2.2.1. Метонимия как образное средство и ее место в языке романа
Значительно реже образное представление в сознании человека возникает в результате совмещения впечатлений от предмета с другим, смежным с ним в пространстве или во времени. Такие явления находят свое выражение в языке в виде метонимических словосочетаний.
«Метонимия (от греческого metonymia — переименование) — троп или механизм речи, состоящий в регулярном или окказиональном переносе имени с одного класса объектов или единичного объекта на другой класс или отдельный предмет, ассоциируемый с данным по смежности, сопредельности, вовлеченности в одну ситуацию» [26: 300].
«Значение слова определяется не только соответствием его тому понятию, которое выражается с помощью этого слова..., оно зависит от свойств той части речи..., к которой принадлежит слово, от общественно осознанных и отстоявшихся контекстов его употребления, от конкретных лексических связей его с другими словами, от семантического соотношения этого слова с синонимами и вообще близкими по значениям и оттенками словами, от экспрессивной и стилистической окраски слова» [36: 6].
Под смысловой структурой слова понимается вся система, исторически закрепленная за данным звуковым комплексом.
От значения слова следует отличать его употребление. Значение устойчиво и является общим для всех говорящих на данном языке, переносное значение (образовавшееся в результате метонимии или метафоры) может закрепиться в семантической структуре и стать одним из постоянных общественно осознанных значений слова. Что касается употребления, то, утверждает В.В. Виноградов, «это лишь возможное применение одного из значений слова, иногда очень индивидуальное, иногда более или менее распространенное» [36: 6]. Другими словами, это «нормативные» употребления, «индивидуальные» употребления.
В многозначном слове, таким образом, значения могут актуализироваться в речи с различными «оттенками», другими словами, иметь различные возможности употребления. Эти употребления (в частности, переносные употребления) опираются на значения слова, вырастают из них и немыслимы без них.
Если употребление не является случайным в данный момент и известно говорящему на этом языке коллективу как более или менее устоявшееся «нормативное», то такое употребление должно входить в описание семантической структуры слова. Нормативные употребления нужно отличать от употреблений индивидуальных, одномоментных, или авторских. Они не закреплены в семантической структуре слова, являясь результатом индивидуального творчества, переосмысления и словотворчества, не получившего общественного признания. Индивидуальные употребления, как правило, отличаются экспрессивностью и стилистической окраской.
Значения относятся к системе языка, употребления проявляются в речи. Язык и речь — это две стороны одного явления. Язык — это фиксация языкового материала, накопленного человечеством за всю историю существования и развития, это фиксация всего того, что человек может выразить словами; следовательно, сюда же входит и речь, отвечающая принятым обществом нормам и правилам, и не представляющая собой искажения, которые допускаются в речи, и не индивидуальное творчество, противоречащее нормам языка и поэтому не закрепляющееся в нем. Речь не только основывается на языке, но и способствует его обогащению. Образные употребления, а в них скрыто много смысловых возможностей, могут со временем терять свою экспрессию, «стираться» в результате частого употребления, семантически «изнашиваться», становиться обычными, ходовыми, и в конце концов они могут закрепиться в семантической структуре слова как значения. Таким образом, факт необычного, индивидуального использования слова может стать общепринятым фактом языка.
В словаре О.С. Ахмановой мы находим, что метонимия — это «троп, состоящий в том, что вместо названия одного предмета дается название другого, находящегося с первым в отношении ассоциации по смежности» [3: 234].
В отличие от образного сравнения, основанного на семантическом сходстве, метонимия определяется как перенос наименования, который основан на семантической смежности. Под семантической смежностью понимаются разнообразные связи между предметами и понятиями, как внешние — вещественные, так и внутренние — логические, например, связь между материалом и предметом, производителем и произведением, причиной и следствием, знаком и понятием, местом и функцией или состоянием тех, кто там находится, инструментом и действием или результатом действия, состояния или качеством и носителем этого состояния или качества.
