[Кембридж] 8 сентября 1874 года.
Мой дорогой Клеменс,
я намерен отблагодарить Вас за Вашу оценку очередного выпуска «Недоразумения» тем, что высылаю назад одну из Ваших работ. Спешу, однако, заверить, что обе работы считаю очень хорошими. Тем не менее в том, что касается вопросов веры, в нашем «Атлантик» Бог это Бог, а дьявол есть дьявол, и поэтому маленькая «Басня», подобная Вашей, не оставила бы ни единого приверженца пресвитерианской, баптистской, епископальной, унитарианской, методистской или же адвентистской церквей в числе подписчиков, платящих деньги, — все тупицы прицепились бы к ней, понося ее в своих сектантских газетах.
Пошлите свою «Басню» в какую-нибудь истинно набожную издательскую фирму типа «Скрибнер» или «Харперс», и они включат отрывки из нее во все сборники церковных гимнов. Но нас бы она разорила.
У себя я оставил «Правдивую историю», которую нахожу чрезвычайно удачной и трогательной с ее превосходными, самыми подлинными образчиками негритянской речи. Возможно, что ее нельзя сделать еще лучше, но, если Вам по получении верстки захочется придать ей немного больше конкретности (Вы и не знали, что существует такое слово, не правда ли?), то пусть Вас не волнует мысль о том, что наборщикам придется еще поработать...
В Вашей «Басне» есть места изумительно хорошие даже для Вас — меня развеселило рассуждение о том, что Сизиф и Атлант были предками жуков-навоз ников.
Поуп отвечает на письма и делает вид, что очень доволен переводом «Самсона».
Передайте мой сердечный привет миссис Клеменс и искренние пожелания ее скорого выздоровления.
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
[Кембридж] 17 сентября 1874 года.
Мой дорогой Клеменс,
этот маленький рассказ все более и более восхищает меня: мне бы хотелось, чтобы у Вас было штук сорок таких рассказов!
Пожалуйста, корректуру верните спешно. Вы можете не принять всю предложенную правку.
Передайте от меня привет миссис Клеменс.
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
[Кембридж] 5 июля 1875 года.
Дорогой Клеменс!
...Вы не должны раскаиваться в своем намерении отдать нам это произведение. Я действительно испытываю глубокую заинтересованность в том, чтобы Вам удалось создать этот Ваш шедевр; другой такой возможности у Вас не будет; постарайтесь не упустить ее, растратив все на мальчика, и не спешите только ради того, чтобы поскорее закончить книгу. У вас есть еще время, а публикация в «Атлантик» послужит неплохой рекламой. Мистер Хоутон имеет определенный вес, и он заявляет, что намерен привлечь к ответственности любую газету, которая захочет перепечатать эту вещь.
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
Я виделся с Барретом. Его сюжет — это серия сцен, которой никакая человеческая изобретательность не смогла бы придать какой-либо цельности. Я тем не менее думаю, что напишу для него пьесу. Он предлагает мне по 50 долларов за каждое из первых 50 представлений, затем — 3000 долларов единовременно, а затем — по 50 долларов за каждое последующее представление.
![Кембридж] 21 ноября 1875 года.
Дорогой Клеменс!
Вот верстка «Настоящего кошмара», который я собираюсь поставить в январский номер и поэтому хочу получить ее с обратной почтой. Я не мог отказаться от этого материала.
На прошлой неделе я закончил чтение «Тома Сойера», досидев до часу ночи, чтобы дочитать его до конца просто потому, что невозможно было оторваться. Во всех отношениях это самое лучшее произведение о ребенке, которое я когда-либо читал. Оно принесет Вам колоссальный успех. Но я думаю, что Вы должны относиться к нему со всей определенностью именно как к произведению, изображающему мир ребенка. При этом взрослые получат от него не меньшее удовольствие, но, если же Вы попытаетесь сделать его исследованием характера ребенка с точки зрения взрослого человека, Вы придадите ему не ту тональность. Я внес некоторые едва приметные карандашные поправки и предложения, просмотрите их внимательно. Почти все они в первой трети рукописи. Когда Вы уже набрали полный ход, Вам лучше не мешать.
