Рассматривая историософские взгляды Твена, необходимо иметь в виду их особую специфику. Они были органически связаны с проблемой сопоставления Америки и Европы как двух цивилизаций, которая была в поле зрения многих писателей США.
Молодое американское государство не случайно называли Новым Светом, противопоставляя его Старому Свету, то есть Европе. При этом подчеркивался особый новаторский характер «американского пути», национальных идеалов и приоритетов. США являли собой пример «плавильного котла» наций, объединения различных этносов, ассимиляции новоприбывших, энергичной реализации принципов индивидуализма и свободной инициативы. Для развития США характерная ярко выраженная историческая перспектива, устремленность в будущее, что было связано с самим процессом освоения огромного континента, продвижением «фронтира» на Запад. Все это было в числе важнейших факторов, обусловивших своеобразие литературы и культуры США.
Пуритане, игравшие огромную роль в жизни страны, ее раннем этапе, исходили, как они полагали, из мессианской роли США: они задавались целью построения Города на Холме, воплощения христианских ценностей и добродетелей. И хотя исторический путь США, пройденный к середине XIX века, был, относительно, краток, в обществе, наряду с оптимистическими настроениями, проявлялась и ностальгия, выражавшаяся в тоске по прошлому.
В отличие от европейца американец не имел за плечами глубоких культурных традиций, был, как бы, лишен почвы под ногами. У него не было «сакрального» прошлого; в то же время, настоящее осознавалось им лишь как этап на пути к устройству Царства Божьего на земле.
Все это предопределило мифологизацию, пусть даже относительно недавнего, прошлого. Миф о грядущем Царстве Божьем, имеющим статус «национальной идеи», оттенялся мифом об утраченном рае.
Ностальгические мотивы присутствуют в творчестве В. Ирвинга, Г. Мелвилла, Н. Готорна, М. Твена. Для писателей же «южной школы» миф об утраченном рае после гражданской войны стал полностью доминировать над представлением о грядущем построении идеального общества. Великие ожидания сменились ощущением свершившейся апокалиптической катастрофы. Подобные настроения нашли свое яркое отражение, к примеру, в творчестве Э. По, писателя, во многом принадлежащего к южной романтической школе.
Парадоксальное сочетание увлеченности прогрессом и ностальгии по довоенному прошлому в творчестве Твена также может быть, отчасти, объяснено принадлежностью писателя одновременно к «южному» и «северному» варианту американской культуры. В Твене сосуществовали южанин и янки, внутренняя аристократичность и внешний демократизм. Он был страстно предан идее равенства всех людей, и, в то же время, презирал мещанство, пошлость и плоский прагматизм, расцветшие в условиях демократии.
Перед историческими романистами в США стояла непростая задача — запечатлевать еще незавершившуюся историю. Это было обусловлено неравномерностью развития различных регионов страны. То, что уже являлось историей в одном штате, все еще было современностью в другом. Цивилизация, культура в США пребывали в состоянии становления, развития. Это давало обширные возможности для прогнозирования исторических процессов в Америке на основе сопоставления путей протекания этих процессов на землях, «окультуренных» в разной степени.
К 20-м годам XIX столетия Америка в экономическом и политическом отношении далеко продвинулась вперед. Новый Свет уже более никому не казался неким «придатком» Европы. Становление новой нации было делом свершённым. Вместе с тем, США продолжали находиться в культурной зависимости от Европы.
Американцы нуждались в национальной и самобытной литературе и искусстве, которые бы отвечали потребностям молодой нации. Однако для формирования самобытного искусства необходимы национальные традиции, национальная история, на фундаменте которых могла бы быть построена культура Нового Света.
Важнейший этап в развитии США ко времени правления президента Э. Джексона (1830-е) завершился и нуждался в художественном осмыслении. Нация нуждалась в ответах на вопросы: кто она, откуда она произошла и куда идет? Именно поэтому, 20—30-е годы стали временем активного интереса к историческому прошлому Америки, а также эпохой создания и закрепления главных национальных мифов.
Всеобщий интерес к национальной истории закономерно привел к созданию исторических сочинений самых различных жанров и их разновидностей. Ирвинг обращается к исторической проблематике в своей малой прозе, Купер — в своих романах; за ними потянулись их многочисленные последователи. Джеймс Керк Полдинг, эссеист и сатирик, написал целую серию романов на исторические сюжеты: «Конингсмарк» (1823), «Очаг голландца» (1831), «Вперед на Запад!» (1832) и др. Исторические романы, пользовавшиеся в свое время немалой популярностью, писал врач из Филадельфии Р.М. Бэрд («Ястребы из ястребиной лощины», 1835; «Ник-Лесовик», 1837). К жанру исторического романа обратился и нью-йоркский литератор Ч.Ф. Хоффман («Грейслейер», 1840). Не остались в стороне от этой тенденции и литераторы южане1.