В целом же метонимия как средство словесной образности играет в языке рассматриваемого нами романа менее важную роль, чем сравнение или метафора. Однако большого интереса заслуживает мнение К.А. Долинина о том, что «метонимический принцип «часть вместо целого» лежит в основе всей сюжетной структуры литературного произведения. Всякий художественный текст говорит о мире и о человеке в целом, но представителями, метонимией человечества в тексте выступают люди определенной эпохи, определенной структуры, определенного социального круга, а представителями этих людей выступает ограниченное число героев. Всякий роман повествует об определенном периоде жизни героев, но этот период представлен в тексте не целиком, а частями — эпизодами. Любой эпизод излагается не целиком, а отдельными кусками. Любой объект тоже описывается метонимически — отдельными штрихами» [49: 158].
Метонимия тесным образом связана с обогащением семантической структуры слова, как значениями, так и употреблениями. В этой связи можно выделить следующие виды метонимии:
1. языковая нейтральная метонимия (значение);
2. нормативная экспрессивная метонимия (употребление);
3. индивидуальная стилистическая метонимия (употребление).
В языке подлинника примеры второго вида метонимии (нормативной экспрессивной) встречаются довольно часто. Например:
1. Close upon the hour of noon the whole village was suddenly electrified with the ghastly news (с. 88).
| Перевод 1 (с. 88) | Перевод 2 (с. 165) |
| Около полудня городок неожиданно взволновала страшная новость. | Около полудня весь город был внезапно взбудоражен ужасной новостью. |
2. How'd you feel to light on a rotten chest full of gold and silver? (с. 121)
| Перевод 1 (с. 116) | Перевод 2 (с. 192) |
| Вдруг нам посчастливится откопать полусгнивший сундук, набитый золотом и серебром! | Что вы скажете, если мы наткнемся на полусгнивший сундук, набитый золотом и серебром? |
3. ...it lay peacefully sleeping... (с. 103)
| Перевод 1 (с. 100) | Перевод 2 (с. 177) |
| ...дремал городок | Городок мирно спал. |
Перенос названий осуществлен:
1. с эмоционального состояния на причину;
2. с названия материала на изделие из него;
3. с места, населенного пункта на совокупность его жителей.
Данный вид метонимии при переводе не вызывает особых сложностей, поэтому в приведенных в таблицах вариантов перевода фрагментов подлинника каких-либо нарушений, несоответствий не выявлено.
Исходя из целей и задач данного исследования, определенный интерес представляет третий вид метонимии — индивидуально стилистический. В случае образования индивидуальных употреблений на базе метонимии раскрывается авторская метонимия; ее отличает яркая образность, новизна, стилистическая окрашенность, сфера ее употребления узка, носит индивидуальный характер. Стилистическая метонимия создается автором и, как правило, представляет собой яркий оригинальный образ, отражает творческую фантазию человека. Нередко такие метонимии бывают понятны лишь в связи с той обстановкой, с теми условиями, которые сделали возможным их появление.
Вне этих условий метонимия теряет свой стилистический эффект, свою экспрессию, и вообще может быть непонятной. Поэтому стилистическая, индивидуальная метонимия не имеет широкого распространения и не закрепляется (как правило) в языке. Она может быть одномоментной, то есть примененной один лишь раз в связи с каким-либо случаем. Однако не исключено, что удачные индивидуальные метонимии могут закрепиться в данном языке. В таких случаях по мере частого применения слова они постепенно теряют свою экспрессию, стираются. Следует также отметить, что индивидуальная, метонимия имеет в основе все те же закономерности, что и метонимия языка, — различные типы ассоциации по смежности. Мастерство автора и заключается в том, что он, умело используя эти ассоциативные связи, добивается образного и впечатляющего выражения своих мыслей.
