В последнее время проблема взаимодействия культур является предметом внимания и изучения ряда наук: философии [Осадчий], культурологии [Бахтин, Библер], культурологической теории перевода [Галеева, Донсков, Тимко, Трухтанова, Хайруллин, Хочел], семиотики [Лотман]. Наиболее убедительные исследования проводятся в современной «культуроориентированной» теории перевода (Translation Studies), новаторство которой заключается в принципиально новом взгляде на процесс формирования культур и культуру в целом.
Разносторонний исследовательский интерес в формате современных переводоведческих исследований «диалог культур» стал как никогда продуктивным и значимым в последние годы в связи с глобализацией и интеграцией мировых культур, когда обмен культурными ценностями становится неотъемлемой частью социокультурной ситуации. Как отмечает Е.Н. Шапинская, следствием этого явилось возникновение нового культурно-пространственного измерения, в рамках которого четкость приемлемых ещё в середине прошлого века моделей, построенных на бинарных оппозициях типа «Запад/Восток», «Свой/Чужой» начинает «размываться», а сами модели утрачивают свою категоричность [Шапинская 2003: 11]. При этом их национальное своеобразие и специфика нисколько не умаляются и не отрицаются.
Каждая национальная культура складывается из многообразия влияний, заимствований, «голосов» других культур, которые приходят в неё, в том числе и через перевод. Принципиальное изменение взглядов на формирование культур дало основание говорить о том, что такой диалог имеет под собой переводческую основу, а одним из факторов формирования, развития, современного функционирования и взаимодействия культур становится межкультурный обмен текстами. Этому подходу близка точка зрения Х.Г. Гадамера, согласно которой перевод трактуется как диалог, а «переводчик должен переносить подлежащий пониманию смысл в тот контекст, в котором живет данный участник беседы» [Гадамер 1988: 149]. Диалогический характер перевода подчеркивался Ю.М. Лотманом в статье «Семиотика культуры», поскольку «диалог есть основа всех смыслопорождающих процессов» [Лотман 1992: 1, 24].
Перевод в последнее время стал рассматриваться как сложное и многоаспектное явление. Он уже давно не ограничивается только лингвистикой, в рамках которой, в основном, развертывались переводческие исследования. В настоящее время все острее осознается необходимость переосмысления роли перевода в эру мировой интеграции. Понимание перевода как явления «культурного трансфера» присуще воззрениям Х. Вермеера, согласно которым главное для понимания перевода заключено в его функционировании в новой культурной среде [Vermeer 1986: 30]. Взгляд на перевод как на «вечно актуальную культурологическую категорию» [Люсый 2003: 50] находит отражение в лингвокультурологической теории перевода, в рамках которой изучение механизмов межкультурного взаимодействия посредством обмена текстами представляется наиболее рациональным, поскольку это может способствовать расширению духовных пространств принимающих культур и их самоидентификации в пределах мирового духовного пространства, причем не только за счет получения категоризованных понятий, смыслов и идей, но и за счет расширения пространства и средств понимания [Галева 2003].
«Перевод — это сложный и многогранный вид человеческой деятельности. Хотя обычно говорят о переводе «с одного языка на другой», но, в действительности, в процессе перевода происходит не просто замена одного языка другим. В переводе сталкиваются различные культуры, различные личности, разные склады мышления, разные литературы, разные эпохи, разные уровни развития, разные традиции и установки. Перевод представляет собой достаточно сложное средство преодоления языковых барьеров» [Комиссаров 2002: 23].
В трактовке А.В. Федорова — «Перевод рассматривается прежде всего как речевое произведение в его соотношении с оригиналом и в связи с особенностями двух языков и с принадлежностью материала к тем или иным жанровым категориям» [Федоров 1983: 10].
