1.1.1. Лингвистические теории эквивалентности
В лингвистических концепциях в качестве инварианта выступает содержание подлинника.
Одним из сторонников данной концепции является А.А. Смирнов, который еще в 30-е гг. 20 века выдвинул следующее требование к переводу: «Адекватным мы должны признать такой перевод, в котором переданы все намерения автора в смысле определенного идейно-эмоционального художественного воздействия на читателя, с соблюдением по мере возможности (путем точных эквивалентов или удовлетворительных субститутов), всех применяемых автором ресурсов образности, колорита, ритма и т. п.; последние должны рассматриваться не как самоцель, а только как средство для достижения общего эффекта. Несомненно, что при этом приходится чем-то жертвовать, выбирая менее существенные элементы текста» (Смирнов, 1934: 527).
Несомненным достоинством данного определения является указание на необходимость передавать намерения автора (Сдобников, Петрова, 2006: 202). Здесь также приведен вполне конкретный перечень признаков адекватности, включая идейно-эмоциональное воздействие и литературные средства, служащие для достижения последнего. Справедливо оговаривается подчиненное значение этих средств по отношению к основной задаче — общему эффекту. Однако фраза «необходимость чем-то жертвовать» приходит в некоторое противоречие с категоричностью предыдущих указаний и придает понятию адекватности некоторый неопределенный расплывчатый характер (Федоров, 1953: 173). Отмечая неконкретный характер данного определения, В.В. Бибихин пишет: «адекватный перевод есть, по-видимому, средний компромиссный перевод, который, очевидно, каким-то образом всех устраивает, но каким, неизвестно» (Бибихин, 1973: 11).
А.В. Федоров основным параметром перевода считает исчерпывающую передачу смыслового содержания подлинника и полное функционально-стилистическое соответствие ему. Таким образом, полноценность перевода представляет собой соотношения содержания и формы подлинника средствами переводящего языка путем воспроизведения особенностей последней или создания функциональных соответствий этим особенностям. Это предполагает использование таких языковых средств, которые, часто не совпадая по своему формальному характеру с элементами подлинника, выполняли бы аналогичную смысловую и художественную функцию в системе целого (Федоров, 1953: 175). Наиболее сложными случаями перевода автор считает слова, окрашенные или экзотикой или эстетством, а также особые условия применения варваризмов или диалектизмов (Федоров, 1941: 10).
Таким образом, А.В. Федоров утверждает, что отсутствие формальных эквивалентов не препятствует двуязычной коммуникации. Подобные идеи разделяют многие лингвисты, так как различие системы языковых значений, ограниченность выразительных особенностей любого языка не нарушает взаимопонимание между разноязычными людьми (Черняховская, 1963: 21); (Чесноков, 1977: 47).
В отличие от А.А. Смирнова, А.В. Федоров считает, что необходимость жертвовать отдельными элементами оригинала не только не противоречит принципу полноценности, а прямо предполагается им. Исходной точкой должно быть целое, а не отдельные его элементы (Федоров, 2002: 174). Адекватность перевода отдельных фраз, предложений и абзацев следует рассматривать в плане достижения адекватности перевода всего оригинала в целом, так как не только части создают целое, но и целое создает части (Федоров, 1970: 27). Полноценность не предполагает одинаковой степени словесной близости к оригиналу на всем протяжении перевода. Более того, А.В. Федоров говорит о том, что перевод должен сохранять дух целого и передавать самые существенные и характерные его черты, обобщая частности, сливая их в новое поэтическое целое, способное жить на почве его родного языка (Федоров, 1953: 176).
На наш взгляд, данное утверждение противоречит высказыванию автора об исчерпывающей передаче смыслового содержания оригинала. К тому же, сам принцип функциональных замен предполагает потерю определенной части информации при переводе, касающуюся территориальной, социальной, образной и стилистической окраски слов.
Кажется вполне справедливой и критика данной концепции, касающаяся размытого понимания в ней терминов «содержание» и «функция». Первый термин вообще не уточнен, так как его можно понимать и узко, как только понятийные компоненты текста, и широко, тогда в него войдут компоненты, непрозрачные для значения. Второй термин «функция», по-видимому, не предусматривает те случаи, когда функциональным может быть само содержание текста (Алексеева, 2008: 151—152). Вне поля зрения исследователя остаются также такие факторы перевода, как взаимодействие текста и переводчика, получатель переводного текста, неоднозначность содержания и многое другое (Казакова, 2006: 11).
Однако несомненным достоинством определения А.В. Федорова является его функциональная направленность, так как она предполагает приоритет целого над его частями, выдвигает на первый план прагматическое значение подлинника, его эстетическое и художественное воздействие.
Так же как и А.В. Федоров, Я.И. Рецкер под адекватностью перевода понимает единство формы и содержания на новой языковой основе. Критерием адекватности является соответствие частице действительности, описанной в оригинале, которое должно достигаться равноценными средствами: «перевод должен передавать не только то, что выражено подлинником, но и так, как это выражено в нем». Равноценность средств исследователь определяет как максимальное приближение полученного результата к воздействию оригинала, при этом основа установления равноценности может быть только функциональная, а не формальная (Рецкер, 1974: 8—10).
На первый взгляд, данное определение адекватности мало чем отличается от теории полноценного перевода А.В. Федорова. Многие исследователи в области перевода в своих трудах объединяют данные концепции, не делая между ними никаких различий. Однако в отличие от А.В. Федорова, Я.И. Рецкер не настаивает на точной исчерпывающей передаче содержания оригинала, а говорит лишь о соответствии частице действительности, что, на наш взгляд, делает данное определение менее категоричным и более реальным для практического применения. Следует так же обратить внимание на то, что, приведенные выше концепции различны и в определении формальной и функциональной равнозначности. А.В. Федоров под формальными отношениями понимал отрыв формы от содержания (включающий как случаи буквального перевода, так и случаи перевода определенных элементов формы вне их функций), а под функциональными — аналогичную выразительную функцию в системе целого (Федоров, 1953: 110—111). Я.И. Рецкер, говоря о формальной и функциональной равнозначности, противопоставляет словарные значения лексических единиц тем, которые выводятся из содержания реального текста. В его противопоставлении формальной равнозначности функциональной отражается соссюровская дихотомия языка и речи (Гарбовский, 2004: 313).
Т.Р. Левицкая и А.М. Фитерман главным признаком адекватного перевода считают точность, под которой авторы понимают максимальную близость к оригиналу при передаче как его содержания, так и формы с соблюдением всех норм языка, на котором делается перевод. При отсутствии формальных соответствий точность достигается равноценными заменами — грамматическими, лексико-фразеологическими, стилистическими. Благодаря заменам переводчик фактически может передать все элементы оригинала. В умелом использовании замен и заключается искусство переводчика. Иногда, однако, ему приходится чем-то жертвовать, опускать какие-то детали, немного ослаблять или усиливать высказывание.
Таким образом, адекватный перевод представляет собой: 1) правильную, точную и полную передачу содержания оригинала; 2) передачу языковой формы оригинала; 3) безупречную правильность языка, на который делается перевод. Все три компонента адекватного перевода составляют неразрывное единство. Их нельзя отделить друг от друга — нарушение одного из них неизбежно ведет к нарушению других.