...and they reflected little upon what a sauce open-air sleeping, open-air exercise ...make... (с. 109)
| Перевод 1 (стр. 106) | Перевод 2 (стр. 183) |
| ...им и в голову не приходило, какой отличной приправой бывает сон под открытым небом, беготня на воле... | Они не знали... и не думали о том, какой прекрасной приправой к еде служит сон в лесу, беготня на открытом воздухе... |
В данном примере a sauce символизирует то удовольствие, и даже радость от пребывания в лесу, на воле, где и еда вкуснее, и спится крепче, и воздух пьянит. Оба переводчика максимально точно передали содержание оригинального предложения. Однако перевод 2 содержит уточняющий элемент метонимического образования — к еде, — который органично вписывается в контекст всего отрывка оригинального текста. Вполне вероятно, что именно включением фактора контекста руководствовался переводчик 1 при передаче оригинального метонимического оборота (a sauce — приправа), так как речь в подлиннике действительно идет о еде.
Следующий пример служит свидетельством того, насколько образны, стилистически окрашены индивидуальные употребления на базе метонимии.
...and wise heads «put this and that together», and decided... (с. 117)
| Перевод 1 (с. 113) | Перевод 2 (с. 189) |
| ...тогда умные головы стали смекать и смекнули, что... | Тогда местные мудрецы, пораскинув умом, решили... |
Индивидуальное употребление слова head с сопутствующим прилагательным wise на основе метонимии в переводе 1 приобретает форму умные головы, что можно рассматривать как перевод буквальный. Однако контекст делает переводное соответствие стилистически окрашенным и закрепляет данный в оригинальной метонимии перенос.
Перевод 2 выполнен на более высоком профессиональном уровне:
Сравнить:
| Оригинал | Перевод 1 | Перевод 2 |
| wise heads | умные головы | местные мудрецы |
В переводе 2 явно чувствуются нотки юмора, иронии, что в большей степени соответствует художественному стилю изложения Марка Твена.
Частным случаем метонимии является синекдоха. Синекдоха используется как прием ситуативной номинации объекта по индивидуализирующей внешней детали. Метонимия такого рода часто служит созданию кличек, прозвищ. В романе «Приключения Тома Сойера» синекдоха представлена именно в виде прозвищ:
| Оригинал | Перевод 1.2 |
| The Spirit of the Storm (с. 68) | Дух бури (с. 71) |
| Демон бури (с. 149) | |
| The Black Avenger of the Spanish Main (с. 69) | Черный Мститель Испанских морей (с. 72; 149) |
| The Red-handed (с. 101) | Кровавая Рука (с. 103; 176) |
| The Terror of the Seas (с. 101) | Гроза Океанов (с. 103; 176) |
2.2.2. Сравнение в языке романа
Наиболее простым языковым средством образности считается сравнение, образная сущность которого, по определению А.В. Федорова, состоит в сопоставлении двух или нескольких названных словами предметов, явлений, действий, качеств, имеющих близкие или одинаковые признаки [126: 22].
В словаре О.С. Ахмановой мы находим, что сравнение — это «фигура речи, состоящая в уподоблении одного предмета другому, у которого предполагается наличие признака, общего с первым» [3: 29].
Образное сравнение неповторимо как форма познания; кроме того, оно оперирует далекими предметами, намеренно берет их из самых разных областей. При этом сопоставляемые понятия сохраняют в сознании свою самостоятельность, не сливаясь в одно впечатление, поэтому и семантика сравниваемых слов, словосочетаний и предложений не меняется. Однако это не мешает совмещать в сознании писателя и читателя при передаче и восприятии сравниваемых предметов, явлений два представления.
Сравнение, выделяющее и характеризующее те или иные свойства объекта изображения путем его сопоставления с другим предметом или явлением, обладает рядом лингвистических признаков, которые обнаруживают различную степень устойчивости, инвариантности.
Сравнение предметов, лиц, явлений представляет одну из особенностей восприятия человеком окружающей его действительности, занимает важное место в процессе общения носителей языка. Будучи одним из наиболее эффектных приемов характеристики, сравнения во многом соответствуют созданию образного представления о мире, окружающем человека.