Выполняя перевод, переводчик сам выбирает способ перевода, уже при ознакомлении с текстом. Делая этот, порой сложный выбор, переводчик должен, прежде всего, знать, какой стиль у переводимого текста, и, следуя от сюда, понять какой конечный продукт он должен получить. По поводу выбора способа перевода Т.А. Казакова отмечает: «Выбирая тот или иной способ перевода, переводчик помимо всех прочих обстоятельств руководствуется еще и тем соображением, что в чистом виде какой-либо из способов в реальном переводческом процессе действует редко: как правило, большинство сложных текстов переводятся с применением различных способов, однако один из них является ведущим и определяет характер отношений между исходным и переводным текстом в целом, диктуя и условия членения исходного текста и определение единиц перевода, а также выбор переводческих приемов, с помощью которых исходный текст непосредственно преобразуется в переводной» [Казакова 2000].
Перевод представляет собой уже не простое видоизменение одних языковых структур в другие, а сложный процесс передачи смысла, определяемого как результат взаимодействия лингвистических смыслов и когнитивных дополнений, соответствующих данному высказыванию. Когнитивные дополнения являются частью когнитивных знаний переводчика, то есть всей совокупности его энциклопедических (лингвистических и экстралингвистических) познаний, хранящихся в его «долгосрочной» памяти. Они являются также частью так называемого когнитивного контекста, то есть знаниями, извлеченными переводчиком из предшествующих частей текста и используемыми при передаче смысла его последующих частей.
Р.К. Миньяр-Белоручев говорит о том, что «объектом науки о переводе является не просто коммуникация с использованием двух языков, а коммуникация с использованием двух языков, включающая коррелирующую между собой деятельность источника, переводчика и получателя. Центральным звеном этой коммуникации является деятельность переводчика или перевод в собственном смысле этого слова, который представляет собой один из сложных видов речевой деятельности» [Миньяр-Белоручев 1996: 25].
Язык, создаваемый мыслью и ее созидающий, присущ духовному миру говорящего на нем народа. При переводе речь идет о перенесении литературного произведения не только из одной языковой системы, но и из одной ментальной сферы в другую, где все отношения и связи, все поэтические истоки не таковы, как в первой. Переводить означает создавать произведение заново, на другом языке. Акт перевода — творческий акт, хотя и вторичный, подчиненный. То, что возникает в результате, есть новое произведение.
Перевод является весьма важным средством межкультурного общения, поскольку он служит посредником, связующим звеном, помогая носителям одной языковой культуры знакомиться с фактами другой. При этом роль языка, выступающего как средство передачи видения мира представителями иной культуры, крайне важна. Это мировидение в культурологическом смысле является уникальным, и его передача средствами чужого языка часто оказывается сложной задачей.
На протяжении веков практика перевода, стремясь как можно лучше справиться с возложенными на неё задачами, следовала нормам языка и нормам культуры, существовавшим в обществе, хотя они и менялись в зависимости от времени и места. По мнению А.Д. Швейцера, важнейшим элементом системы культуры являются социокультурные нормы перевода, «представляющие собой совокупность наиболее общих правил, определяющих выбор стратегии перевода и отражающих те требования, которые общество на том или ином этапе своего развития предъявляет к переводу» [Швейцер 1999: 180—187]. Далее со ссылкой на Иржи Левого он приводит примеры национальной вариативности языковой нормы. Так, у французов существовала установка переводить стихи прозой, а в чешской, словацкой и венгерской литературах это считалось нарушением нормы, как и передача александрийского стиха белым, пропуск каламбура или исторической аллюзии.
В. фон Гумбольдт, считал, что в процессе перевода переводчик пытается разрешить «невыполнимую задачу», пытаясь успешно сочетать точную передачу подлинника с полным учётом вкуса и своеобразия языка народа, на чей язык он переводит произведение [Гумбольдт 1984].
Идеи Гумбольдта были подхвачены современниками, позже развиты его последователями не только в Европе, но и на других континентах. Однако у них были и оппоненты, имевшие убедительные аргументы против теории непереводимости — самым мощным и убедительным из них являлась переводческая практика. Многовековая практическая деятельность не могла не привести к выделению отдельных методов перевода, к определённым обобщениям, правилам, запретам, рекомендациям, но она же породила ещё больше вопросов, споров и неясностей. Все эти неясности и была призвана разъяснить общая теория перевода, которая оформилась, получив статус самостоятельной науки именно в XX в., выступив ещё одним аргументом в пользу признания XX в. «веком перевода».