Указанное определение адекватного перевода во многом опирается на концепцию полноценного перевода А.В. Федорова, в котором учитывается точный и верный перевод содержания и формы оригинала, подчеркивается равноценность средств передачи при отсутствии формальных соответствий. Поддерживая в целом такой функциональный подход к адекватности перевода, Т.Р. Левицкая и А.М. Фитерман, в отличие от А.В. Федорова, в качестве основного критерия адекватности называют соблюдение всех норм языка, на который делается перевод. Как отмечают эти исследователи: «...никакое желание сохранить грамматические конструкции, фразеологические сочетания или стилистические приемы оригинала не может служить оправданием нарушения норм языка, на который делается перевод, в данном случае русского языка» (Левицкая, Фитерман, 1963: 28—32).
Следует также отметить, что трактовку адекватности, опирающуюся на взгляды А.В. Федорова, можно встретить и у Р.К. Миньяр-Белоручева: «Адекватный перевод — это воссоздание единства содержания и формы подлинника средствами другого языка. Адекватный перевод является целью художественного перевода» (Миньяр-Белоручев, 1996: 188).
Л.С. Бархударов определяет перевод как процесс преобразования речевого произведения на одном языке в речевое произведение на другом языке при сохранении неизменного плана содержания, то есть значения. Понимая содержание достаточно широко и включая в него референциальное (отношения между знаком и предметом), прагматическое (отношения между знаком и человеком) и внутрилингвистическое значение (отношение между знаком и другими знаками), Л.С. Бархударов тут же оговаривается, что о неизменности можно говорить лишь в относительном смысле, что в переводе существуют потери, то есть имеет место неполная передача значений, выражаемых текстом подлинника. Отсюда Л.С. Бархударов делает вывод о том, что текст перевода никогда не может быть полным и абсолютным эквивалентом текста подлинника (Бархударов, 1975: 11—12; 67). Однако остается непонятным, как это совместить с тем, что неизменность плана содержания была указана в качестве единственного определяющего признака перевода. Как справедливо заметил В.Н. Комиссаров, исходя из этого определения, было бы логично сделать вывод, что, поскольку нет неизменности содержания, то нет и перевода (Комиссаров, 2004: 118).
В понимании В.С. Виноградова эквивалентность представляет собой сохранение относительного равенства содержательной, смысловой, семантической, стилистической и функционально-коммуникативной информации, содержащейся в оригинале и переводе (Виноградов, 2001: 18). Следует особо подчеркнуть, что эквивалентность оригинала и перевода — это, прежде всего общность понимания содержащейся в тексте информации, включая и ту, которая воздействует не только на разум, но и на чувства реципиента и которая не только эксплицитно выражена в тексте, но и имплицитно отнесена к подтексту (Виноградов, 1978: 52).
Как и предыдущие исследователи, главным признаком адекватного перевода В.С. Виноградов считает сохранение содержания оригинала, которое он трактует достаточно широко, включая смысловые, семантические, стилистические и прагматические компоненты. Следует также отметить, что ученый говорит лишь об относительном равенстве, представленной в тексте информации, тем самым указывая на то, что при переводе невозможно передать все элементы содержания подлинника.
В.Н. Комиссаров главной задачей перевода считает максимально полную передачу содержания оригинала, а под эквивалентностью понимает смысловую общность приравненных друг к другу единиц языка и речи (Комиссаров, 1990: 51). Эквивалентность выступает в качестве основы коммуникативной равноценности. Как и В.С. Виноградов, В.Н. Комиссаров рассматривает содержание как всю совокупность содержащейся в тексте информации, включая эмотивные, стилистические, образные, эстетические и тому подобные функции языковых и речевых единиц. Эквивалентность предполагает максимальную ориентированность на оригинал. Однако сопоставительный анализ переводов показывает, что степень реальной смысловой близости между оригиналом и переводом — величина переменная. Это наблюдение позволяет ученому выделить несколько типов эквивалентности, основанных на сохранении разных компонентов содержания оригинала (Комиссаров, 2007: 152).
Итак, вышеперечисленные концепции основаны на сохранении содержания оригинала, которое они трактуют достаточно широко, включая в него прагматические, семантические, стилистические и другие компоненты. Однако подобное утверждение не находит своего подтверждения на практическом материале, так как при переводе неизбежны потери либо отдельных элементов оригинала, либо их территориальных, социальных и образных коннотаций. Невозможность передачи всего содержания подлинника заставляет сторонников данной концепции идти на некоторые уступки — либо жертвовать менее значительными деталями подлинника, либо компенсировать те единицы, которым в языке перевода нет формальных соответствий. Подобные уточнения придают данному подходу несколько противоречивый характер, так как исчерпывающая, точная передача содержания при переводе указывалась как основной его признак. Некоторым исключением здесь являются определения, данные В.С. Виноградовым и В.Н. Комиссаровым. В.С. Виноградов говорит лишь об относительном сохранении элементов содержания при переводе, не настаивая на его полной передаче. В.Н. Комиссаров также подчеркивает переменность смысловой близости между оригиналом и переводом, зависящую от различных факторов.
Невозможность передачи всего содержания оригинала заставила некоторых исследователей в качестве инварианта выбрать какую-нибудь его часть, что привело к появлению коммуникативной теории эквивалентности.
1.1.2. Коммуникативные теории эквивалентности
Коммуникативные концепции ставили во главу угла эквивалентность реакций, то есть прагматический инвариант. Следует отметить, что необходимость учета прагматических факторов признавалась многими теоретиками и практиками в области перевода. Так, А. Саутер заметил, что идеальный перевод должен вызывать у читателей тот же эффект, что и оригинал (Souter, 1920: 7). Подобное мнение высказывал и В. Прохазка, настаивавший на том, что перевод должен сохранять воздействие подлинника (Prochazka, 1942: 120—130). Дж. Б. Филипс считал, что хороший перевод не должен восприниматься как перевод (Philips, 1953: 58). Л. Форстер полагал, что перевод дожжен выполнять ту же задачу, что и подлинник (Forster, 1958: 6). Дж. Касагранде сформулировал понятие абсолютной эквивалентности как обеспечение реакции читателей перевода и предложение проверить эквивалентность перевода по реакции на него информантов (Casagrande, 1965: 56). А.Д. Швейцер отмечает, что структура языка далеко не гомогенна, его вариативность не свободна, а обусловлена социальными, географическими и другими экстралингвистическими факторами (Швейцер, 1970: 37). И. Левый говорит о том, что между исходным и переводным текстом не может быть семантического тождества, однако они должны выполнять одну и ту же функцию в системе культурно-исторических связей читателей подлинника и перевода (Левый, 1974: 48). Дж. Ивир подчеркивает, что наряду с языковым содержанием текста существует и экстралингвистическое содержание (информация, полученная не из анализа языка, а из изучения внешнего по отношению к языку мира (Кронгауз, 2005: 117)), которое в переводе нельзя игнорировать (Ivir, 1975: 207). Учет широкого контекста помогает правильно интерпретировать прагматическую нагрузку лексического элемента в тексте, так как «наличие слов еще не говорит о наличии эмоций, обозначаемых этим словом» (Miles, 1965: 97). Дж. Лайонз отмечает, что любое высказывание порождается в конкретном месте и в конкретный момент и поэтому всегда связано с определенной пространственно-временной ситуацией; взаимопонимание между коммуникантами предполагает общие знания, ценности и нравы, которые релевантны для конкретного акта коммуникации; каждый текст создается конкретным лицом и направлен, как правило, другому конкретному лицу (Лайонз, 1978: 438—440).