Восприятие действительности в большинстве случаев индивидуально, отсюда и безграничные возможности речевого наполнения сравнительных структур. Изучение сравнительных структур и особенностей, их семантической организации позволяет раскрывать своеобразие приемов, используемых каждым конкретным языком для достижения в процессе общения необходимого выразительного эффекта.
Сравнения в английском языке, как и в любом другом, неоднородны в двух отношениях: по их образности и по степени их устойчивости. Наиболее образными являются сравнения, основанные на метафоре:
...then a shrill jay swept down, a flash of blue flame... (с. 108)
| Перевод 1 (с. 105) | Перевод 2 (с. 82) |
| Потом вспышкой голубого огня метнулась вниз крикливая сойка. | Как голубой огонек, промелькнула в воздухе сойка. |
В оригинальном предложении сравнение, хотя и дается через обособление, угадывается легко: like a flash of blue flame. Поэтому можно считать, что перевод 2 выполнен на уровне, обозначенном текстом оригинала, тогда как в переводе 1 сравнение носит характер несколько «смазанный», что занижает эффект образности сравнения.
The boy remained as dismal as a hearse (с. 94).
| Перевод 1 (с. 93) | Перевод 2 (с. 170) |
| Мальчик оставался унылым, как катафалк. | Но мальчик оставался унылым, как погребальные дроги. |
Оба переводчика использовали при переводе словарные значения английского существительного a hearse: катафалк, погребальные дроги [27: 640]. Но сегодняшнему русскому читателю понятнее термин катафалк. Сочетание погребальные дроги носит архаический характер. Вследствие этого перевод 2 воспринимается читателем значительно легче и проще, как нечто смутно очертанное, тогда как перевод 1 — реально существующий, порождающий негативные эмоции. Но на фоне всей ситуации с «ухищрениями» тетушки Полли перевод 1 может восприниматься как элемент комического эффекта. Поэтому в данном случае решающим фактором можно считать уровень восприятия реципиента, личностные качества читателя.
В окружающем нас мире представители живой природы и неодушевленной материи объединяются в определенные классы — роды (человек — животные — предмет и т. д.), каждый из которых состоит из совокупности более мелких классов — видов (человек: мужчина, женщина, ребенок и т. д.). Поскольку сравнения отражают восприятие человеком действительности во всем ее многообразии, сочетание «род — вид» должно находить в сравнениях то или иное выражение. Как показал языковой материал, наиболее отчетливо родо-видовое соотношение проявляется в сравнениях с существительными, обозначающими живую природу (материю) — человека и животных.
В романе Марка Твена «Приключения Тома Сойера» можно встретить почти на каждой странице сравнение. В большинстве случаев сравнивается человек с животным, человек с человеком. В этой связи (род-род) наблюдаются следующие комбинации:
1. Человек — животное.
Например:
The drowsing murmur of the five-and-twenty studying scholars soothed the soul like the spell that is in the murmur of bees (с. 60).
| Перевод 1 (с. 64) | Перевод 2 (с. 142) |
| Усыпляющее бормотание двадцати пяти усердно зубривших учеников навевало дремоту, как жужжанье пчел... | Монотонное бормотание двадцати пяти школьников, зубривших уроки, убаюкивало душу, как гуденье пчел. |
Сопоставительный анализ выявил, что в сравнительном обороте ключевое слово the spell (1. чары, очарованье; 2. заклинание, заговор) [27: 510] в переводе 1 передано неточно (жужжанье), поэтому ожидаемого эффект художественности, яркости описания состояния Тома Сойера читатель не чувствует. В русском языке существует определенный нюанс в значениях слов жужжанье и гуденье. Гуденье предполагает монотонный, устойчивый, как правило, невысокий звук; термин жужжанье характеризуется более высоким тоном звучания, меньшей длительностью. Если гуденье вызывает на ассоциативном уровне чувство стабильности, монотонности, то жужжанье — чувство, скорее, раздражения. Следует также обратить внимание на то, что в переводе 2, как и в подлиннике, описывается состояние духа Тома (soothed the soul), а потом, как следствие, дремота и т. д. В переводе 1 этот нюанс подлинника отсутствует.