В основу переводоведения легли такие науки, как лингвистика и литературоведение. В отдельные моменты развития соотношение между ними менялось, но неизменным оставался острый полемический характер рассмотрения базовых категорий и терминов. Попытки создать комплексную концепцию перевода, где на равных сосуществовали бы все его виды, в том числе и художественный перевод, сменялись «изоляционистскими» настроениями, когда сторонники лингвистической теории перевода обвинялись в формализме и стремлении навязать свои рецепты переводчикам-практикам, для которых незыблемо существовал «примат» литературных аспектов над лингвистическими. Художественный перевод объявлялся самостоятельной дисциплиной, творческим литературным процессом, соприкасающимся с общей переводческой проблематикой только в той мере, в какой «художественная литература является искусством слова, и её первоэлементом также выступает слово. Слово складывается в текст, и хотя текст есть «место встречи» лингвистики и литературоведения, подход к нему может быть разным» [Гумбольдт 1984].
Ряд ученых определяет художественный перевод как метатекст: «однонаправленный и двухфазный процесс межъязыковой и межкультурной коммуникации» [Швейцер 1988: 75], при котором на основе подвергнутого переводческой интерпретации первичного текста создается вторичный текст (текст в тексте), заменяющий первичный в другой языковой и культурной среде. При этом аналог частично «модифицируется различиями между двумя культурами, двумя коммуникативными ситуациями» [Топер 2000: 189].
Как видно из вышеприведенных подходов, в лингвистической теории перевода проблема взаимодействия культур решается, в основном, в рамках субститутивно-переводческой онтологии, ориентированной на поиск удовлетворительных трансформаций и субституций и «сводится преимущественно к наличию или отсутствию «фоновых знаний», «вертикального контекста», «лакун», «смысловых скважин» и т. п., в то время как проблема гораздо шире и серьезнее» [Галеева 2004: 19].
Рассмотрим факторы, влияющие на степень успешности осуществления культурного переноса в принимающую культуру. Ими являются:
1) «Открытость», «проницаемость» культуры для межкультурного воздействия. В противном случае культура приобретает статус культуры-акцептора, примером которой может служить арабская культура, существующая как достаточно замкнутая на себе и скорее потребляющая, нежели отдающая духовные ценности.
Фактором, при помощи которого возможно осложнение открытости культуры межкультурным влияниям, может являться отдаленное географическое положение культурного ареала, что наблюдается на примере уникальной исландской культуры, которая являет собой уникальный в Европе случай культурной целостности, сохранившись наименее затронутой сторонними влияниями. В этом отношении факторами успешности осуществления культурного переноса являются авторитет и престиж культур-доноров [Swales 1990: 66—67].
Применительно к нашему материалу относительно закрытой, по сравнению с американской культурой, можно считать канадскую культуру, что проявляется в специфике комических текстов.
2) Потребность культуры в данном тексте, жанре, культурном явлении. В качестве главного требования, предъявляемого принимающей культурой к акцептируемому феномену культуры-донора, является его востребованность в конкретной культурной ситуации, его ассимилятивные способности и мотивация принимающей культуры, что согласуется с мнением о том, что процессы взаимовлияния культур не предполагают пассивного усвоения принимающей культурой феноменов культуры исходной. Эта ситуация сходна со многими другими ситуациями в национальных культурах, когда средства, жанры, способы мышления по мере необходимости заимствовались из других культур, являясь способом экономии мышления и деятельности, о чем Г. Тури писал как о возможности переноса культурных моделей в принимающую культуру [Toury 1995: 27].
3) Степень традуцируемости каждого отдельно взятого жанра и его элементов в принимающую культуру и язык.
Различные фольклорные жанры, согласно точке зрения Н.И. Конрада, оказываются в разной степени «проницаемыми» для межкультурных влияний и степень традуцируемости варьирует от почти полной непроницаемости (героический эпос) до своей противоположности (жанр сказки) [Конрад 1972].