Приключения очаровательны. Мне хотелось бы самому находиться на этом острове. Поиски сокровищ, эпизод, когда герои заблудились в пещере, захватывают воображение, они великолепны. Я бы не стал думать о публикации этого произведения в журнале по частям. Намекните мне, когда книга будет готова выйти в свет, и я начну вести свое стадо в нужном направлении.
Я не вполне уверен в том, что мне понравилась последняя глава. Мне думается, что я бы ее выбросил.
Миссис Хоуэллс еще не ответила на письмо миссис Клеменс. В настоящий момент она передает привет, а рукопись, привлекшую мое внимание, я вышлю Вам чуть позже на этой неделе — сейчас она в типографии. Каким образом вернуть Вам рукопись Вашей книги?
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
Вчера вечером взял с полки «Налегке» и, по обыкновению, смеялся над книгой как сумасшедший.
[Бостон] 22 марта 1880 года.
Мой дорогой Клеменс!
Я попытался в меру своих слабых сил дать читателям «Атлантик» некоторое представление о том, насколько очаровательна, основательна и восхитительна Ваша книга; Вам же лично я должен теперь сообщить, что она доставила мне и миссис Хоуэллс огромное удовольствие. Поскольку я уже прочитал ее, я испытываю чувство сожаления, так как не буду иметь возможность снова читать ее в течение целой недели, а что еще способно в равной мере захватить меня? Миссис Хоуэллс заявляет, что эта книга — самая остроумная из всего, что она когда-либо читала, а я утверждаю, что ее содержания хватило бы на десять книг. Именно с помощью этой идеи я постараюсь в своей рецензии раздробить черепную коробку среднего тупицы.
Итак, Вы — благословение свыше. Вы должны верить в милость Господа, поскольку он облагодетельствовал мир столь восхитительным дарованием, как Ваше, дабы скрасить его невзгоды...
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
[Бостон] 23 мая 1880 года.
Мой дорогой Клеменс!
Единственная причина, мешающая мне стать членом «Скромного клуба», заключается в том, что я слишком скромен: то есть я опасаюсь, что я недостаточно скромен. Если мне когда-либо удастся преодолеть данное затруднение, я бы вступил в этот клуб, ибо я высоко ценю его, равно как и поставленные им цели: по предварительным расчетам, его деятельность должна стать весьма благотворной и общество должно будет вознаграждать его ежегодным обедом за свой счет. Если Вы полагаете, что я не слишком скромен, Вы можете вписать мое имя, а я постараюсь аналогичным образом думать о Вас. Миссис Хоуэллс с самого начала громогласно одобрила идею создания клуба. Она сказала, что наверняка знает одно: то, что она сама в любом случае — достаточно скромна. Выражение ее лица и голос, когда она говорила это, дали понять, что другие названные Вами личности таковыми не являются, и это оставило во мне неприятный осадок.
Я отправил Ваше письмо и пункты устава Хею. В его скромности, однако, я сомневаюсь. Он будет думать, что имеет полное право принадлежать к этому клубу, такое же, как Вы и я, в то время как всех остальных членов клуба нужно будет разве что терпеть в этом качестве.
Мы чудесно провели время в Вашингтоне, находясь в Белом доме в течение шести дней. Мне хотелось бы, чтобы Вы тоже смогли туда приехать, как Вы и намеревались, но, пользуясь правом Вашего предусмотрительного друга, считаю, что это было бы бесполезным делом, по крайней мере в том, что касается вопроса об авторском праве. На днях я разговаривал с президентом о заключении международного договора по авторскому праву, и он сказал, что администрация будет готова действовать, если писатели и издатели придут к какому-либо соглашению между собой. И что же, разве они не могут прийти к такому соглашению: англичане сохраняют свои авторские права, если они публикуются в американском издательстве, и, соответственно, наоборот — американцы в английском? Ни на что другое наши издатели не согласятся, а это уже обеспечило бы нам наши права. Если какое-нибудь издательство типа «Харперс» разослало бы это предложение всем авторам и приличным издателям, то я полагаю, что оно было бы повсеместно подписано и, представленное в качестве петиции в государственный департамент, стало бы договором прежде, чем истечет срок полномочий нынешней администрации. Я собираюсь написать все это издательству «Харперс».
