Глава XXXI. Молодые канаки в Новой Англии. — Храм, выстроенный призраками. — Купальщицы. — Я в роли сторожа. — Женщины и виски. — Священная война. — Миссионеры прибыли

Утром, овеваемые ветерком, мы вышли на берег и посетили развалины храма последнего гавайского бога, Лоно. Верховный повар этого храма — жрец, в чьем ведении находился храм и который жарил человеческие жертвы, — доводился родным дядей Обоокии, который работал одно время под его началом. Обоокиа же был тот самый молодой и способный туземец, которого некий капитан китобойного судна увез вместе с тремя его соотечественниками в Новую Англию во времена Камехамехи. Эти-то юноши и привлекли внимание религиозных кругов к их родине. В результате туда были направлены миссионеры. Обоокиа прославился еще тем, что сел на церковную паперть и заплакал при мысли, что у его соотечественников нет библии. Инцидент этот описан весьма подробно в прелестных книжечках, издаваемых для учеников воскресных школ, и описан так трогательно, так нежно, что я сам, в бытность свою учеником воскресной школы, проливал над ним слезы. Плакал я тогда, впрочем, так, из принципа, ибо я мало что соображал в те времена вообще. В частности, я не мог понять, зачем народам Сандвичевых островов убиваться оттого, что у них нет библии, когда они даже не знают о существовании ее.

Обоокиа был обращен в христианскую веру и обучен грамоте. Он должен был возвратиться на родину вместе с первой партией миссионеров, но не дожил до этого часа. Зато юноши, привезенные одновременно с ним, вернулись, и двое из них ревностно служили вере в качестве священников. Третий же, Уильям Кануи, впоследствии на некоторое время сбился с пути. Когда в Калифорнии разразилась золотая лихорадка, он двинулся туда и сделался старателем, несмотря на свои пятьдесят лет. Он достиг неплохих результатов на этом поприще, но крах «Пейдж, Бекон и Ко» облегчил его на шесть тысяч долларов, так что на старости лет он оказался банкротом. После этого он снова понес слово божие в мир и до самой смерти своей служил священником в Гонолулу, где и умер в 1864 году.

Прилегающий к храму участок — широкая полоса, идущая от самого моря и до вершины горы, — считался в древности владением бога Лоно. Туземцу, случись ему ступить кощунственной ногой на священную эту почву, пришлось бы тотчас составить завещание, ибо песенка его была бы спета. Участок этот можно было объезжать водой, проходить по нему строго воспрещалось. Там и сям на участке были разбросаны храмы и торчали грубые, аляповатые идолы — обтесанные деревянные чурбаны. Был там и специальный храм, в котором молили о дожде. С мудрой предусмотрительностью его поместили почти на самой вершине горы, так что если бы вы молились о дожде двадцать четыре раза на дню, ваши мольбы были бы услышаны каждый раз. Пока вы дошли бы до слова «аминь», вам пришлось бы уже раскрыть зонт.

Неподалеку находился еще огромный храм, воздвигнутый за одну ночь, в бурю, грозу и дождь, призрачными руками мертвецов! Если верить преданию, при зловещем свете молнии можно было увидеть бесшумную толпу призраков. Высоко по склону горы, в глухую полночь, творили они свое диковинное дело — сновали вверх и вниз, держа огромные обломки лавы своими бесплотными пальцами, появляясь с бледным светом зарницы и с нею же исчезая во мраке. Говорят, что туземцы по сей день взирают на мрачное это строение со священным трепетом и избегают проходить мимо него по ночам.

В полдень я набрел на группу молодых и обнаженных дам, купавшихся в море, и уселся на берегу — сторожить их вещи. Я умолял купальщиц выйти из воды: начинался прилив, и мне казалось, что они рискуют жизнью. Они же бесстрашно продолжали свои игры. Плавали и ныряли они в совершенстве, и видно было, что купание составляет для них высшее блаженство. Они плавали взапуски, брызгались, окунали и перевертывали друг дружку в воде, и воздух звенел от их смеха. Говорят, что ребенок, родившийся на островах, первым делом обучается плавать. Искусство ходить, как второстепенное, постигается позднее. Рассказывают всевозможные случаи, когда туземец или туземка приплывали на берег с какого-нибудь судна, находящегося за много миль в море. При этом называют такие цифры, что я не только ручаться за них, но даже и приводить их не смею. Рассказывают также об одном туземце, который, нырнув на тридцать или сорок футов в глубину, вынырнул оттуда с наковальней! Если память мне не изменяет, наковальню он впоследствии проглотил. На этом обстоятельстве, я, впрочем, не настаиваю.

Я уже говорил тут о боге Лоно. Остается добавить к сказанному еще два слова.