Однако наиболее ярко этот подход освещен в трудах Ю. Найды, которые сыграли значительную роль в развитии теории и практики межъязыковой коммуникации (Нелюбин, Хухуни, 2006: 172). Исследователь различает два типа эквивалентности: формальную и динамическую. При соблюдении формальной эквивалентности внимание концентрируется на самом сообщении, на его форме и содержании. Она, прежде всего, ориентирована на исходный язык и исходную культуру. Предпринимаются попытки воспроизвести следующие формальные элементы подлинника: грамматические категории, постоянство в употреблении слов, значения в рамках исходного контекста. Такие переводы не всегда понятны среднему читателю, требуют примечаний и комментариев. Однако тексты, переведенные по принципу формальной эквивалентности, могут быть полезны для сопоставительной лингвистики и сравнительной культурологии. Кроме того, они могут быть ориентированы на другую группу получателей: на специалистов, желающих получить более подробные сведения о языке и культуре другого народа.
Динамическая эквивалентность основана на принципе эквивалентного эффекта. Связь между получателем и сообщением на языке перевода должна быть приблизительно такая же, как между получателем и сообщением на языке оригинала. Динамическая эквивалентность ориентирована на принимающую культуру. В переводах этого типа не заметны следы иностранного происхождения, происходят значительные изменения в области грамматики и в области лексики. Отсюда вытекает требование культурной адаптации текста. Перевод, ориентированный на динамическую эквивалентность, Ю. Найда определяет как самый близкий естественный эквивалент исходного сообщения. Он выделяет три аспекта естественности: следование нормам переводящего языка и принимающей культуре, соответствие контексту данного сообщения и соответствие уровню аудитории (Найда, 1978: 119—131).
Идеи Ю. Найды о двух видах перевода не новы и восходят к концепции И.Г. Гердера и И.В. Гёте, которые предпочитали близкий к оригиналу, филологический перевод (Копанев, 1972: 193). Однако симпатии Ю. Найды явно на стороне динамической эквивалентности. Исходя из положения теории информации о том, что надежность понимания сообщения зависит от степени избыточности речи, исследователь делает вывод: переведенный текст, в котором максимально сохранены структура и семантика оригинала, характеризуется недостаточной избыточностью для его полного понимания, в нем слишком много непонятного и нового (Nida, 1964: 170—171).
Таким образом, введение понятия динамической эквивалентности позволило преодолеть ограничения лингвистического подхода и обратить внимание исследователей на экстралингвистические факторы (Nida, Taber, 1969: 202).
Прагматическое воздействие оригинала является центральным и в концепции А. Нойберта. Прагматика изучает все причины выбора форматива говорящим и их влияние на слушающего. Прагматика определяется принадлежностью коммуникантов к определенной национальной, социальной, профессиональной среде, а также использованием в тексте единиц различных экспрессивных и функциональных стилей. Задача перевода — сохранить характер воздействия (прагматические отношения), для чего могут понадобиться изменения в самом сообщении. В тексте перевода грамматика и семантика принадлежат языку перевода, и лишь прагматика заимствуется у оригинала (Нойберт, 1978: 188).
Как и Ю. Найда, А. Нойберт на первый план выдвигает идентичность характера воздействия оригинала и перевода, допуская при этом изменения в структуре исходного сообщения. Однако в концепции А. Нойберта прагматика трактуется более широко и не ограничивается лишь характером воздействия на слушающего. Коммуникативная эквивалентность предполагает взаимодействие текста как языкового материала с моделями поведения, социальным окружением и социальными функциями. Текст и его перевод выступают в виде сложного поля социального взаимодействия, в котором каждый переведённый текст «отражает новую версию социальной жизни, закодированной в языковых формах» (Neubert, 1985: 145).
В отечественной лингвистике данный подход представлен в трудах З.Д. Львовской. Подобно А. Нойберту, она не ограничивает прагматику идентичностью реакции получателей обоих текстов. Основным в ее концепции является замысел автора исходного текста. Основная проблема коммуникативной эквивалентности — диалектическое противоречие, возникающее между верностью концептуальной проблеме автора оригинала и приемлемостью перевода для принимающей культуры (Львовская, 2007: 28—29).
Опираясь на труды Дж. Остина (Austin, 1962), Дж. Серля (Searle, 1980), А. Дэвисона (Davison, 1983), З.Д. Львовская подходит к проблеме эквивалентности с позиции теории речевых актов. Любая коммуникация, в том числе и перевод, понимается как действия обоих коммуникантов, которые характеризуются замыслом субъектов и реализуются в зависимости от коммуникативной ситуации и в соответствии с нормами речевого поведения, принятыми в данной культуре (Львовская, 2007: 35—36). Для успешной интерпретации сообщения необходимо учитывать экстралингвистические контексты: культурный, социальный, исторический (Львовская, 1981: 94).
Выявляя критерии эквивалентности, З.Д. Львовская анализирует смысловую структуру текста, в которой выделяет следующие компоненты: семантический (языковой), прагматический (экстралингвистический) и коммуникативную ситуацию (Львовская, 1985: 143). Коммуникативная ситуация участвует, с одной стороны в формировании смысла, а, с другой, в его интерпретации. Одно и то же сообщение получает различную интерпретацию в различных ситуациях. Ситуационный компонент включает такие факторы как автор текста, его адресат, место, время, тема коммуникации. Прагматическая субструктура включает два компонента: интенциональный (главный замысел автора) и функциональный (доминирующая функция текста). Соотношение этих компонентов представляет собой концептуальную программу автора. Семантический компонент образован референциальными, коннотативными и актуальными значениями.
При осуществлении эквивалентной двуязычной коммуникации достаточно сохранение прагматической структуры текста, при этом семантическая структура может быть изменяемой, а коммуникативная ситуация всегда при переводе будет изменяться (Львовская, 2007: 62—69).
З.Д. Львовская отмечает, что инвариантность прагматического компонента не может быть абсолютной ввиду межсубъектного характера любой коммуникации. Совершенно точное понимание значения коммуникативной ситуации и самого смысла текста невозможно, что само по себе не является препятствием для коммуникации при условии, что коммуниканты имеют общие экстралингвистические знания, достаточные для взаимопонимания, степень которых в любом случае будет различной для каждого получателя (Львовская, 2007: 68).
Таким образом, коммуникативная эквивалентность в интерпретации З.Д. Львовской представляет собой сложное, комплексное явление, которое характеризуется максимально возможной верностью концептуальной программе автора и приемлемостью для получателей перевода (Львовская, 2007: 88).
Несомненным достоинством данного определения является его двусторонняя направленность. Важным является и введение понятия «коммуникативная ситуация», без учета которого невозможно интерпретировать прагматическую нагрузку текста.
Л.К. Латышев одним из основных требований переводческой эквивалентности выделяет относительно равные коммуникативно функциональные свойства оригинального и переводного текста. Однако данное условие не должно приводить к вольным переводам, к неоправданным отклонениям от семантико-структурного содержания подлинника (Латышев, 1988: 38). Как отмечает исследователь, любые переводческие трансформации должны носить мотивированный характер. Коммуникативно-функциональная равнозначность в полной мере не всегда достижима (Латышев, Семенов 2005: 57, 68). Наибольшую сложность при переводе представляет внеязыковая информация, так как представители исходной и принимающей культуры могут иметь различные ценности, убеждения, склонности (Латышев, 1988: 165). Порой эти расхождения настолько велики, что для достижения аналогичного коммуникативного эффекта требуются трансформации, выходящие за пределы допустимого в переводе. По мнению Л.К. Латышева, применение подобных преобразований означает прекращение перевода и переход к языковому посредничеству иного типа (Латышев, Семенов 2005: 72).
На наш взгляд, несомненной заслугой данной переводческой концепции является то, что она, признавая приоритет прагматического воздействия оригинала, не оставляет в стороне и его семантико-структурного компонента. Тем самым Л.К. Латышеву удается избежать таких спорных вопросов динамической теории эквивалентности как изменение предметной ситуации и культурная адаптация текста.