Всем привет от всех.
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
Бостон, 12 июня 1880 года.
Бедный дружище!
Я не ожидал того, что Вы предложите этому человеку жить у Вас. Я боялся лишь того, что Вы сразу, не приглядевшись, выставите его за дверь, и потому попытался замолвить за него словечко. Отныне, когда я захочу, чтобы Вы принимали к себе людей на постой, я буду Вас спрашивать.
Я весьма сожалею, что причинил Вам страдания. Полагаю, что я почти потерял нюх на зануд; Ваш же нюх, однако, сверхъестественно обострен. Я начну опасаться, что и я нагоняю на Вас скуку. (А Вы-то сами как считаете?)
Б. в самом деле написал весьма безупречное и милое сообщение о Вас, взяв литературные оценки из моего обзора.
Автобиография Вашего брата поступила к нам, и я, сгорая от нетерпения, хочу добраться до нее.
Этот Ваш очерк (о двоюродных братьях) wunderbar1. Школьный учитель Винни теперь рекомендует читать «Простаков за границей» всем своим юным леди.
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
Как пойдут дела Гарфилда? Вы — сторонники Гранта — должны были Конклингу вставить кляп.
Бельмонт, 13 декабря 1880 года.
Мой дорогой Клеменс,
я прочитал двух «П»2, и эта книга чрезвычайно мне понравилась. Ее начало и конец превосходны, но в середине есть вещи, которые не столь хороши. История козла отпущения представляется не столь забавной, а описания придворных церемоний слишком растянуты, если Вам не удастся сделать их более смешными, нежели сейчас. Я думаю, что Вам следовало бы добавить повсюду Ваш юмор и сделать повествование более сатирическим. Это не помешало бы детскому читателю книги и сделало бы ее более интересной для старичков. В нынешнем виде книга изумительно хороша. Она живо и отчетливо запечатлевает время. Вся авантюрная ее часть — бродяги, грабители и т. п., — изображение всей дьявольской неповоротливости и жестокости закона несравненны. Весь замысел — аллегория — превосходен и мастерски исполнен. Второстепенные сюжеты типа истории Хендона хорошо увязаны с основным повествованием и всецело интересны.
Я думаю, что книга будет пользоваться огромным успехом, если какой-нибудь решительно настроенный осел, не учуяв в ней своей привычной жвачки, не накрутит всех остальных ослов задрать вверх свои носы в знак своего полного невежества. Это такая книга, какую я бы ожидал от Вас, зная, какая ярость клокочет на дне Вашей веселости; но публику в целом следовало бы подготавливать к восприятию этой книги, причем подготавливать основательно.
Ни один белый человек никогда не должен пользоваться вечными перьями!
Возможно, Вы вообще будете удивлены, что я написал Вам об этой книге, но Осгуд прислал мне ее, и в субботу я потратил на нее добрых пять часов. Поэтому я считаю, что имею право высказаться. И я говорю: книга хорошая, только лишь затянута в отдельных местах. Вам следовало бы с этим быть повнимательнее. Во время чтения интерес к развитию сюжета все время возрастает; в книге есть чрезвычайно волнующие эпизоды, и вообще в ней — масса достоинств.
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
Насмешка Хендона и его — становящаяся реальной — зависимость от принца написаны восхитительно, это — одна из сотни сильных сторон книги.
Луисбург-сквер, 16, Бостон, 31 января 1882 года.
Мой дорогой Клеменс!
...У моего брата Джо есть четырехлетний сын, любимая книга которого — «Том Сойер» — ее «самые воинственные и самые волнующие места». Данный факт дал мне некоторое представление о том, что такое слава. Будь Вы хоть Джоном Беньяном, могли бы Вы ожидать большего? Интересно, насколько Вас хватит, сколько Вы продержитесь? Иногда я думаю, что мы — все остальные — сохранимся в памяти людей только как Ваши друзья, имевшие переписку с Вами.
Миссис Хоуэллс присоединяется к моим выражениям той любви, которую я питаю к вам обоим.