4) Фактор близости, «пограничности» культур, сосуществующих в едином культурном пространстве, подразумевающий целостность их духовного пространства и, следовательно, отсутствие культурных границ.
Стоит заметить, что в своё время Н.И. Конрад рассматривал перевод как «явление историческое, т. е. характерное для определенных исторических эпох, вовсе не обязательное для других эпох и даже вообще не существовавшее в иные эпохи» [Конрад 1972: 327]. Чем образованнее было общество, тем меньше оно нуждалось в переводе как таковом, поскольку все тексты на всех необходимых языках были доступны в оригинале.
Ещё одним доводом в пользу невозможности для художественного перевода остаться в рамках теории перевода является попытка некоторых учёных, в том числе и таких известных специалистов, как Дж. Кэтфорд и Ю. Найда, отождествить перевод с сопоставительным языкознанием на том основании, что оба имеют дело с двумя языками и исследуют соотношения между ними. Выступая против такого упрощения переводческого процесса и даже признавая лингвистику неотъемлемой его частью, сторонники художественного перевода в то же время стремятся выйти за пределы лингвистического: «...Конечно, без лингвистики здесь не обойтись, но она истолковывает лишь низший уровень переводческого творчества, тот, на котором снято различие между текстами разных типов, между газетой и романом, учебником физики и «Божественной комедией», дипломатическим документом и Библией» [Эткинд 1963]. Соглашаясь с возражениями Е.Г. Эткинда, направленными против попыток «растворить» предмет перевода в сопоставительном языкознании, А.Д. Швейцер правомерно указывает на специфику, стоящих перед переводом задач, связанных с выявлением механизма этого процесса, с выявлением логики переводческих решений, отмечая, что чрезмерное сужение лингвистической теории перевода сводит её к элементарному противопоставлению форм.
Вместе с тем, несмотря на существующие противоречия в лингвистических и литературоведческих подходах, каждый из них способствовал выявлению уникальной природы перевода, являлся ступенью к его познанию и попытке сформировать его общую теорию.
Имея в своём распоряжении огромный фактический материал и богатый опыт, переводческая практика нуждалась в их осмыслении и упорядочении, в выявлении закономерностей, обусловливающих обращение к тем или иным приёмам и способам перевода, а также в объективной возможности их последующей верификации. Помочь сориентироваться во всех этих проблемах и должна была общая теория перевода, началом которой традиционно считается появление в 40-х годах книги А.В. Фёдорова «О художественном переводе», которая намечала общие принципы лингвистического подхода к переводу текста.
Именно в трудах русских ученых А.В. Федорова и Я.И. Рецкера была предпринята одна из первых попыток создания полноценной теории перевода. Они разработали лингвистическую теорию перевода, получившую название теории регулярных соответствий. Полного осознания перевода как междисциплинарного явления еще не было, и внимание исследователей вполне обоснованно было сосредоточено на его языковом аспекте.
Значение этой теории трудно переоценить; ее авторы были одними из первых среди тех, кто дал четкое определение переводческих процессов; они нащупали два узловых понятия в переводе — переводческие соответствия и переводческие преобразования. Важнейшим достижением созданной ими теории является определение механизмов перевода, основанных на взаимоотношениях между логическими понятиями.
Как справедливо указывает В.С. Виноградов, «перевод — это вызванный общественной необходимостью процесс и результат передачи информации (содержания), выраженный в письменном или устном тексте на одном языке, посредством эквивалентного (адекватного) текста на другом языке» [Виноградов 2004: 11]. Комментируя данное определение, автор поясняет, что «под информацией понимается всё содержание, все сведения как смыслового, так и стилистического, эмоционально-экспрессивного, функционального, оценочного, жанрового, эстетического характера, закрепленные в оригинальном тексте и подлежащие передаче при переводе на другой язык», а эквивалентность есть «наиболее полное и идентичное сохранение в тексте перевода жанрового своеобразия оригинала и всей разнообразной информации, содержащейся в тексте подлинника» [Виноградов 2004: 11]. Претендуя на широту определения, Дж. Кэтфорд понимает под переводом «замену текстового материала на одном языке (ИЯ) эквивалентным текстовым материалом на другом языке (ПЯ)» [Кэтфорд 1978: 91].