Итак, несомненным достоинством вышеперечисленных концепций является то, что их авторы впервые показали приоритет прагматического значения, обратили внимание на такие факторы как идентичность реакций (воздействия), цель сообщения, национальные, социальные, культурные особенности получателей.
В то же время следует отметить, что далеко не все ученые разделяли данный подход к проблеме переводческой эквивалентности, что, в первую очередь, связано с тем, что его сторонники для достижения необходимого коммуникативного эффекта пренебрегали содержанием подлинника, его семантико-структурным компонентом, культурным контекстом (за исключением теории Л.К. Латышева). Так, по мнению П. Ньюмарка, коммуникативный перевод пренебрегает семантическими и формальными особенностями оригинала, не учитывает все особенности авторского стиля и культурный колорит произведения (Newmark, 1981: 44—45). Подобное мнение разделяет и В.С. Виноградов, который считает, что преувеличение роли коммуникативно-функционального фактора приводит к размыванию внутреннего содержания текста, его информативной сути (Виноградов, 2007: 20). С. Басснет-Макгайер утверждает, что, так как динамическая эквивалентность трактуется достаточно широко, она может благоприятствовать появлению вольных низкокачественных переводов, минимально ориентирующихся на подлинник (Bassnet-McGuire, 1996: 18). В рамках подобного подхода анализ оригинала и техника перевода строится на интуитивной основе, что дает волю субъективному, приводит к неоправданным вольностям (Дмитренко, 1974: 23).
Кроме того, необходимо подчеркнуть еще один недостаток данного подхода, связанный с тем, что такие понятия как коммуникативное воздействие, намерение автора, служащие основным критерием эквивалентного перевода, являются факторами субъективными, зависящими от индивидуальных особенностей получателей, что, несомненно, делает затруднительным практическое применение данного принципа. «Не существует и, по всей видимости, долго еще не будет существовать методики измерения и сравнения двух реакций» (Латышев, 1981: 20). Как отмечает В.Г. Гак, разные люди различно реагируют не только на подлинник и перевод, но и на один и тот же текст, особенно художественный, т. к. языку свойственна принципиальная вариативность средств выражения (Гак, 1979: 14). Следует также отметить, что и сами сторонники динамической эквивалентности не могли не обратить внимание на подобное противоречие. Как пишет Ю. Найда: «...абсолютная эквивалентность невозможна никогда, так как не существует двух индивидов, которые бы полностью разделяли лингвистические и культурные фоны» (Nida, Reybum, 1981: 5—7).
Подобные трактовки прагматического инварианта привели к тому, что некоторые лингвисты, даже признавая приоритет прагматического значения, не довольствуются столь общим определением этого понятия. В поисках большей точности они выделяют различные аспекты коммуникативной эквивалентности.
О. Каде рассматривает перевод как процесс двуязычной коммуникации, в которой отправитель кодирует информационное содержание текста, а получатель его декодирует. Вслед за З. Хариссом исследователь под информационным содержанием понимает коммуникативную значимость языкового высказывания, проявляющуюся в том, что определенная последовательность знаков способна оказывать определенный эффект — воздействие на получателя, приблизительно соответствующее определенным намерениям автора (Harris, 1957: 293). Информационное содержание — величина потенциальная, индивидуально реализуемая в конкретном акте коммуникации. Один и тот же текст способен оказывать различное влияние на различных получателей, так же как и в основе одного текста могут лежать различные намерения отправителей.
Так как информационное содержание текстов исходного и переводящего языка является потенциальным, то и эквивалентность между ними потенциальна. Отсюда следует, что и эффекты, производимые этими текстами, не могут быть полностью тождественны. Эквивалентность между ними возможна лишь в том случае, когда обеспечивается общее множество эффектов, вызываемое у получателей оригинала и перевода, необходимое для успеха коммуникации. При этом часть информации, связанная с индивидуальными ассоциациями, географической локализацией может теряться (Kade, 1968: 7—10).
Коммуникативная значимость исходного и переводного текста может определяться через его отношение к коммуникативному намерению. Однако это невозможно, так как данная величина существует лишь в сознании. Единственным критерием измерения коммуникативной значимости текста является его информационное содержание, которое может быть описано в терминах лингвистики. О. Каде считает, что сохранение денотативного значения является достаточным, так как в сознании всех индивидуумов могут быть вызваны тождественные отражения объективной реальности (Каде, 1978: 77—80).
В дальнейшем взгляды О. Каде на сущность переводческой эквивалентности претерпевают эволюцию: от акцента на соотношении языковых знаков автор переходит к более широкой трактовке коммуникативной роли текста (Каде, 1979: 7). В поисках объективного критерия эквивалентности О. Каде подчеркивает важность оценки комплексного воздействия текста ПЯ в условиях конкретной коммуникативной ситуации (Kade, 1977). Он предлагает различать понятия текста как языкового образования — макрознака, содержание которого определяется взаимодействием семантики составляющих его единиц, и текста как единицы коммуникации — «коммуниката», который обладает смыслом, возникающим в результате интеграции языкового макрознака в коммуникативную ситуацию. Содержанием коммуниката называется смысл, а его формой — последовательность языковых знаков, включая содержащиеся в них значения. Поскольку в любом акте коммуникации носителями сообщения выступают коммуникаты, то сущность перевода, согласно О. Каде, заключается в замене не текстов, а коммунистов. Разумеется, при переводе также происходит замена знаков ИЯ знаками ПЯ, но эта замена подчинена задаче создания эквивалентных коммунистов. При этом центральное место в теории О. Каде принадлежит анализу коммуникативной ситуации — цели, предмета коммуникации, отправителя, получателя, коммуникативных сообществ, средств коммуникации и условий передачи информации. По убеждению автора концепции, изменение коммуникативной ситуации неизменно влечет за собой изменения в тексте перевода (Комиссаров, 1999: 65—69).
Итак, О. Каде считает, что для успеха межъязыковой коммуникации необходимо, прежде всего, передать намерения отправителя, которые определяют информационное содержание текста, его коммуникативную значимость, и коммуникативный эффект, оказываемый на получателя. О. Каде настаивает на учете коммуникативной ситуации, которая придает языковому сообщению конкретный смысл.
Таким образом, О. Каде в своей концепции переводческой эквивалентности опирается на прагматические категории, свойственные теории динамической эквивалентности. Однако, признавая первостепенность прагматического значения, О. Каде указывает на его эфемерный индивидуальный характер. По его мнению, единственным объективным критерием эквивалентности является информационное содержание текста, составляющие его языковые знаки.
Подобный подход к проблеме коммуникативной эквивалентности освещен в трудах другого немецкого лингвиста Г. Егера. Ученый считает, что перевод должен быть коммуникативно эквивалентен оригиналу. Оба текста должны обладать одинаковой коммуникативной значимостью, под которой понимается мыслительный образ, вызываемый текстом в сознании коммуникантов. Однако этот образ является феноменом психологическим и практически не наблюдаемым (Jager, 1975: 100—101). Как и О. Каде, Г. Егер предпринимает попытку лингвистического описания коммуникативной значимости, которая опирается на функциональную. Под функциональной значимостью Г. Егер понимает содержание текста, функции его отдельных знаков. Функциональная значимость является лишь более или менее значительной частью коммуникативной значимости, так как за ее пределами остаются различные ассоциации, выводы, реакции, возникающие на основе текста, но не входящие в его содержание непосредственно.