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
Бостон, 10 августа 1884 года.
Дорогой Клеменс,
напиши я хотя бы наполовину столь же хорошую книгу, как «Гекльберри Финн», я бы ничего иного, кроме читки ее корректуры, и не желал. Да и сейчас я не прошу ни о чем другом. Поэтому высылайте ее корректурные листы, мне их где-нибудь обязательно передадут. В настоящее время я нахожусь здесь, в городе, но затем отправлюсь в Кенненбанкпорт, где вся семья соберется во вторник, а затем мы поедем в Кампобелло.: в Бостон я вернусь в последних числах месяца.
Я вижу, что из «цирковой труппы» в конце концов остались только Кейбл и Вы. Все верно. Публика хочет слушать именно вас двоих, а я был бы обузой.
Случай с фотографией Марка Твена и бедной женщиной, выразившей столь исчерпывающее осуждение всех писателей, действительно забавен. Работая над своей новой книгой, я собираю факты об общей недостаточности литературного образования народа и поэтому расспросил учителя, работающего здесь в первоклассной школе для девочек, о литературных познаниях его воспитанниц. «Некоторые заканчивают, едва ли представляя себе, что Шекспир был англичанином. Одна юная леди, прочитавшая все «места про любовь» в Ваших (то есть — моих) романах, не знала, что Вы — американец и наш современник. За восемь месяцев мы должны перебороть то абсолютное литературное невежество, в котором они воспитывались в течение пятнадцати или двадцати лет».
Я приобрел весьма просторный и красивый дом здесь у реки на Бикон-стрит, и миссис Хоуэллс желает, чтобы миссис Клеменс и Вы считали бы себя званными в гости к нам в ноябре, когда состоится премьера моей оперы.
Всегда ваш
У.-Д. Хоуэллс.
Что я хочу сделать, так это — голосовать за вдову Кливленда. Она единственная, кто достоин избрания.
Кембридж, 17 октября 1889 года.
Мой дорогой Клеменс!
Эта последняя стопка корректурных листов, где говорится о приключениях короля и Босса, всецело хороша; и книга эта во всех отношениях восхитительна. Многие места в ней веселят мне душу. — Я предполагаю, что Вас начнет преследовать Церковь, и мне очень жаль, что Вы не показали нам, каким образом мир можно облагодетельствовать всевозможными благодеяниями, если бы благоприятными случаями мог бы воспользоваться сам Христос. Я не имею в виду фетиш — вымышленного Христа, но того великого, мудрого, серьезного, ни от кого совершенно не зависимого человека. Прочтите «Gesta Christi» Брейса, и Вам все станет понятным.
Как скоро у меня будет вся книга целиком? Я должен приступить к работе над ней до двадцать пятого числа.
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
[Нью-Йорк] 9 октября 1899 года.
Мой дорогой Клеменс!
Да, конечно, будь я великим актером, как Вы, я учил бы наизусть мои бедные рассказы и очерки и читал бы их по памяти. Но, поскольку я таков, какой есть, у меня все это получается очень скучно, и мне лучше откровенно признаться в несценичности моих произведений и просто читать их вслух.
Я начинаю с Ипсиланти в Мичигане 19-го, и мне становится плохо от одной этой мысли. В случае удачи я, быть может, напишу Вам, но сейчас я не хочу об этом даже говорить.
Мы получили все Ваши прекрасные книги. Последнюю я читал вслух семье и для себя. Она доставила нам такое удовольствие, что мне хотелось, чтобы мы все могли бы разделить его с Вами. Это чрезвычайно сильная вещь. Никто и никогда так часто не бывал столь откровенен, как это Вы всегда делали, но искренность, с которой написана книга «По экватору», исключительна даже для Вас. Там, где надо, книга обнаруживает благородную серьезность и всегда — чувства справедливости и сострадания. Во всей книге не найти ни единой слабой или низкой мысли, убогой неправды, трусливой бравады. Что же, я вполне верю, что эта книга — Вы сами в подлинном обличье.