Сравнить:
| Оригинал | Перевод 1 | Перевод 2 |
| ...soothed the soul | навевало дремоту | убаюкивало душу |
2. Человек — абстрактное (неодушевленное) понятие.
...and then he stood there shaking as if a dozen agues had taken charge of him at once (с. 205).
| Перевод 1 (с. 183) | Перевод 2 (с. 259) |
| ...он... замер на месте, весь дрожа, словно его трепали сразу все двенадцать лихорадок | ...но он... остался на месте, трясясь всем телом, словно все двенадцать лихорадок напали на него зараз |
3. Человек (или животное) — природа (или состояние человека — природа).
He had seen a hunted and helpless rabbit look as she did, with a gun leveled at its head (с. 151).
| Перевод 1 (с. 141) | Перевод 2 (с. 217) |
| Ему случалось видеть такое загнанное и беспомощное выражение у кроликов, когда в них целятся из ружья. | У нее был беззащитный вид, точно у затравленного кролика, в которого прицелился охотник. |
Данный фрагмент оригинального текста для перевода представляет определенные трудности, так как имеет в своей структуре оборот с причастием (with a gun leveled at its head). Причем между главным предложением и оборотом вклинивается уточнение (сравнение) — as she did.
Перевод 1 представляет собой относительно ровный, без ярко выраженного момента образности нарратив, так как элемент сравнения опущен. Только в подборе лексики угадывается состояние ужаса и страха Бекки от предстоящей расправы (сцена с разорванной страницей книги учителя).
Конструкция оригинального предложения, вклинивание элемента сравнения предполагают более образный, более художественный перевод, что мы и находим в переводе 2. Также обращает на себя внимание лексический состав переводных текстов. На наш взгляд, переводчик 2 более профессионально справился с подбором соответствий.
Сравнить:
| Оригинал | Перевод 1 | Перевод 2 |
| ...with a gun leveled at is head | ...когда в них целятся из ружья | ...в которого прицелился охотник. |
4. Природа — человек.
Во всех приведенных примерах сравнения строятся по одной семантической модели: конкретный представитель одного класса уподобляется другому классу как таковому. Уподобление (перенос признака) одного класса (через конкретного его представителя) другому классу составляет цель сравнения. Виды сравнения:
1. род — род;
2. вид — вид;
3. вид-род.
Кроме конструкций, перечисленных выше, сравнения поддаются и другим классификациям. Сравнения могут быть по сходству цветовой характеристики, по размеру и весу или иметь другие виды характеристики.
2.2.3. Гипербола и литота в языке подлинника и переводов
Важнейшей особенностью раннего творчества Марка Твена является влечение к эксцентричному, но в основе своей почти безобидному юмору, к улыбке скрытой и перерастающей в хохот, но едва ли ранящей. Парадоксально, что, сочиняя роман «Приключения Тома Сойера», писатель исходил из недовольства современной американской действительностью; однако те жизнеутверждающие силы, человеколюбие, в которые верил Марк Твен, позволили ему создать книгу, в которой комическое играет роль утверждающую.
При создании художественного образа Марк Твен охотно пользовался традиционными формами американского юмора: материализацией метафоры, обыгрыванием нелепой (аналогичной) ситуации, комическим преувеличением. Также следует упомянуть о том, что в творчестве Марка Твена прием метафоры вообще становится средством эффективной передачи субъективного авторского восприятия явления читателю.
Гипербола (от греческого hyperbole — преувеличение) трактуется как чрезмерное преувеличение тех или иных свойств изображаемого предмета или явления [26: 59]. Средствами гиперболы автор произведения усиливает нужное впечатление или подчеркивает, что он высмеивает. (Гипербола часто переплетается с другими художественными средствами, как-то: метафорой, олицетворением, сравнением, а также с обратной гиперболой, или литотой, то есть с преуменьшением). В приведенных здесь или далее примерах гипербола и обратная гипербола (литота) не рассматриваются на уровне механизма взаимодействия, взаимоотношений с преуменьшением и преувеличением.