Функциональная значимость является совокупностью трех видов значения: актуального сигнификативного, актуального членения, внутрилингвистического прагматического значения. Интересно, что Г. Егер, в отличие от О. Каде, считает, что для теории перевода на первом плане стоит сигнификативное (отношение между формативом и отражением объекта), а не денотативное значение (отношение между отражением и объектом действительности). В своих дальнейших работах Г. Егер уточняет понятие коммуникативной эквивалентности и связывает его со способностью адресата извлекать информацию из сообщения (Jager, Muller, 1982).
В дальнейшем Г. Егер вслед за О. Каде различает языковой текст как языковое образование, значение которого выводится из составляющих его языковых единиц, и речевой текст, возникающий при помещении языкового текста в конкретную языковую ситуацию (Jager, 1986).
Итак, Г. Егер в своей концепции эквивалентности, так же как и О. Каде, исходит из коммуникативных (прагматических) факторов. Однако желание добиться большей точности заставляет исследователей вновь обратиться к содержанию текста.
Таким образом, если Ю. Найда, А. Нойберт, З.Д. Львовская, Л.К. Латышев и ряд других исследователей в своих работах опирались на внешний по отношению к тексту оригинала фактор — необходимость получения надлежащего коммуникативного эффекта, — то О. Каде и Г. Егер при определении переводческой эквивалентности опирались на сам текст, его содержание. «Любая попытка сделать более точным понятие коммуникативной эквивалентности означает возвращение к лингвистической парадигме» (Львовская, 2007: 93).
1.1.3. Ситуационный подход к понятию эквивалентности
Автор данной концепции Дж.К. Кэтфорд, в качестве инварианта выдвигает соотносимость признаков ситуации.
Выявляя условия возникновения эквивалентности, Дж.К. Кэтфорд опирается на теорию значения. Вслед за Дж.З. Фёрсом и Ж. Муненом, автор рассматривает значение как свойство языка (Фёрс, 1962: 84—90); (Мунен, 1978: 38). Русский текст имеет русское значение, эквивалентный английский текст имеет английское значение. Исследователь различает формальное и контекстуальное значение. Формальные отношения — отношения между какими-либо формальными элементами в одном и том же тексте. Контекстуальные отношения — отношения грамматических и лексических единиц к лингвистически релевантным элементам в ситуациях, когда эти элементы функционируют как тексты или в текстах. Круг ситуационных элементов, релевантных данной лингвистической форме, образует контекстуальное значение этой формы. Совершенно ясно, что формальные значения языка-цели и языка-источника редко могут быть одними и теми же. То же самое можно сказать и о контекстуальных значениях, которые образуют комплекс ситуационных признаков. Этот комплекс меняется от языка к языку. Переводной текст не значит то же самое, что и текст на исходном языке, поскольку в качестве лингвистически (контекстуально) релевантных в нем происходит выбор другого множества элементов ситуации (Кэтфорд, 2004: 72—77).
Условием эквивалентности текстов оригинала и перевода является взаимозаменяемость в данной ситуации. Переводной и исходный тексты должны быть соотносимы с одними и теми же (или по крайне мере некоторыми из них) признаками ситуации. Применяя компонентный анализ значений слов и грамматических единиц, Дж.К. Кэтфорд вводит понятие пучка ситуационных признаков, которые определяют выбор той или иной лингвистической формы (Джваршейшвили, 1984: 27). Чем больше будет количество ситуационных признаков, общих для контекстуальных значений языка-источника и языка-цели, тем лучше будет перевод. Дж. К. Кэтфорд обращает внимание на то, что вопрос одинаковости ситуаций весьма сложен и связан с вопросами одинаковости или различия культур. Текст может быть связан не только с признаками данной конкретной ситуации, но и с признаками все более и более удаленными, уходящими в общекультурный фон ситуации. Ситуация может быть представлена в виде серий концентрических кругов релевантности тексту (Кэтфорд, 2004: 97—102).
В отличие от сторонников коммуникативного подхода, настаивающих на передаче прагматического значения исходного теста, Дж. К. Кэтфорд в своем определении эквивалентности говорит о соотносимости исходного и переводного текста с одними и теми же признаками ситуации, то есть о передаче сигнификативного значения. Однако, как отмечает Р. Левицкий, свойства ситуации не подлежат научному описанию, теории перевода остается заняться лишь межъязыковыми закономерностями, которые прослеживаются на пути от оригинала к переводу (Левицкий, 1984: 75).
Несомненным достоинством данной концепции является то, что она признает тот факт, что значение представляет собой исключительный феномен каждого языка. Значения принадлежат системе каждого языка, поэтому при переводе нельзя говорить о передаче значений (Львовская, 2007: 23—24).
В отечественной лингвистике подобный подход разделяет В.Г. Гак, который так же как и Дж. К. Кэтфорд, считает, что в переводе должна оставаться инвариантной ситуация, описанная в исходном тексте (Гак, Львин, 1970: 9). Однако в отличие от него, В.Г. Гак рассматривает ситуацию не как сетку внутриязыковых отношений, а как совокупность отношений реальных денотатов, являющихся предметом высказывания. Дж.К. Кэтфорд и В.Г. Гак отмечают лингвистически неоспоримую идею: одна и та же предметная ситуация может описываться в переводе различным набором сем. Как справедливо отмечает, З.Д. Львовская исследователи не обращают внимание на те случаи, когда в переводе для достижения эквивалентного эффекта изменяется предметная ситуация (Львовская, 2007: 24).
Следует также отметить, что Дж. К. Кэтфорд является последователем лингвистических взглядов М.А.К. Хэллидея, который подчеркивал необходимость учета ситуации при выборе эквивалента любого ранга, учета формального и контекстуального окружения (Хэллидей, 1978: 45) Однако, в своих дальнейших работах М.А.К. Хэллидей, в отличие от Дж.К. Кэтфорда, настаивает не только на отражении предметной ситуации в переводе, но и социальных факторов коммуникации (Halliday, 1979: 142—145).
1.1.4. Универсальная модель «скопос»
Большое количество подходов к переводческой эквивалентности и существование парадоксальных, на первый взгляд, результатов перевода, которые не укладывались ни в одну из концепций, и, тем не менее, существовали и запрашивались обществом (перевод-пересказ для детей и др.) привели к созданию универсальной модели «скопос». Авторы данной концепции К. Райс и Х. Фермеер считают, что, так как перевод является видом практической деятельности, её успех определяется степенью достижения поставленной цели. Цель перевода исследователи понимают достаточно широко. Она может включать не только полноценную передачу подлинника, но и введение в заблуждение, внедрение политических идей и т. д. Соответствие перевода поставленной цели определяется понятием «адекватность». Адекватность представляет собой правильный выбор способа перевода, то есть процесс перевода. Ученые также выдвигают термин «эквивалентность», под которым понимают функциональное соответствие текста перевода тексту оригинала. Эквивалентность представляет собой частный случай осуществления цели перевода и относится к его результатам, однако, не обеспечивает его успешности (Reiss, Vermeer, 1984).