Будь я Вашим создателем, я полагаю, что мог бы сделать Вас еще совершеннее, но для творения, вышедшего из рук пресвитерианского божества, Вы очень хороши, и я с готовностью принимаю Вас таким, каков Вы есть. Эта книга свидетельствует, что в конце концов к Вам только так и можно относиться. Я хочу между тем воспользоваться возможностью и написать о Вас работу, в которой бы я предстал перед будущими поколениями в качестве друга, верно оценившего Вас еще при жизни. Таково мнение моей семьи, моей жены и лично мое. Джон смеется редко, и свое удовольствие от чтения Ваших книг он выражает с помощью весьма забавных страдальческих стонов; Пилла, разумеется, — самая интеллектуальная из Ваших почитательниц, а миссис Хоуэллс продолжает считать, что Ваши книги сполна оплачивают потраченное на них время.
До нас дошел ужасный слух о том, что Вы направляетесь в Принстон, затем, однако, мы с облегчением узнали, что Вы на эту зиму остаетесь в Европе. Я не думаю, что смог бы перенести Ваше пребывание в П<ринстоне>. Напишите нам и сообщите факты.
У меня в данном отношении — ничего нового. В конце сентября мы вернулись из бесподобного Киттери-Пойнта. Я провел бы чудесное лето, не будь оно отравлено необходимостью выступать с лекциями, которая угнетает мой дух. Но даже если я с ними и не провалюсь, с этой неприятностью в скором времени будет покончено благодаря естественному ходу вещей.
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
[Нью-Йорк] 14 февраля 1904 года.
Дорогой Клеменс!
Вы чрезвычайно разбередили мою душу обнадеживающей мыслью о возможности продиктовать свою автобиографию, и я попробую ею воспользоваться, когда представится благоприятный случай. Однако мы с Вами весьма различны по темпераменту. Ваше художественное дарование сценично и бессознательно, создаваемое произведение Вы цените больше самого себя, я же проклят бременем вездесущего самосознания и не могу высказывать себя до конца. Мое «я» вторгается извне во все, что я говорю и пишу, ставя себя как нечто более ценное выше всего того, что говорится. Последнее время я ощущаю себя так, словно этот эгоцентризм разъедает мою личность. Я не восхищаюсь собой, мне тошно от самого себя, но ни о чем ином я не могу думать. Вот и сейчас я думаю об этом, вместо того чтобы радоваться вместе с Вами найденной Вами благословенной возможности.
Интересно знать, не удастся ли нам в скором времени свидеться? Пилла подумывает о том, чтобы взять меня с собой в Англию в начале марта — в Бат, попить там воды для некоторого обогащения моего организма содержащимся в них радием. Затем, если все пойдет по этому плану, который мы обсудили с Гарви, Джон привезет туда свою мать, и мы все вместе проведем лето в Англии. Пилле вместе с Джоном, по-видимому, осенью придется вернуться домой, а мы с их матерью, возможно, останемся на зиму в Европе. В Италии, конечно. Таковы планы, которые могут так и остаться мечтами. Но если они осуществятся или по крайней мере начнут исполняться, то я напишу Вам из Лондона или из Бата.
Мне чрезвычайно хотелось бы прочитать Вашу автобиографию. Вы всегда, пожалуй, немного ошеломляли меня своей правдивостью, и я с уверенностью предполагаю, что Вы способны сказать о себе правду. Но всю правду?! Ту черную правду о самом себе, которую мы все осознаем в глубине своих сердец, или только светло-коричневую правду околосердечной сумки, или же хорошо отбеленную правду манишки? Даже Вам не удастся сказать правды черного сердца. Человек, который сможет сделать это, будет великим до последнего дня творения, покуда не перестанет светить солнце.
В моей истории по мере ее развития Вы найдете много неумелого и неловкого, но я думаю, что она удержит внимание читающего, поскольку она удерживала меня самого за письменным столом. Удерживала при наличии прочих обязанностей и обстоятельств слишком упорно и этим привела к некоторому нервному перенапряжению, по причине которого Пилла везет меня за границу. Мне кажется, что, работая над этой книгой, я дошел до одной истины, открывшейся мне благодаря образам курильщика опиума и его дочери: несчастье не тяготеет над родом, передаваясь по наследству от одного поколения другому. Каждое поколение несчастливо по-своему. Скажите мне, разве это не начинает восприниматься именно таким образом по мере развертывания повествования? На этом пути было много возможностей оступиться и впасть в дешевый трагизм, но я старался либо перепрыгнуть, либо обойти эти опасные места.