Сущность перевода у классиков лингвистической теории перевода: Л.С. Бархударова, В.Н. Комисарова, Я.И. Рецкера и др., трактуется примерно в том же ключе. «Переводом называется процесс преобразования речевого произведения на одном языке в речевое произведение на другом языке при сохранении неизменного плана содержания, то есть значения» [Бархударов 1975: 11]. Перевод есть «вид языкового посредничества, при котором содержание иноязычного текста оригинала передается на другой язык путем создания на этом языке коммуникативно равноценного текста» [Комиссаров 1990: 248].
В современном переводоведении стремление перевести все семантические оттенки слов вызывает определенные переводческие проблемы. Они возникают в связи с каждым из трех основных макрокомпонентов семантики слова, играющие немаловажную роль при переводе: денотативного, коннотативного и внутриязыкового значений.
Денотативное или предметно-логическое значение слова — определенный класс объектов, реальных или воображаемых, или какой-то единичный объект. Трудности при передаче этого значения в переводе вызываются, в основном, тремя причинами: различиями в номенклатуре лексических единиц, в объеме значений и в сочетаемости слов с близким значением. В языке оригинала обнаруживается немало слов, не имеющих прямых соответствий в языке перевода.
В области коннотации основные проблемы перевода связаны с наличием у слова эмоционального, стилистического или образного значения. Называемые объекты могут восприниматься положительно или отрицательно, и соответствующие слова, помимо предметно-логического, обладают еще и сопутствующим эмоциональным значением. Проблемы возникают в тех случаях, когда такие значения у слов не совпадают или совпадают не полностью.
Затруднения при переводе может вызывать и другой компонент коннотации — стилистическое значение слова, указывающее на принадлежность слова к возвышенной, поэтической, книжной лексике или к лексике сниженной, разговорной, просторечной. И здесь потери возникают тогда, когда слова, совпадающие по предметно-логическому значению, различаются по стилю.
По мнению Бреуса Е.В., денотативная функция занимает ведущее место среди других функций языка. И это не случайно, ведь денотативная функция связана с одной из важнейших целей общения — передачей информации об окружающем мире. Механизмом для передачи информации служат семантические отношения, возникающие между языковым знаком и обозначаемым (денотатом) и позволяющие наделить знак определенным значением. Совокупность языковых значений образует языковую картину мира [Бреус 2001: 21].
Передача денотативной функции складывается из анализа семантических отношений исходного текста и последующего их выражения языковыми средствами переводящего языка. Рассмотрение возникающих при этом переводческих проблем целесообразно начать с некоторых базисных положений, лежащих в основе семантического анализа.
Прежде всего, следует уточнить соотношение понятий языка и речи, восходящее к трудам Фердинанда де Соссюра. В современной трактовке язык рассматривается как совокупность языковых знаков и правил их комбинирования; речь — это применение системы языковых знаков для целей общения; в речи языковые значения актуализируются, т. е. соотносятся с конкретными предметами и явлениями.
Для последующего рассмотрения переводческих преобразований важно проводимое в лингвистике различение между единицами языка и речи. В роли единиц языка выступают слова и предложения. Общепринятого названия для понятия слова как единицы речи нет. Чаще всего используется приведенное здесь развернутое определение. Предложению, выступающему в системе языка как абстрактная модель, в речи соответствует понятие высказывания.
Говоря об актуализации языковых единиц в речи, следует упомянуть и такие важные для перевода понятия, как значение и смысл. В научной литературе эти понятия истолковываются по-разному. Мы следуем широко распространенной в современном языкознании трактовке, согласно которой смысл есть актуализированное в речи значение языковой единицы. Так, предложение «Вася гуляет» имеет несколько значений — это может быть мальчик, сосед за стенкой или кот с таким именем. В конкретной речевой ситуации актуализируется одно из названных значений. При этом оно становится смыслом соответствующего высказывания.