В отечественной науке сходные взгляды высказывал А.Д. Швейцер. Вслед за К. Райс и Х. Фермеером, он рассматривает эквивалентность как результат перевода, соответствие текста определенным параметрам оригинала, а адекватность связывает с условиями межъязыкового коммуникативного акта, с выбором стратегии перевода, отвечающей коммуникативной ситуации. Эквивалентность подразумевает исчерпывающую передачу коммуникативно-функционального инварианта исходного текста. Адекватность опирается на реальную практику перевода, которая часто не допускает передачу всего функционально-прагматического содержания оригинала. Адекватность исходит из того, что решение, принимаемое переводчиком, нередко носит компромиссный характер, что перевод требует жертв и что в процессе перевода во имя передачи главного и существенного в исходном тексте (его функциональных доминант) переводчику нередко приходится идти на известные потери. Иными словами, переводной текст может быть адекватен исходному даже тогда, когда эквивалентность устанавливается на одном из семиотических уровней или в одном из функциональных измерений. Среди причин, вызвавших отклонения от полной эквивалентности А.Д. Швейцер называет такие факторы, как переводческая норма, литературные традиции, неясные читателю перевода аллюзии и т. д. (Швейцер, 1988: 95—99).
На наш взгляд, подобная трактовка адекватности во многом опирается на теорию динамической эквивалентности. Однако А.Д. Швейцер признает адекватными такие виды перевода как филологический, адаптированный и т. д., если они соответствуют конкретной цели переводчика. Подобные переводы минимально соответствуют коммуникативной интенции первичного отправителя и коммуникативному эффекту исходного текста, то есть не сохраняют прагматический инвариант оригинала.
Таким образом, универсальная модель «скопос» оказалась новым шагом в развитии теоретических взглядов на перевод, она позволила включить в рассмотрение те пограничные случаи переводческой деятельности, которые прежде теоретически не рассматривались. Она также расширила наши представления о функции переводчика в процессе перевода (Алексеева, 2008: 154).
Однако мы разделяем взгляды Н.К. Гарбовского и В.Н. Комиссарова о том, что перевод, значительно отличающийся в своем семантико-структурном содержании от оригинала и не передающий его прагматическую нагрузку, переводом в строгом смысле этого слова не является и относится к другим формам межъязыкового и межкультурного посредничества (Гарбовский, 2004: 403; Комиссаров, 1963: 9).
1.1.5. Дескриптивная теория эквивалентности
В рамках дескриптивной теории эквивалентности к переводу не выдвигают никаких нормативных требований, а описывают степень смысловой близости к исходному тексту реально выполненных переводов.
Автор данной концепции Г. Тури рассматривает перевод как коммуникацию при помощи переводных сообщений в рамках определенных культурно-языковых границ. Её успех зависит от близости традиций исходной и принимающей культуры. Эквивалентность не определяется заранее, а выявляется и описывается путем сопоставления текстов перевода и оригинала. Текст не потому является переводом, что он эквивалентен оригиналу, а, напротив, если это перевод, то по определению он эквивалентен исходному тексту. Неэквивалентного перевода быть не может. Отношения между переводным и исходным текстом могут быть разного типа, но они реальны, наблюдаемы и могут быть изучены (Тошу, 1980).
На наш взгляд, заслугой данной теории является эмпирический подход к проблеме эквивалентности, так как нормативный подход ограничивает выбор переводчика. В то же время такая трактовка эквивалентности может привести и к переводческому произволу.
В целом, теория Г. Тури представляет одно из направлений текстоцентрического подхода к переводу, который стремится охарактеризовать текст перевода как особый тип текста (Комиссаров, 1997: 36).
1.1.6. Неогерменевтическая модель эквивалентности
Неогерменевтическая модель эквивалентности воспринимает перевод как результат понимания того или иного текста (Коломиец, 2001: 160). Один из сторонников данной концепции Р. Штольце считает, что переводческое решение зависит от индивидуального понимания данного фрагмента текста, в зависимости от которого игра слов в одном случае будет передана буквально, в другом воспроизведена на основе многозначности слова другой семантики, а в третьем вовсе опущена. Все переводческие решения индивидуальны и неповторимы. Понятие эквивалентности растворяется в неопределенности начального этапа перевода (Stolze, 1992).
Герменевтическому подходу посвящены труды Д. Штайнера (Steiner, 1975), В. Беньямина (Benjamin, 1969), Д. Робинсона (Robinson, 1991), в которых отражена как лингвофилософская, так и практическая его сторона. Так, по мнению В. Беньямина, только путем перевода можно приблизиться к тому чистому глубинному языку, который является ядром всех языков; задача перевода — приблизиться к этому языку, а перевод, который приблизился к этой чистоте, и есть перевод эквивалентный. Д. Робинсон призывает переводчика к герменевтическому диалогу с автором и к поощрению поэтического творчества.
В отечественной лингвистике данный подход представлен в трудах А.Н. Крюкова, который считает, что перевод начинается с понимания и заканчивается им. Переводчик осуществляет повторное понимание, которое представляет собой синтез интенционального смысла, осуществляемый в направлении от интенции к объективному языковому значению с учетом новых ролевых и социально-психологических установок (Крюков, 1979).
Таким образом, данная теория выводит на первый план личность переводчика, его языковой и культурный опыт, индивидуальное видение мира и творческий потенциал (Казакова, 2006: 22), то есть все те факторы, которые оказывают влияние на его понимание и тем самым на перевод. Согласно данной концепции, перевод предстает как субъективный феномен. Разные люди переводят одни и те же тексты по-разному. Более того, переводчик, обратившись к своему же переводу прошлых лет, часто подвергает его существенной переработке (Оболенская, 2006).
Подобная субъективная направленность характерна и для концепции другого исследователя, С. Росс, которая сравнивает эквивалентность с отношением между объектом и его живописным изображением: изображение зависит от выбора, который делает художник из многочисленных факторов, оно бесконечно множественно (Ross, 1981). Однако такая трактовка эквивалентности носит слишком расплывчатый характер и, на наш взгляд, неприемлема для практического анализа.
1.1.7. Рабочее определение категорий переводческой эквивалентности и адекватности
Итак, проанализировав взгляды отечественных и зарубежных ученых на проблему эквивалентности и адекватности, нельзя не согласиться с Диндой Горлей, писавшей о поразительном количестве различных определений и теорий переводческой эквивалентности (Gorlie, 1994: 170).
Наша позиция заключается в том, что перевод должен быть максимально ориентирован на содержание оригинала, под которым мы вслед за В.Н. Комиссаровым, В.С. Виноградовым и Л.С. Бархударовым понимаем всю информацию, содержащуюся в тексте, включая семантическое (сигнификативное и денотативное) и прагматическое значение.
Однако, как мы упоминали выше, невозможно полностью передать содержание подлинника. При переводе неизбежны потери, которые объясняются несовпадением языковых и культурных категорий двух языков (Ревзин, Розенцвейг, 1964: 69). К подобным расхождениям относятся: несовпадение объемов понятий, несовпадение самих понятий, наличие разной по своей природе многозначности, различная соотнесенность слова с семантическими уровнями, различная коннотационная соотнесенность, несовпадение грамматического строя языков (Стрелковский, Латышев, 1980: 23). Таким образом, эквивалентность представляет собой некий идеал, ориентир, необходимый в практической деятельности переводчика.
Опираясь на взгляды Ю. Найды, З.Д. Львовской и других сторонников коммуникативного подхода, мы считаем, что, в первую очередь, перевод должен сохранять прагматическую нагрузку оригинала, его коммуникативное воздействие, что предполагает ориентацию текста на принимающую культуру, соответствие ее языковым и литературным нормам. «Прагматический аспект содержания текста может нести информацию, нередко коммуникативно более значимую, чем его денотативный аспект» (Шаховский, 1980: 27). Для достижения прагматического воздействия подлинника порой приходится жертвовать семантикой оригинала. При отсутствии в языке перевода прямого соответствия той или иной единице необходимо подобрать элемент, выполняющий в языке перевода аналогичную коммуникативную функцию. В то же время, если два элемента языка исходного и переводного текста имеют идентичное семантическое значение, но несут в себе различную прагматическую нагрузку, возникает необходимость в использовании единицы с другим семантическим значением, но имеющей тот же коммуникативный эффект. Мы согласны с Л.К. Латышевым, что подобные отступления от семантико-структурного компонента должны носить мотивированный характер. Мы также разделяем взгляды этого ученого о недопустимости ради достижения коммуникативного эффекта пренебрегать культурным контекстом произведения, подменять реалии исходной культуры, вносить изменения в содержание. Таким образом, коммуникативный эффект — величина потенциальная. Однако, чем ближе принимающая и исходная культуры, тем больше тождества будет в прагматической нагрузке текстов.