Рад был узнать, что миссис Клеменс чувствует себя гораздо лучше. Передайте ей изъявление нашей самой глубокой к ней любви и наилучшие пожелания — от всех нас. Здоровье моей жены на удивление превосходно, несмотря на то, что зима выдалась безжалостно холодная, самая лютая из всех тех Зим, что я помню.
Всегда Ваш
У.-Д. Хоуэллс.
Киттери-Пойнт [Мэн], 24 июня 1906 года.
Дорогой Клеменс!
Я не мог и желать, чтобы обо мне было сказано нечто столь же доброе или нежное, как то, что Вы написали обо мне в июльском номере «Харперса». Я настолько сгорал от нетерпения увидеть статью, что вчера послал за журналом в Портсмут, а затем перечитывал ее вновь и вновь, все больше и больше ощущая, что написанное в ней должно быть правдой. Подобная высокая оценка убеждает даже того, о ком пишут; если эта оценка и не вполне справедлива, она все же выражена столь восхитительным образом, что я в любом случае верю в ее способность убедить других читателей. Процитированные Вами отрывки моих произведений никогда прежде не имели того блеска, который приобрели благодаря благожелательному контексту. Ваша похвала вернула мне те славные добрые времена, когда Лоуэлл, Лонгфелло и Холмс — люди, занимавшие такое же высокое положение в литературном мире, какое Вы занимаете сейчас, хорошо отзывались обо мне. Я мысленно перебираю имена всех писателей мира и из живущих сейчас не нахожу никого, чьим мнением я бы дорожил больше, чем Вашим. Быть может, — Толстой; но я не люблю его так, как люблю Вас, и знаки уважения ко мне с его стороны не тронули бы моего сердца столь глубоко, как честь, оказанная Вами.
Спасибо, дорогой друг, нас связывают сорок лет!
Нежно любящий Вас
У.-Д. Хоуэллс.
Примечания
В истории литературной жизни Соединенных Штатов переписка между Марком Твеном и Уильямом Дином Хоуэллсом уникальна не только своей продолжительностью — она длилась более 40 лет, с момента их первой встречи в 1869 году, но и широтою тем, охватывавших практически все стороны частной, творческой и общественной жизни обоих писателей. Впервые переписка была полностью опубликована издательством Гарвардского университета лишь в 1960 году.
Перевод избранных писем У.-Д. Хоуэллса, содержащих оценку произведений М. Твена, сделан по изданию: Selected Mark Twain — Howell's letters 1872—1910. Ed. by F. Anderson a. o. Cambridge, 1967, pp. 21—22, 47, 60, 61, 146, 151, 160, 187, 235, 287, 341, 373, 390.
...Вашу оценку очередного выпуска «Недоразумения»... — Речь идет о журнальной публикации романа Хоуэллса «Недоразумение» (1874). В письме от 22 августа Твен очень высоко отозвался об этом произведении.
У себя я оставил «Правдивую историю». — Рассказ был напечатан в ноябрьском номере журнала «Атлантик» за 1874 год — первая публикация М. Твена в этом издании.
...этот маленький рассказ. — Речь идет о «Правдивой истории».
...отдать нам это произведение. — Речь идет о «Приключениях Тома Сойера», которые М. Твен предложил публиковать по частям в журнале «Атлантик Мансли».
...растратив все на мальчика. — У. Хоуэллс, видимо, считал, что Твен должен изобразить в своей книге взрослые годы жизни своего героя.
Мистер Хоутон имеет вес, и он заявляет, что намерен привлечь к ответственности любую газету... — Речь идет о том, что владелец издательства и журнала Генри О. Хоутон дал М. Твену гарантии в том, что лично помешает появлению «пиратских» газетных перепечаток журнального текста «Приключений Тома Сойера», с тем чтобы его выход отдельной книгой обеспечил бы полноценный доход.