Одной из основных черт американской исторической литературы этих лет следует считать ее ориентированность на современность. Сопоставление дня вчерашнего и сегодняшнего имело своей целью проследить ход истории, прогнозировать день завтрашний. При этом писатели не столько открывали недавнее прошлое, которое и без того укладывалось в памяти нескольких поколений, сколько героизировали его, создавали свой национальный миф.
Историческая проза в американском романтизме началась с романов «вальтер-скоттовского» типа (посвященных, преимущественно, эпохе Войны за независимость) и рассказов о колониальном прошлом Америки.
Одним из ранних романтиков, обратившихся к исторической проблематике, был Вашингтон Ирвинг. В 1809 г. он опубликует «Историю Нью-Йорка от сотворения мира до конца голландской династии», приписав ее авторство вымышленному персонажу — историку Дидриху Никербокеру. Перед нами пародия на ученый исторический трактат, в котором охвачено время от «сотворения мира» до конца XVII в. Однако это сатирическое произведение обращено не к прошлому, а ориентировано на современность. Несмотря на то, что в нем описываются нравы обитателей Нью-Йорка, начиная с эпохи ранних голландских поселенцев и заканчивая временем правления Джефферсона, подлинный историзм здесь отсутствует. «История Нью-Йорка» — средоточие бурлеска, иронии, язвительной сатиры и гротеска.
Вместе с тем, данная книга является шагом по направлению к созданию «исторических» новелл Ирвинга. В период с 1818 по 1832 г. Ирвинг создает четыре сборника романтических очерков и рассказов: «Книга эскизов» (1820), «Брейсбридж Холл» (1822), «Рассказы путешественника» (1824) и «Альгамбра» (1832). К этому же времени относятся его исторические труды, посвященные Испании: «История Колумба» и «Завоевание Гренады». В ряде случаев Ирвинг обращается к европейскому материалу, оценивая особенности культуры Европы с точки зрения американца. Немало его очерков и рассказов посвящено Англии, действие других развивается в Германии.
Однако наиболее примечательны его новеллы, построенные на американском материале. Классическими считаются такие произведение Ирвинга как «Рип Ван Винкль», «Легенда Сонной Лощины», «Дойльф Хейлигер». Их действие развертывается в прошлом. При этом автора интересуют не сами события истории, а дух эпохи. Автор описывает нравы, обычаи, верования, вкусы, интересы, сам образ жизни былых времен. Описывая патриархальные нравы обитателей Манхэттена и Олбэни, Ирвинг иронизирует по поводу лености и эгоизма голландских поселенцев, и, в тоже время, рассказ о них не лишен определенной ностальгии по ушедшему прошлому, которое осмысляется в контексте мифологемы «утраченного рая». В своих новеллах Ирвинг разрабатывал темы национальной мифологии, обыгрывал легенды и предания, давая читателям, американцам, возможность ощутить под ногами «историческую почву», дыхание истории, осознать свои корни.
Основателем американского исторического романа, в собственном смысле этого слова, правомочно считается Джеймс Фенимор Купер (1789—1851). Купер отчетливо осознавал потребность американского общества именно в таком жанре литературы, как исторический роман. До Купера сама возможность создания исторического романа на американском материале представлялась сомнительной. События прошлого не осмыслялись как подлинно исторические, словно бы в Америке все еще продолжался «первый день творения» цивилизации. Купер выразил в своем творчестве ощущение того, что США вступают на принципиально новый этап своего развития.
Слава приходит к писателю вместе с публикацией романа «Шпион» (The Spy, 1821), за который он получил прозвище «американский Вальтер Скотт». Роман посвящен Войне за независимость, судьбоносному событию относительно недавнего прошлого. В центре повествования — секретный агент Дж. Вашингтона Гарви Берчем — подлинный национальный герой, патриот, который отчетливо сознает, ради чего же он выполняет свою тайную миссию. Впоследствии данную тему в литературе США продолжат Мелвилл в романе «Израэль Поттер», хотя и принципиально в ином ключе. Своей книгой Купер доказал, что американская история достойна художественного изображения, что у американцев, этой молодой нации, есть свое героическое прошлое, свои корни, свои традиции. Значение романа «Шпион» для американской истории трудно переоценить. Важно отметить тот факт, что «Шпион» Купера, во многом, стимулировал обращение современных ему писателей к историческому материалу2.