Вслед за В.В. Сдобниковым и О.В. Петровой, соответствие содержания перевода содержанию оригиналу мы называем эквивалентностью, а соответствие перевода коммуникативной установке подлинника — адекватностью. Как отмечает В.В. Сдобников, адекватность представляем собой функционально-прагматическую категорию, ориентированную на намерения отправителя сообщения на исходном языке и реакцию получателей этого сообщения (Сдобников, 1997: 110). Похожее определение эквивалентности и адекватности дает Н.К. Гарбовский, который рассматривает «эквивалентность как основное свойство текста в его отношении к тексту оригинала» (Гарбовский, 2001: 28), тогда как «адекватность предполагает его соответствие тем ожиданиям, которые возлагают на него участники коммуникации, а также тем условиям, в которых он осуществляется. Категория адекватности является не характеристикой степени соответствия текста перевода тексту оригинала, а степени его соответствия ожиданиям участников коммуникации» (Гарбовский, Гуревич, Костиков, Полубиченко, 2003: 72). Таким образом, Н.К. Гарбовский делает следующий вывод: «В переводе не все адекватно, что эквивалентно, и не все эквивалентно, что адекватно» (Гарбовский, 2004: 291).
Итак, в нашем понимании адекватность представляет собой основное требование, предъявляемое к переводу, при соблюдении принципа мотивированности отклонений от семантико-структурного компонента оригинала. Данное утверждение поддерживается многоуровневыми теориями эквивалентности.
1.1.8. Категории переводческой эквивалентности и адекватности в свете многоуровневых теорий
Как отмечает В.Н. Комиссаров, недостатком многих переводческих концепций является неполное описание известных переводческих фактов, в концентрации внимания лишь на отдельных особенностях перевода. В то же время в своей совокупности они дают довольно полную картину различных содержательных компонентов, передача которых обеспечивает эквивалентность перевода. Естественно предположить, что для всестороннего описания переводческой деятельности целесообразно объединить отдельные теоретические модели в единую общую теорию перевода (Комиссаров, 1973: 61).
В.Н. Комиссаров обращает внимание на то, что сопоставление переводов с их оригиналами обнаруживает существование нескольких видов эквивалентности, в каждом из которых отображены разные части содержания исходного текста (Комиссаров, 2002: 134).
Попытка построить типологии эквивалентности, найти те ступени, которые ведут от минимально возможной к максимальной эквивалентности, а так же установить объективную обоснованную границу, отделяющую перевод от неперевода, и приводит к теории уровней эквивалентности (Гарбовский, 2004: 295). Многоуровневые теории претендуют на то, чтобы быть общей теорией перевода, поскольку объединяют в себе факты анализа текста, описываемые большинством теорий.
Наиболее известные многоуровневые теории строятся на семиотических основаниях, то есть на выделенных семиотикой трех типах отношений знака: прагматическом, семантическом и синтаксическом.
Семантическое значение знака подразделяется на сигнификативный и денотативный компоненты. Сигнификативный слой значения представляет собой информацию о том способе, каким объект или ситуация из мира дискурса отражается в сознании говорящего. В значении слова находит отображение и закрепление не весь предмет в целом, но только небольшое число признаков и свойств предмета, или даже одно из множества присущих ему свойств (Кобозева, 2007: 57). Сигнификативный компонент может быть сформирован лишь при четком осознании денотативного компонента (Солодуб, Альбрехт, Кузнецов, 2005: 56). Денотат языкового выражения передает информацию о внеязыковой действительности, о том реальном или воображаемом мире, о котором идет речь. В отличие от денотата, представляющего собой некоторый класс предметов, сигнификат — это не сам класс, а те свойства, на основании которых эти предметы объединены в данный класс и противопоставлены членам других классов. Различие между сигнификатом и денотатом проявляется в том, что один и тот же актуальный денотат может быть обозначен языковыми выражениями с разными сигнификатами.
Прагматическое значение содержит информацию об условиях употребления языкового выражения, о многообразных аспектах коммуникативной ситуации, в которых оно используется. В число этих аспектов входит отношение говорящего к денотату языкового выражения, отношения между говорящим и адресатом, обстановка общения, цель, которой говорящий хочет достичь.
Синтаксический слой значения содержит информацию об отношениях между данным выражением и другими языковыми выражениями в составе речевого отрезка (Кобозева, 2007: 58—62).
Понятие многоступенчатого переводческого эквивалента приобретает достаточно четкое описание в теории Г. Егера, который выделяет следующие уровни эквивалентности:
• Прагматический (для чего говорить).
• Семантический (сигнификативный) (как сказать).
• Семантический (денотативный) (о чем сказать).
• Синтаксический (как расположить элементы высказывания относительно друг друга).
При построении данной классификации Г. Егер исходит из гипотезы Черри, согласно которой в речевой коммуникации семантический уровень подчиняет себе синтаксический и оба они подчинены прагматическому уровню. Сигнификативное и денотативное значения оказываются подуровнями семантического уровня, располагаясь также в иерархической последовательности. Полная эквивалентность между тестами оригинала и перевода достигается тогда, когда на всех четырех уровнях значения исходного текста инварианты значениям переводного текста (Егер, 1978: 141—143).
А.Д. Швейцер (1988) представляет иерархию уровней эквивалентности в виде следующей таблицы:
Таблица № 1. Уровни эквивалентности
| Уровень эквивалентности | Тип инварианта | ||||
| Синтаксический | Компонентный | Референциальный | Прагматический | ||
| Синтаксический | + | + | + | + | |
| Семантический | Компонентный | — | + | + | + |
| Референциальный | — | — | + | + | |
| Прагматический | — | — | — | + | |
Компонентный подуровень семантической эквивалентности характеризуется сохранением семной структуры высказывания. В таком случае перевод осуществляется в основном с помощью грамматических трансформаций. Референциальный подуровень основан на известном свойстве языков, связанном с использованием различных, хотя и соотнесенных друг с другом, семантических признаков для порождения семантически эквивалентных высказываний. Этот вид эквивалентности связан с более сложными лексико-грамматическими преобразованиями, затрагивающими не только синтаксическую матрицу высказывания, но и ее лексико-семантическое наполнение. Как отмечает А.Д. Швейцер, прагматический уровень занимает высшее место в иерархии уровней эквивалентности. В этой иерархии прослеживается следующая закономерность: каждый уровень эквивалентности предполагает наличие эквивалентности на всех более высоких уровнях. Так, эквивалентность на синтаксическом уровне предполагает эквивалентность на семантическом (компонентном и референциальном) и прагматических уровнях. Компонентная эквивалентность предполагает также эквивалентность референциальную и прагматическую. Наконец, референциальная эквивалентность подразумевает и эквивалентность на прагматическом уровне. Интересно, что обратной зависимости здесь не существует. Компонентная эквивалентность может существовать без синтаксической, референциальная — без компонентной. Наконец, прагматическая эквивалентность может существовать без семантической и, разумеется, без синтаксической (Швейцер, 1988: 85—86).