Кумиром, представлявшим для туземцев этого бога, служил тонкий гладкий шест в двенадцать футов высотой. Существует предание, что это был излюбленный бог жителей острова Гавайи, что был он первоначально их царем и за великие заслуги его произвели в боги, — совсем как наша система награждения героев, с той лишь разницей, что у нас его, вероятно, сделали бы не богом, а почтмейстером. Как-то под горячую руку он убил свою жену, богиню по имени Каикилани Аиии. Раскаяние и угрызения совести довели его до безумия; и предание рисует нам небывалую картину бога-бродяги: в безысходной тоске слонялся он с места на место, вступая в кулачный бой и борьбу со всяким, кто попадался ему на пути. Как и следовало ожидать, занятие это, едва только оно утеряло прелесть новизны, приелось богу, ибо само собой разумеется, что, когда столь мощное божество клало хилого смертного на обе лопатки, последний уже не вставал. Поэтому Лоно учредил нечто вроде олимпийских игр в свою честь, назвав их «макахики», а сам отплыл в чужие края на треугольном плоту, пообещав когда-нибудь вернуться. С тех пор никто никогда не видел Лоно. Скорее всего, плот его захлестнуло волной. Однако народ продолжал его ждать — и потому-то с такой легкостью принял капитана Кука за воскресшего своего бога.

Кое-кто из стариков туземцев до самой своей смерти продолжал верить в то, что Кук был богом Лоно; большинство же не верило, ибо не допускало, чтобы бог мог умереть.

На расстоянии какой-нибудь мили от бухты Кеалакекуа находится еще одна достопримечательность — место, где произошла последняя битва за языческих кумиров. Мы не преминули посетить его и, как большинство людей, которые ходят смотреть на подобные памятники старины без соответствующего настроения, ровно ничего не вынесли из этой экскурсии.

В то время как первые миссионеры еще только огибали мыс Горн, туземцы вдруг отказались от языческих обычаев, царивших на острове с незапамятных времен. Старый Камехамеха I умер. Его сын и наследник Лихолихо, бонвиван, гуляка и пьянчужка, ненавидел строгости, налагаемые древним табу. Вдовствующая королева Каахуману, помогавшая ему править народом, женщина гордая и независимая, ненавидела табу, лишавшее ее пол каких-либо прав и низводившее женщину до положения бессловесных животных. С этого началось. Лихолихо стал задумываться о том, чтобы положить конец древнему обычаю. Каахуману, не задумываясь, подстрекала его к этому. Остальное довершило виски. Это был, вероятно, первый случай в истории, когда виски разительным образом послужило на пользу цивилизации. Лихолихо прибыл в Каилуа на великий пир. Он был пьян, как сапожник. Бестрепетная королева раздула его хмельную храбрость до степени отчаянной отваги, и Лихолихо на глазах изумленной толпы соотечественников решительно выступил вперед и сел среди женщин. Народ в ужасе взирал на то, как он ел из одной посуды с ними. Грозные минуты медленно сменяли одна другую, а король все ел, все оставался живым, и оскорбленные боги не разили его молниями. Внезапно всех осенила истина, словно божественное откровение. Вековое суеверие растаяло, как облако, и толпа разразилась криками:

— Табу нарушено! Табу нарушено!

Так король Лихолихо, вместе со своим ужасным виски, прочел первую проповедь, проложив дорогу для новой веры, которая неслась к ним с севера по волнам Атлантики.

Когда табу было нарушено и никакого возмездия не последовало, туземцы со свойственной им детской непосредственностью тут же решили, что боги их — мелкое мошенничество и ничего больше, — точно так же, как до этого, услышав стон капитана Кука, они решили, что он не может быть богом, и убили его на месте. Они не дали себе даже времени задуматься, почему бы, собственно, богу и не постонать по-человечески, если ему так нравится? Теперь же, убедившись в том, что их кумиры не могут постоять за себя, они так же, не задумываясь, стащили их с пьедесталов, разрубили на части, поднесли к ним факелы и уничтожили их!

Языческие жрецы пришли в ярость. И недаром — ведь в их руках были самые доходные синекуры в стране. Низвержение кумиров грозило им нищетой. Могущественные жрецы, наделенные властью, которая превышала власть военачальников, они теперь оказались простыми бродягами. Они подняли мятеж, угрозами загнали под свои знамена довольно много народу и без труда уговорили Бекуокалани, честолюбивого отпрыска королевской семьи, возглавить это войско.

В первой стычке идолопоклонники одержали победу над королевской армией и, уверенные в своих силах, решили двинуться на Каилуа. Король выслал парламентера, в надежде смягчить своих врагов, но в результате этого шага в королевстве чуть не стало одним парламентером меньше. Язычники мало того, что отказались его выслушать, хотели еще и убить его. Тогда король выслал свои войска под началом генерал-майора Калаимоку, и враждующие армии встретились под Куамоо. Бились долго и жестоко, женщины плечом к плечу с мужчинами — таков был обычай, а когда кончился бой, оказалось, что мятежники в смятении и ужасе бегут куда глаза глядят. Идолопоклонничеству и табу пришел конец!

Роялисты весело возвращались домой, в Каилуа, радуясь своему освобождению. «Боги бессильны, — говорили они. — Боги — ложь и суета. Армия, сражавшаяся под покровительством идолов, оказалась поверженной, армия без идолов — могучей и победоносной!»

Народ остался без религии.

Вскоре, однако, с точностью, достойной божественного промысла, корабль, везущий миссионеров, благополучно достиг здешних берегов, и христианство было посеяно на девственной, можно сказать, земле. 



на правах рекламы

dfncfg.ru

Обсуждение закрыто.