Обладая талантом юмориста-психолога, Марк Твен, вовлекая своих маленьких героев в очередное приключение (поиск клада), создает диалог, в котором Гек Финн — благодарный слушатель, а Том Сойер — вдохновитель нового увлекательного предприятия.
Уверенный в истинности своих познаний, Том дает разъяснения Геку относительно стоимости бриллиантов и демонстрирует свои «обширные» познания в области истории. Бриллианты же Том оценивает как:
Some of 'em's worth twenty dollars a piece. There ain't any, hardly, but's worth six bits or a dollar (с. 178).
| Перевод 1 (с. 161) | Перевод 2 (с. 236) |
| Есть такие, что стоят каждый долларов двадцать, а уж дешевле, чем по доллару, и не бывает. | Некоторые из них стоят долларов двадцать штука. И нет ни одного, который стоил бы дешевле доллара. |
«Историческая справка» Тома Сойера:
But if you was to go to Europe you'd see a raft of'em* hopping around (*'em = kings) (с. 177).
| Перевод 1 (с. 161) | Перевод 2 (с. 237) |
| А вот если бы ты поехал в Европу, так там они на каждом шагу так и скачут. | Вот если бы ты очутился в Европе, ты увидел бы целую кучу королей. Там они так и кишат, так и прыгают. |
Используя свойства гиперболы, автор подчеркивает искренность, наивность детских представлений об окружающем их мире и умение детей верить в то, во что взрослые не верят — в чудеса, в сказку, в исполнение заветных желаний.
Сопоставительный анализ переводов фрагмента оригинального текста № 1 показал, что оба перевода выполнены на языковом уровне, не занижающем художественности подлинника.
Во второй выдержке из оригинального текста основной несущей гиперболы является слово a raft (куча, уйма) [27: 293]. Переводчик 1 подменяет данное слово на свой, личный, вариант — на каждом шагу. Если принять во внимание некоторую разницу в значениях русского слова куча и фразы на каждом шагу (куча больше, чем на каждом шагу) и то эмоциональное воздействие, которое оказывает на человека слово куча (нечто огромное, необъятное), то перевод 1 можно рассматривать как переводное соответствие с заниженным эмоциональным уровнем по сравнению с подлинником. Таким образом, комический эффект гиперболы, задуманный автором, сглаживается.
Перевод 2 не только воплощает замысел автора создать сцену с комическим эффектом, используя гиперболу, но и через конструирование переводного соответствия переводчик 2 усиливает этот эффект (одно предложение оригинального текста транслируется в переводе в двух предложениях, что интонационно предполагает паузу в реплике, за счет чего появляется дополнительный эффект «убедительности» слов Тома).
Роман Марка Твена «Приключения Тома Сойера» насыщен диалогами, представляющими детскую речь. Именно через диалоги, через обмен мнениями главных героев книги, читатель получает, как правило, дополнительную образную характеристику. Так, Том, мобилизуя все свои знания в области истории и литературы, рисует полюбившийся ему образ Робина Гуда, «самого, самого лучшего разбойника»:
And if he hit that dime only on the edge he would set down and cry — and curse (с. 184).
| Перевод 1 (с. 166) | Перевод 2 (с. 242) |
| А если попадал не в середину, а в край монетки, то садился и плакал, ругался даже. | И если Робин Гуд попадал не в середину монетки, а в край, он садился и плакал. И, конечно, ругался. |
Видеть мир глазами ребенка — редкий дар. И Марк Твен, несомненно, обладал этим даром. А мастерство автора как художника слова сделало это умение поистине гениальным: преподнести исторический факт, исторически реально существовавшее лицо в интерпретации мальчика так образно, так ярко мог только великий писатель.