Я не вполне уверен в том, что мне понравилась последняя глава. — Речь идет о снятой М. Твеном главе, в которой изображались муки Гека Финна в доме вдовы. В переработанном виде текст этой главы вошел в первую главу «Приключений Гекльберри Финна».
...насколько очаровательна, основательна и восхитительна Ваша книга... — Речь идет о «Простаках за границей» и о рецензии Хоуэллса на нее, опубликованной в майском номере журнала «Атлантик Мансли» за 1880 год.
...стать членом «Скромного клуба»... — Речь идет о шутливом проекте разработать клубный устав в соответствии с официально принятыми правилами создания подобных общественных организаций, который мог бы придать дружескому кругу общения Твена и Хоуэллса статус «Клуба скромников Соединенных Штатов Америки» — затея Твена, несколько напоминающая о «Пиквикском клубе».
Я отправил Ваше письмо и пункты устава Хею. — Речь идет о письме Твена Хоуэллсу от 18 мая 1880 года, в котором действительно содержится проект 13-ти пунктов клубного устава. Джон Хей (в то время — помощник государственного секретаря США) вполне оценил шутку, предложив в письме от 24 мая 1880 года друзьям приехать в Вашингтон и провести первое заседание клуба в его собственном доме.
Я собираюсь написать все это издательству «Харперс». — Хоуэллс, по всей видимости, исполнил свое намерение: в середине лета 1880 года издательство «Харпер Бразерс» подготовило проект предложения, который, после того как под ним были собраны подписи многих американских писателей и издателей, в ноябре был вручен государственному секретарю Эвартсу для обсуждения в конгрессе. Этот документ получил широкий общественный резонанс и стал известен как «договор Харпера».
Я не ожидал, что Вы предложите этому человеку жить у Вас. — Данное письмо представляет собой ответ на жалобу М. Твена в письме от 9 июня 1880 года. В этом письме Твен высказывает Хоуэллсу свои претензии по поводу выданной им рекомендательной записки, на основании которой репортер бостонского «Геральда» Сильвестер Бэкстер представился М. Твену и взял у него интервью. Твен с добродушным юмором обвинил своего друга в том, что он сыграл с ним злую шутку, заставив его провести 24 часа в обществе «молчаливой тени», которая едва не уморила писателя «исходившей от нее скукой». Твен также просил Хоуэллса лично просмотреть материал своего протеже, прежде чем тот попадет в печать (Геральд, 20 июня 1880 г., с. 10).
Автобиография Вашего брата... — Имеются в виду мемуары Оррина Клеменса, которые так и остались неопубликованными.
Этот ваш очерк (о двоюродных братьях)... — Имеется в виду рассказ М. Твена «Эдвард Миллс и Джордж Бентон», впервые напечатанный в августовском номере «Атлантик Мансли» за 1880 год.
Винни — старшая дочь Хоуэллса, Винифред Хоуэллс.
Как пойдут дела Гарфилда?— В июне 1880 года, когда до выборов оставалось 4 месяца, он был кандидатом от республиканской партии и соперничал в ней с Улиссом Грантом, выдвинутым на избрание на третий срок. Джеймс Гарфилд в юности был протеже отца Хоуэллса, и семейства Хоуэллс и Гарфилд сохранили дружеские связи до конца своих дней. Уильям Хоуэллс поэтому, естественно, поддерживал кандидатуру Гарфилда, тогда как М. Твен был «человеком Гранта».
Конклинг — сенатор от штата Нью-Йорк, известный своей страстью к демагогии. Выступив 5 июня 1880 года с речью, в которой он поддерживал кандидатуру У. Гранта, Роско Конклинг, по мнению Хоуэллса, в значительной мере способствовал росту популярности Джеймса Гарфилда.
Ни один белый человек никогда не должен пользоваться вечными перьями!— В этом месте У. Хоуэллс бросил писать подтекавшей авторучкой.
Вижу, что из «цирковой труппы» в конце концов остались только Кейбл и Вы. — Речь идет о плане Марка Твена совершить гастроли по всей Америке с чтением так называемых «лекций» — с художественным чтением собственных произведений. Твен предполагал, что популярные писатели поедут вчетвером — Кейбл, Олдрич, Твен, Хоуэллс, не считая импресарио и повара, и придумал для своей бродячей труппы название «Цирк». В турне, однако, М. Твен отправился лишь вдвоем с Кейблом.
