, причем влияние это сказывается вплоть до периода, когда Твен писал свое «Налегке». И все же трудно представить себе, чтобы Марк Твен испытал влияние старшего брата, — он мог служить для Сэма только наглядным примером того, как не следует поступать, чтобы преуспеть в жизни. Этот «милый, добросердечный, бестолковый человек, беззаветный труженик, с терпением и смирением святого», вечно переходивший от надежды к отчаянию, брался за все дела на свете и ни в одном не преуспел. Все же он несомненно оказывал положительное влияние на младшего брата, расширяя его кругозор. «Его триста шестьдесят пять горячих, с иголочки новых» увлечений в год играли роль жужжащего точильного камня, о который Сэм оттачивал свой ум и свою любознательность. С Орионом достаточно было побыть пять минут, чтобы оказаться втянутым в жаркий опор на какую угодно этическую, религиозную или политическую тему. Сэм любил Ориона за кристальную чистоту и неунывающий характер, за великодушие, хотя и снисходительно посмеивался над его вечными неудачами и промахами. И Орион был достоин этой привязанности, так как вводил младшего брата в мир идей, проблем и принципиальных споров и поддерживал в нем желание писать, печатая его первые литературные опыты.
Все написанное юным Твеном для газеты его старшего брата в Ганнибале ныне найдено и изучено в специальных работах. Здесь же достаточно сказать, что эти ранние опыты состояли из юмористических рассказов, сатирических зарисовок, местной хроники и стихов. Среди этих попыток выделяется то, что можно назвать первой политической сатирой Твена, — своего рода корреспонденция под названием «Мы выбалтываем государственные тайны», появившаяся 23 сентября 1852 года в местной газете «Джорнал» под его ранним псевдонимом — У. Эпаминондас Адрастес Блэб. В статье сообщалось, что губернатор созвал экстренное заседание законодательной палаты штата специально для того, чтобы изменить фамилию корреспондента с Перкинс на Блэб (болтун). «Итак, имя мое изменили, укоротили и во всех отношениях украсили, причем штату это обошлось всего-навсего в несколько тысяч долларов», — хвастался корреспондент. Характерно, что уже в первом своем выпаде против продажных законодателей Марк Твен пользуется случаем выразить заодно и свое презрение к монархии и аристократии. «Что же касается королевы Виктории и лорда Дерби, то пусть себе заявляют протест [по поводу перемены фамилии] — это их дело». Перед нами слабый и наивный опыт политической сатиры, но он показывает, что юный писатель уже пробует себя в жанре, которым он так блестяще овладеет впоследствии в своих более зрелых работах.
Сэм Клеменс с каждым годом все больше страдал от скудости и стесненности своей жизни в Ганнибале. Весной 1853 года ему исполнилось восемнадцать лет, он уже кое-чего достиг в жизни и верил в свои силы, а между тем единственным его вознаграждением за работу у брата в качестве наборщика и редакционного помощника была «потрепанная, дрянная одежонка». После крупной ссоры с Орионом, отказавшим ему в нескольких долларах для приобретения подержанного ружья, он решает уехать из родного города. Матери он сказал, что поищет работы в Сент-Луисе, где жила его сестра Памела, на самом же деле его привлекал сказочный Хрустальный дворец на нью-йоркской выставке. Скрепя сердце отпустила сына Джейн Клеменс, взяв с него клятву, что на чужбине он «ни разу не притронется к картам и не выпьет ни капли вина». (Об этой и других просьбах «притеснявшей» его матери разговор будет впереди.)
27 мая 1853 года Сэм Клеменс покинул Ганнибал. Еще накануне он строчил очередные заметки для Ориона. Своей юной ганнибальской приятельнице он вписал в альбом следующий прощальный стишок:
Прости, прости,
Я говорю тебе.
Пусть нелегко сказать прости,
Вверяюсь я судьбе*.