В последующем изложении понятие высказывания фигурирует широко, поэтому мы рассмотрим его основные признаки более подробно.
Как уже говорилось, предложение — это абстрактная модель, обобщенная грамматическая структура, образованная по формуле подлежащее — сказуемое — дополнение — обстоятельство. На семантическом уровне членам предложения соответствуют категории субъекта, предиката, объекта и локатива. Модель предложения может быть наполнена словами (ср. «The hunter killed a bear»). Формула предложения вместе со словами это уже нечто другое — не просто формула, а формула с определенным наполнением, одним из множества. Полученное образование несравненно богаче по содержанию, но оно еще не включено в коммуникативную ситуацию, т. е. не актуализировано. Актуализация предложения происходит в конкретной речевой ситуации, где оно становится высказыванием. В процессе порождения текста отправитель оперирует высказываниями, а предложение — это схема, необходимая для построения высказывания. Будучи наполнена лексикой и актуализирована в тексте, она возводится в ранг реального высказывания [Бреус 2001: 22].
Таким образом, высказывание — это единица речи, но у него та же грамматическая, семантическая и лексическая структура, что и у соответствующего предложения. Это уточнение весьма важно для целей переводческого анализа. Переводчик имеет дело только с высказываниями. Но описание переводческих преобразований производится с опорой на члены предложения и соответствующие семантические категории. Необходимо также учитывать значения слов, входящих в высказывание, поскольку без наполнения модели предложения словами не может возникнуть и само высказывание.
Важнейшим свойством высказывания, имеющим непосредственное отношение к передаче денотативной функции текста, является избирательность в способе описания предметной ситуации.
Несмотря на то что одна и та же ситуация может описываться различными способами, каждый язык обнаруживает предпочтение к определенным способам, характерным именно для него. Ситуация как бы поворачивается разными сторонами, причем у данного языка могут быть предпочтительные стороны для представления той же самой ситуации.
Кроме степени детализации в описании признаков ситуации исходный и переводящий языки могут отличаться друг от друга по выбору признака в качестве отправной точки описания, качеству признаков, их иерархичности, а также характеру связи между ними.
Адекватный перевод не возможен без учета стилистической стороны подлинника. Характер стиля определяется не только нормами грамматики, лексики и фразеологии, но и формами экспрессии. Любые стилистические средства экспрессивны, так как имеют эмоциональное или оценочное действие. Нередко даже нейтральные в стилистическом отношении языковые средства могут приобретать экспрессивное значение. При переводе нужно учитывать и стилистическую, и экспрессивную сторону подлинника. Анализируя стилистическую и экспрессивную характеристику отдельных звеньев языковой ткани и соотнося их с общим идейно-художественным замыслом автора, переводчик устанавливает экспрессивно-стилистическую тональность подлинника [Рецкер 1974].
Экспрессивная окраска высказывания часто связана непосредственно со стилистическим отбором слов. Переводчику очень важно определить стилистическую характеристику слова, т. е. найти в русском языке слово, соответствующее переводимому не только по смыслу, но и по стилю. Очень часто в русском языке не оказывается полного стилистического соответствия периферийному английскому слову. Даже когда параллельный словарь дает русское соответствие, принадлежащее к той же стилистической категории, что и иноязычное слово, нередко это соответствие не может быть использовано из-за неадекватности экспрессивного значения [Рецкер 1974].
Часто используется прием экспрессивной конкретизации для выделения и подчеркивания иронии. В этот прием в порядке экспрессивного согласования вовлекаются и другие члены предложения, независимо от того, какими частями речи они выражены.
Интересные задачи приходится порой решать переводчику при передаче еще одного компонента коннотации — образного значения слова. В семантике слова может выделяться какой-нибудь признак, который используется в качестве основы образного употребления. Несовпадение образного употребления соответствующих слов в двух языках создает порой неожиданные переводческие проблемы.