Случай с фотографией Марка Твена и бедной женщиной... — Имеется в виду эпизод, рассказанный Хоуэллсу самим Твеном в письме от 7 августа 1884 года. Карл Герхардт, работавший над бюстом писателя, в Нью-Йорке зашел в магазин, торговавший фотографиями знаменитостей, чтобы купить фотопортрет Марка Твена. Продавщица попросила его повторить имя, а затем, после некоторого раздумья, пожелала узнать, в каком театре играет эта дама.
Работая над своей новой книгой... — Имеется в виду роман «Возвышение Сайласа Лафема».
...премьера моей оперы. — Речь идет о либретто оперы «К другим морям».
...голосовать за вдову Кливленда. — Речь идет о предвыборной кампании Джеймса Блейна и Гровера Кливленда, в ходе которой выяснилось, что первый из кандидатов был замешан в деле о взятках, а второй под давлением свидетельств был вынужден признать, что у него имелась любовница — вдова, от которой он прижил незаконнорожденного ребенка.
Эта последняя стопка корректурных листов... — Речь идет о корректуре «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура».
...и читал бы их по памяти. — Хоуэллс отвечает на письмо Твена от 26 сентября 1899 года, в котором Твен рекомендовал ему заучивать свои произведения наизусть и не читать их по тексту, а как бы свободно рассказывать с книгой в руке, создавая впечатление полной спонтанности.
...в качестве друга, верно оценившего Вас еще при жизни. — У.-Д. Хоуэллс в скором времени осуществил это намерение, опубликовав в февральском номере «Норт Америкен Ревью» (CLXXII, 318) статью «Марк Твен: Исследование».
Пилла — так звали в семье младшую дочь писателя Милдред Хоуэллс.
До нас дошел ужасный слух о том, что Вы направляетесь в Принстон. — Марк Твен действительно принял приглашение Лоренса Хаттона остановиться в его доме в Принстоне. Состояние здоровья Джин, однако, потребовало, чтобы они остались в Лондоне под наблюдением ее лечащего врача. Эти сведения Хоуэллс называет «ужасным слухом» потому, что он крайне неодобрительно относился к тем связям, которые Марк Твен поддерживал с крупными промышленниками и финансистами круга Роджерса, в частности с Хаттоном.
Вы чрезвычайно разбередили мою душу обнадеживающей мыслью о возможности продиктовать свою автобиографию... — У. Хоуэллс отвечает на письмо адресата от 16 января 1904 года, в котором М. Твен, узнав, что его другу по состоянию здоровья все труднее дается многочасовая работа за письменным столом, весьма тактично и изобретательно рекомендует ему «недавно открытый им самим» способ сочинять, диктуя стенографистке. Сколь более естественным, лаконичным, близким к разговорному становится высказывание, утверждает Твен, когда оно лишено всяких признаков «накрахмаленной, отутюженной, натужной многословной речи со всей ее искусственностью». Твен, кроме того, предложил Хоуэллсу попробовать создать под диктовку свою автобиографию — «самое главное и правдивое повествование» в творчестве любого писателя.
...плану, который мы обсудили с Гарви. — Речь идет о договоре Хоуэллса с издателем Джорджем Гарви написать книгу, основанную на впечатлениях от планировавшейся поездки писателя в Великобританию.
В моей истории... — Имеется в виду роман «Сын Ройала Лэнгбрита» (1904).
Каждое поколение несчастливо по-своему... — По-видимому, реминисценция из «Анны Карениной» Л. Толстого.
...что Вы написали обо мне в июльском номере «Харперс». — Речь идет об одной из весьма немногочисленных литературно-критических статей М. Твена, озаглавленной «Уильям Дин Хоуэллс». Примечательно, что эта статья была подписана подлинным именем М. Твена: «С.-Л. Клеменс».
1. Чудесен (нем.).
2. В англоязычном варианте названия книги слова «принц» и «нищий» начинаются с одного и того же звука «п»: «The prince and the pauper».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