Следует отметить, что использование писателем в романе гиперболы чаще всего встречается в диалогической речи. Но объемность диалогов не позволяет привести их полностью в данном исследовании. Поэтому анализируемые примеры лишь частично дают представление о механизме использования автором гиперболы (обратной гиперболы).
Для перевода сложность представляла конец предложения: ...and curse. Переводчик 1 переводит его как ругался даже; переводчик 2 — И, конечно, ругался. Это не столь значительное расхождение в переводных соответствиях дает основание предположить, что переводчики по-разному интерпретировали созданный Марком Твеном образ — образ Тома Сойера. Если переводчик 1 увидел в Томе Сойере мальчика, для которого ругаться — дело запретное, наказуемое и, следовательно, это надо делать потихоньку, среди «своих», то для переводчика 2, как и для Тома, умение ругаться — «восхитительно», это черта настоящего мужчины. По этой причине в переводе 1 ругался даже носит оттенок недозволенного, но мужественного поступка, а в переводе 2 слова И, конечно, ругался звучат гордо, убедительно и одобрительно, с явным восхищением.
С точки зрения художественности, с точки зрения создания комического эффекта оба переводчика не нарушают задумки автора; однако в силу личностных особенностей образ Тома Сойера интерпретируется переводчиками по-разному.
Восприняв лучшие традиции американского юмора середины прошлого века, Марк Твен порождал безудержное веселье нагнетанием не только невероятных, комических преувеличений, но и не менее уморительных преуменьшений.
Литота, или обратная гипербола (от греческого litotes — простота, малость, умеренность) — это «троп, противоположный гиперболе. Литота — это образное выражение, оборот, в котором содержится художественное преуменьшение величины, силы, значения изображаемого предмета или явления» [3: 296].
It might have seemed to him a waste of pomp and ammunition to kill a bug with a battery or artillery, but there seemed nothing incongruous about the getting up of such an expensive thunderstorm as this to knock the turf from under an insect like him (с. 164).
| Перевод 1 (с. 151) | Перевод 2 (с. 227) |
| Он мог бы сообразить, что едва ли стоило палить из пушек по мухе, тратя столько грому и пороха, но не нашел ничего невероятного в том, что для уничтожения такой ничтожной букашки, как он, пущено в ход такое дорогостоящее средство, как гроза. | Если бы кто-нибудь вздумал выдвинуть артиллерию против ничтожной букашки, Том счел бы это напрасной тратой сил и снарядов, но он вовсе не находил странным, что небеса устроили дорогостоящую грозу, чтобы сокрушить такую букашку, как он. |
В этом примере авторская литота служит средством передачи состояния Тома во время бури. Мальчик, искренне веривший в кару божью за прегрешенья, с ужасом ждал часа своей погибели. С мягким юмором и сочувствием герою романа Марк Твен описывает то состояние безысходности, страха, которое испытывал Том в ожидании наказания, каким жалким и несчастным казался сам себе Том, какими тяжкими казались ему его «грехи». Именно это состояние маленького героя, именно эти чувства ожидания расплаты и раскаяния звучат в переводах. И несмотря на лексические несоответствия, оба перевода выполнены корректно, профессионально. Расхождения в лексическом оформлении перевода и подлинника объясняются тем, что при переводе с одного языка на другой потери неизбежны. Но это не умаляет художественных достоинств переводов, поскольку они передают не только то, что сказано, но и так, как это сказано. Буквальный перевод в данном случае исказил бы и план содержания, и план выражения.
Сравнить: Возможно, ему показалось бы тратой великолепия и боеприпасов на то, чтобы убить жука батареей или артиллерией...
При сохранении плана содержания, все же в переводах имеются различия в подборе лексики, организации предложений.
Сравнить:
| Оригинал | Перевод 1 | Перевод 2 |
| pomp & ammunition | гром и порох | силы и снаряды |
| bug | муха | ничтожная букашка |
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