Сэму Клеменсу было четыре года, когда его привезли в Ганнибал, а уехал он оттуда в 1853 году восемнадцатилетним юношей. Твен впоследствии прекрасно понимал значение этих четырнадцати лет, недаром он с такой любовью воскресил их в своих лучших творениях. Чуть ли не полвека спустя он писал в книге «По экватору»: «Все то, что сделало меня мною, происходило в миссурийской деревушке по ту сторону земного шара». Если это и сказано несколько размашисто — отчасти под влиянием тоски по родине, — то Надо все же признать, что будущего бунтаря и социального сатирика в немалой степени вскормили ганнибальские впечатления. Сюда уходит корнями, как мы увидим дальше, его страстный протест против рабства, суеверия и преклонения перед аристократией. Работа в ганнибальской газете познакомила юношу с творениями великих писателей, а также с той юмористической «литературой изустного рассказа» — по определению Бернарда Де Вото2, — которая наводняла в те годы газеты и журналы в городах на «границе»3. Эта же работа расширила кругозор юноши, познакомив его с различными вопросами и спорами, волновавшими его современников. Правда, по его ганнибальским писаниям трудно угадать будущего социального обличителя. Но когда Твен созреет как писатель, ранние впечатления жизни в Ганнибале окажут немалое влияние на его мысли и художественные образы.
Четыре года Сэм Клеменс кочует по Америке, переезжая из города в город, работая наборщиком в Сент-Луисе, Нью-Йорке, Филадельфии, Киокуке, Цинциннати и Маскатине в штате Айова. В течение первых двух лет, с декабря 1853 по март 1855 года, он шлет корреспонденции (всего пять писем) в маскатинскую газету «Джорнал», которую выпускал его брат Орион. А с ноября 1856 по апрель 1857 года пишет три письма для киокукской «Дейли пост» под псевдонимом Томас Джефферсон Снодграсс.
В переписке с родными за эти годы, а также в маскатинских корреспонденциях Твена отразились его социальные и политические взгляды того времени, и мы позднее вернемся к ним. Здесь же только отметим, что в них сказалась его жажда знаний и пытливый ум. Работая наборщиком, Сэм, как и в Ганнибале, знакомился с литературой по отрывкам, поступавшим в газету для заполнения полос. Но, не удовлетворяясь этими «крохами», он в Нью-Йорке все свободное время просиживал в библиотеках. «Ты спрашиваешь, куда я хожу вечерами, — писал он Памеле. — Ну конечно же, в бесплатную библиотеку печатников, от меня до нее рукой подать, и в ней четыре тысячи томов, а дома не с кем словом перекинуться».
Два его приятеля этих лет — Фрэнк И. Бэрроу в Сент-Луисе и шотландец Макфарлейн в Цинциннати — укрепили в нем интерес к книгам. Первый, столяр-краснодеревщик, особенно увлекавшийся Диккенсом, привил своему юному другу любовь к английскому романисту. В Киокуке Сэма часто встречали с томиком Диккенса под мышкой. Макфарлейн, вместе с которым он снимал меблированную комнату в Цинциннати, был доморощенным философом, у него имелась собственная библиотечка в 30—40 томов, куда входили книги по истории, философии и естествознанию.
Достаточно назвать Томаса Пейна4, Эдгара По, Шекспира, Гольдсмита, Диккенса, Сервантеса и Вольтера, чтобы судить о круге чтения Марка Твена в эти годы. Большое впечатление произвела на него книга, случайно подвернувшаяся ему в маскатинской гостинице. В ней рассказывалось об английских королях и об их правлении. То, что юноша вынес из этой книги, вместе с уже известной ему биографией Жанны д'Арк усилило его ненависть к узаконенной власти как церкви, так и государства. Со временем все это найдет блестящее отражение в таких произведениях, как «Принц и нищий», «Янки при дворе короля Артура» и «Личные воспоминания о Жанне д'Арк».
Примечания
*. Стихотворные переводы принадлежат Роману Сеф. — Прим. ред.
1. Брэшир Минни Мэй — американский литературный Критик.
2. Де Вото Бернард Августин (1897—1955) — американский литературовед и историк, редактор многих произведений Марка Твена и автор ряда работ о нем («Америка Марка Твена», 1932 и др.).
3. «Граница» или пограничная область — так называлась условная непрерывно передвигающаяся на Запад полоса, отделявшая освоенную белыми территорию от неосвоенной.
4. Пейн Томас (1737—1809) — американский прогрессивный политический деятель и публицист, активный участник Американской и Французской революций. Пейну принадлежат сочинения: «Здравый смысл» (1776), «Кризис» (13 выпусков, 1776—1778), «Права человека» (1791—1792), «Век разума» (1794) и др. В них он дал уничтожающую критику английской монархии, воспел Французскую революцию и открыто призывал американцев к борьбе за свободу.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