Несмотря на лестное сравнение с Вальтером Скоттом, Купер пишет роман, во многом, отличающийся от романов шотландского барда. Уже само своеобразие тематики, тесная связь, описываемого им времени, с живой современностью, заставляли писателя видоизменить ставшую едва ли не канонической модель вальтер-скоттовского исторического романа. Однако, прежде всего, он привнес в исторический роман новый, специфически американский способ оценки исторических событий. Он оценивал прошлое не на основе реконструированной морали прошедшей эпохи, а в свете современных нравственных принципов, отвечающих идее демократии. Подобный взгляд на прошлое стал характерным для всей последующей исторической прозы США. История ценна не сама по себе, а как урок для современности. Именно такой тип историзма унаследовал от американских романтиков и развил в своем творчестве Марк Твен.
Таким образом, главным отличием американского историзма от европейского было видения прошлого с демократических позиций. Купер и сам всячески подчеркивал эту разницу, особенно в романах, написанных на материале европейской истории: «Браво», (1831); «Гейденмауэр», (1832); «Палач», (1833).
На Юге, под влиянием Купера, исторический роман вальтерскоттовского типа начинает разрабатывать Уильям Гилмор Симмс (1806—1870). Ему принадлежит цикл романов, посвященный колониальной эпохе и революции. Наиболее известны из них такие произведения, как «Партизан», «Кэтрин Уолтон», «Лесная наука», «Мародеры», «Юто».
Свою задачу, как исторического романиста, писатель видел в создании современного национального эпоса. Симмс — откровенный апологет Юга. В своем творчестве он отстаивает идею «исключительности» культуры Южных штатов, ее особого предназначения. Создавая свои романы, он интересуется не столько реалиями истории, сколько внутренним миром людей описываемой им эпохи. Это, впрочем, не мешало ему довольно строго придерживаться фактов, которые он использовал в качестве исторического фона, на котором развертывались коллизии нравственного плана.
Весьма интересно и творчество другого южанина — Джона Пендльтона Кеннеди (1795—1870), автора двух исторических романов: «Робинсон-Подкова» (1835) и «Калека Роб» (1838). Кеннеди был одновременно романтиком и наследником идей просветителей, что весьма характерно для американской литературы тех лет. В романе «Робинсон-Подкова», посвященному эпохе революции, присутствуют как героическое начало, так и просветительский пафос. В центре повествования — образ кузнеца Робинсона, фронтирсмена, «нового человека», американского культурного героя.
В своем творчестве Кеннеди, в отличие от Симмса, пытается найти компромисс между культурами Южных и Северных штатов, полагая, что лишь синтез традиционного плантаторского Юга с промышленно-развитым Севером приведет к созданию подлинно великой цивилизации.
Важнейший вклад в развитие исторической романистики в США внес Н. Готорн. Он отошел от ставшего классическим типа исторического повествования, созданного Скоттом и Купером. По выражению Ю.В. Ковалева, «он писал не об истории, а о Прошлом»3. Его интересовали не столько исторические события, сколько сам «дух эпохи», внутренний мир людей прошлого, их нравственные принципы, вкусы, образ мысли. Для Готорна, причины всех исторических катаклизмов, заключены, прежде всего, в самом человеке, в его противоречивой природе. История человечества есть, прежде всего, моральная история, и корни того зла, а равно и добра, которые мы находим в современности, следует искать в прошлом.
Данная концепция определяет поэтику произведений писателя. История теряла в творчестве Готорна бытовую конкретность, обретая во многом мифологический, легендарный характер. Обращение к прошлому давало Готорну возможность поразмышлять о вечных проблемах человечества.
Его интересовали глубины человеческой психики, соотношение вневременных моральных основ и преходящих социальных условностей. Во имя этих морально-философских обобщений Готорн, порой, готов был пожертвовать верностью историческим фактам и документам. Своим творчеством писатель утверждал право романиста домысливать историю, полагая, что именно воображение способно служить ключом к пониманию тайн истории4.
Такая позиция по отношению к историческому материалу получила в американской литературе дальнейшее развитие, в частности, в творчестве Марка Твена. В таких своих произведениях, как «Принц и нищий», «Янки при дворе короля Артура» Твен обращался с фактами истории так, как это было ему необходимо для решения своих эстетических и философско-просветительских задач. Твен жертвовал «частностями» истории, чтобы охватить взглядом ее целиком.
Если писатели Севера, исследуя художественными средствами историю, пытались предсказать дальнейшие пути развития США, то литераторы южане, напротив, стремились осознать то место, которое Юг некогда занимал в истории. Так Дж. Кейбл (1844—1925), яркий представитель, так называемой школы «местного колорита» в книге «Старые креольские времена» (1879) обращается к довоенной жизни Нового Орлеана. Довоенный Юг, с его сплавом французских и испанских традиций, изображен миром утонченной и красочной культуры, чуждым тому духу меркантилизма и вульгарного практицизма, которые будут привнесены из северных штатов после Аппоматокса. Поэтизируя старый Юг, автор, вместе с тем, подчеркивает его «хрупкость», обреченность на поражение. Старые креольские времена становятся метафорой безвозвратно утраченного золотого века Америки.