Таким образом, изученный материал позволяет сделать следующие выводы:
1. Исследование теорий комического предлагает различные трактовки и терминологию в отношении понятий, относящихся к сфере комического. Это говорит о постоянной актуальности объекта исследования, находящегося в сфере пересечения различных наук, и способного предложить новые подходы и важные коррективы к традиционному пониманию комического.
Категория комического, идущая еще из античности, включает в себя категории комического, смеха и юмора, вызывая необходимость определения соотношения между ними. В современной интерпретации комическое и смешное представляются как два почти совмещенных понятия, но комическое — это культурно оформленное и социально значимое смешное. Юмор в его узком смысле является видом комического, а в своем широком значении юмор — это способность человека или социальной группы воспринимать комическое во всем его многообразии.
Далее в данной главе приводятся трактовки категории комического у разных авторов: Дземидок Б., Рюмина М., Пропп В.Я., Борев Ю.Б., Бергсон А. Комическое охватывает самый широкий спектр человеческих действий, свойств, качеств и т. д. Для возникновения комического, по мнению Рюминой, необходимы три мотива: противоречия, игры и видимости. Центральным для данной теории является именно понятие видимости.
В.Я. Пропп в своих работах указывает на чрезмерную абстрактность большинства теорий комического и их практическую неприменимость. Определенный этап в осмыслении комического и его видов связан с конкретно-историческим подходом к смеховым явлениям, он реализуется в работах М.М. Бахтина, Л.Е. Пинского, В.Я. Проппа и др.
Работы Михаила Бахтина и, прежде всего, книга «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» стали эпохальным поворотом не только в отечественной, но и в мировой теории смеха.
Огромное внимание уделено изучению социологии юмора. Данным вопросом занимались такие ученые как Дмитриев А.В., Бергсон А., Пауэл К. Особое место среди социальных исследований комического занимает изучение этнического юмора, которым детально занимался Кристи Дэвис. Он отмечает, что способы и средства осмеяния создания комического всегда связаны с особенностями национального быта, национальных традиций, со спецификой национальной культуры.
Таким образом, можно сделать вывод, что национальный юмор играет огромную роль при выражении национального склада характера героев, культурных традиций.
Юмор языка произведений писателя — это способ выражения мироощущения автора, вырастающего из восприятия жизни как смеси трагического и комического. Авторы М. Твен, О. Генри и С. Ликок своими произведениями обогатили традиции юмористического рассказа. Отличительной чертой данных рассказов является оригинальный сюжет, неожиданная развязка и критический взгляд на жизнь. Средства достижения комического эффекта в новеллах О. Генри, М. Твена и С. Ликока весьма разнообразны и создаются за счет, как содержания, так и формы его произведений, а также при помощи изгнания стилистических шаблонов.
2. Перевод — это сложный и многогранный вид человеческой деятельности. Перевод представляет собой уже не простое видоизменение одних языковых структур в другие, а сложный процесс передачи смысла высказывания, определяемого как результат взаимодействия лингвистических смыслов и когнитивных дополнений, соответствующих данному высказыванию.
Перевод является не простым видоизменением одних языковых структур в другие, а важным средством межкультурного общения. Основные трудности при переводе заключаются в том, что переводчику необходимо думать не просто о передаче сюжета, а о том какими средствами это лучше всего сделать для создания более адекватного перевода.
Художественный перевод — один из наиболее сложных видов перевода. Л.С. Бархударов В.Н. Комиссаров и А.Д. Швейцер считают, что в художественном переводе наиболее важно передать коммуникативно-прагматический компонент, который несёт наибольшую эмоциональную и смысловую нагрузку. Л.Л. Нелюбин называет художественный перевод особым видом коммуникативной деятельности. И Т.А. Казакова также считает данный перевод особым видом перевода коммуникативного. Подытоживая мнения вышеназванных лингвистов, можно сказать, что наиболее удачным видом перевода для комических текстов будет коммуникативно-прагматический перевод.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