В одном эмоциональном тоне со «Старыми креольскими временами» создавались и книги Твена «Старые времена на Миссисипи» (1875) и «Жизнь на Миссисипи» (1883). Именно в этих книгах Твен впервые задается вопросом: не является ли путь, по которому пошла Америка после Гражданской войны, историческим тупиком? По выражению Г.Е. Ионкис, «в трагедии реки и лоцманства Твен прозревает трагедию «американской мечты»5.
Несмотря на свою увлеченность идеями прогресса и техницизма, для Твена «золотым веком» Америки будет всегда представляться довоенная эпоха. Всякий раз, в поисках положительного идеала, писатель обращается ко времени своего детства и юности. Не случайно, действие большинства книг Твена на американском материале отнесено в прошлое.
Таким образом, произведения Марка Твена, посвященные проблемам истории, вобрали в себя многие достижения американской исторической романистики XIX столетия. В определенной степени, это были знаковые произведения, знаменующие собой завершение периода первоначального освоения национальной истории художественными средствами. В XX веке американский исторический роман станет более аналитичен, более внимателен по отношению к факту.
Вопрос о традициях Твена в литературе XX века чрезвычайно важен и заслуживает специального рассмотрения. Мы лишь отметим, что художественные достижения Твена оказали глубокое влияние на таких писателей как Хемингуэй, Фолкнер, Синклер Льюис, Воннегут, Дж. Лондон. Практически все американские писатели воздают ему должное как своему предшественнику. Вместе с тем, в книгах, посвященных проблемам истории, Твен настолько уникален, что трудно, на наш взгляд, найти тех писателей, которые бы прямо восприняли его достижения в области развития исторической темы. Произведения Марка Твена, посвященные вопросам истории, не оказали непосредственного влияния на историческую романистику в США в XX веке. Связано это с тем, что Твен создавал книги синтетической жанровой природы. Писатель ломал каноны классического исторического роман. Его методы работы с историческим материалом проложили путь к антиутопии и роману-мифу, к произведениям игровой природы, в которых исторический факт становился отправной точкой для вымысла и размышлений.
Примечания
1. Заметную роль в формировании американского исторического романа сыграла и литературы Южных штатов. Аристократическому Югу была близка поэтика Вальтера Скотта с ее культом рыцарства. (Впоследствии, как мы увидим, увлечение В. Скоттом встретило резкую, полемически заостренную критику со стороны М. Твена.) Однако идея создания исторического повествования на американском материале была близка Югу и до активной «экспансии» скоттовской традиции. Так, в 1803 году Уильям Уэрт издает книгу «Письма британского шпиона» (Letters of British Spy), a 1824 выходит в свет «Долина Шенандоа» (The Valley of the Shenandoah, 1824) Джорджа Такера — произведение, утверждающее историческое превосходство Юга над Севером. Однако сегодня эти произведения эти известны лишь историкам литературы.
2. К собственно историческим романам у Купера, помимо «Шпиона» относятся: «Лайонел Линкольн, или Осада Бостона» (Lionel Linkoln, 1825), посвященный войне за независимость США, «Долина Виш-Тон-Виш» (The Wept of Wish-Ton-Wish, 1829) о пуританах Новой Англии, «Мерседес из Кастилии» (Mercedece of Castile, 1840) — роман о путешествиях Колумба и ряд других.
3. История всемирной литературы в 8 т., т. 6. М., 1989, с. 568.
4. Готорн родился и почти всю жизнь прожил в Новой Англии, старейшей области Америки, которую еще в начале XVII века заселили бежавшие от религиозных гонений пуритане. Новая Англия для Готорна, ощущавшего себя наследником традиций многих поколений пуритан, была той почвой, из которой писатель черпал своё вдохновение. Творчество Готорна, особенности его мировосприятия, восходит именно к пуританской новоанглийской культурной традиции. Действие многих его новелл из сборников «Дважды рассказанные рассказы» (Twice-told Tales, 1837), «Мхи старой усадьбы» (Mosses from an Old Man, 1841), а также наиболее известного его романа «Алая буква» (The Scarlet Letter) происходят именно в Новой Англии. Писатель, полагающий, что обыденное противопоказано литературе, активно использует легенды, предания; фантастика свободно уживается в его творчестве с историческими фактами. Все это создает особый, мрачный, но в то же время впечатляющий колорит мира Новой Англии. Писателя привлекают нравы и характеры первых поселенцев, с их цельностью и суровой аскетичностью. Несмотря на их фанатизм и нетерпимость, для Готорна они более нравственны, нежели современные американцы с их аморфным представлением о добре и зле.
5. Зарубежные писатели. Биоблиографический словарь в 2-х частях. Часть 2-я. — М., 1997, с. 302.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