Модель эквивалентности А.Д. Швейцера включает те же уровни эквивалентности, что и модель Г. Егера (синтаксический, семантический и прагматический). При этом компонентный подуровень семантической эквивалентности соответствует сигнификативному, а референциальный — денотативному значению. Прагматический уровень также доминирует над всеми остальными. Однако в отличие от Г. Егера, А.Д. Швейцер располагает компоненты семантического значения в иной последовательности, выдвигая на первый план денотативную информацию.
Модель уровней эквивалентности В.Н. Комиссарова является более развернутой и включает в себя пять уровней эквивалентности:
• Уровень цели коммуникации.
• Уровень описания ситуации.
• Уровень способа описания ситуации.
• Уровень структуры высказывания.
• Уровень лексико-семантического соответствия.
Уровень цели коммуникации характеризует переводы, у которых наблюдается наименьшая степень общности содержания с оригиналом. Для отношений между оригиналом и переводом этого типа характерно: отсутствие прямых логических связей между сообщениями в оригинале и переводе. Сопоставляя подобные переводы с их оригиналами можно заключить, что они передают не прямое содержание исходного текста, составляющих текст лексических и грамматических единиц, а его производное содержание, присутствующее в нем как бы в скрытом виде, выводимое лишь из всего высказывания как смыслового целого. Воспринимая высказывание, рецептор должен не просто идентифицировать составляющие его единицы и интерпретировать их по отношению друг к другу и к описываемой ими реальности, но и сделать определенные выводы из всего содержания, ассоциировать их с какой-то дополнительной информацией, которая определяет не только то, что говорит источник, но и для чего он это говорит, что он хочет этим сказать. Передача цели коммуникации является минимальным условием перевода.
Второй тип эквивалентности представлен переводами, сохраняющими не только цель коммуникации, но и указание на ту, же самую реальность, на одинаковую совокупность взаимозаменяемых референтов. В обоих текстах говорится разное, но об одном и том же.
Для эквивалентности третьего типа характерно не только сохранение цели коммуникации и идентификация той же ситуации, что и в оригинале, но и сохранение в переводе общих понятий, с помощью которых осуществляется описание ситуации в оригинале. Общность понятийной основы означает, что в оригинале и переводе ситуация описывается путем указания на одинаковые ее признаки.
Четвертый тип эквивалентности характеризуется не только семантической общностью высказывания, но и инвариантностью синтаксических структур оригинала и перевода.
Пятый уровень эквивалентности представлен переводами, обладающими наибольшей степенью смысловой общности. К комплексам содержания, сохраняемым в предыдущем типе эквивалентности, добавляется максимально возможная общность отдельных сем, входящих в значения соотнесенных словесных знаков в оригинале и переводе (Комиссаров, 2007: 59—96).
Модель, предложенная В.Н. Комиссаровым, во многом схожа с концепцией А.Д. Швейцера, так как уровень цели коммуникации соответствует прагматическому, уровень описания ситуации — семантическому референциальному, уровень способа описания ситуации — семантическому компонентному и уровень структуры высказывания — синтаксическому. Однако В.Н. Комиссаров дополняет модель эквивалентности еще одним уровнем — уровнем лексико-семантического соответствия. Это дополнение представляется необходимым, так как оно логически завершает иерархию уровней эквивалентности: начав с уровня цели коммуникации, где перевод оказывается максимально свободным, автор доходит до уровня пословной эквивалентности, буквального перевода, который в определенных случаях также возможен. Кроме того, исследователь привлекает внимание к слову, которое в реальном переводе весьма часто выступает в качестве единицы эквивалентности (Гарбовский, 2004: 298—299).
Однако, как отмечает Н.К. Гарбовский, теория уровней В.Н. Комиссарова не лишена противоречий. Первые три уровня выделяются на основе ономасиологического подхода к сравнению текстов оригинала и перевода, а оставшиеся два, напротив, — семасиологического. В первых трех случаях ученый движется от значений к формам их выражения в исходном и оригинальном текстах, то есть к знакам. В четвертом и пятом случаях он идет от форм выражения знаков к их значениям (Гарбовский, 2004: 299).
По мнению Н.К. Гарбовского, типологии Г. Егера и А.Д. Швейцера менее подробны, но более логичны. Они заявлены как функциональные и построены на установленных лингвистикой функциях языкового знака. Однако разделение семантического уровня на два подуровня с точки зрения строгости критериев типологии некорректно. Выделяемый в особый подуровень сигнификативный аспект семантического значения характеризует не столько отношения между действительностью и знаком, сколько между знаком и коммуникантом, то есть может рассматриваться в пределах прагматического аспекта. Семантический уровень не всегда доминирует над синтаксическим, так как в реальном переводе приходится изменять семантику того или иного элемента только потому, что этого требуют иные, чем в языке оригинала, возможности сочетаемости (Гарбовский, 2004: 299).
Ю.В. Ванников, так же Г. Егер и А.Д. Швейцер, признает приоритет прагматического уровня. Он выделяет семантико-стилистическую адекватность, которая определяется через оценку семантической и стилистической эквивалентности языковых единиц, составляющих текст перевода и текст оригинала, и функционально-прагматическую адекватность, которая выводится из оценки соотношения текста перевода с коммуникативной интенцией отправителя сообщения, реализованной в тексте оригинала (Ванников, 1988: 35—37).
В данной концепции выделяются прагматический и семантический уровни, однако в ней отсутствует уровень синтаксический. Ю.В. Ванников не различает понятия адекватности и эквивалентности. В его модели понятие адекватности полностью покрывает собой все типы соответствия между текстом оригинала и текстом перевода.
Иначе строится модель уровней эквивалентности В.Г. Гака: в ней различаются три вида эквивалентности: формальная, смысловая и ситуационная (Гак, Григорьев, 2007: 10).
При формальной эквивалентности общие значения в двух языках выражаются аналогичными языковыми формами, т. е. наблюдается подобие слов и форм при подобии значений. Различия средств выражения проявляются лишь в общих структурных различиях двух языков (наличие артикля в иностранном языке при отсутствии падежных форм и др.).
Смысловая эквивалентность предполагает выражение одних и тех же значений различными способами. При этом виде эквивалентности совокупность сем, составляющих общий смысл обеих фаз, одинакова; варьируются лишь языковые формы их выражения.
Особенностью ситуационной эквивалентности является то, что одна и та же ситуация описывается не только с помощью различных форм (как и при смысловой эквивалентности), но и с помощью различных элементарных значений (сем), выражаемых этими формами (Гак, Львин, 1970: 10—12).
Таким образом, модель В.Г. Гака построена на основе семантических отношений, устанавливаемых между знаками (языковые формы), понятиями (значениями) и денотатами (внеязыковые ситуации). Отличием данной модели является отсутствие прагматического уровня, что, по мнению Н.К. Гарбовского, заставляет вновь обратиться к категории адекватности и сделать предположение о том, что прагматический уровень действительно не определяет эквивалентность перевода самому исходному речевому произведению, а всецело располагается в сфере адекватности (Гарбовский, 2004: 301).
Семиотическая типология уровней эквивалентности может быть дополнена функциональной, восходящей к функциональной структуре коммуникативного акта, предложенной Р. Якобсоном. Исследователь выдвигает для анализа эквивалентных отношений при переводе типологическую схему, в которой выделяются следующие функции, отличающиеся друг от друга установкой на тот или иной компонент речевого акта: 1) референтная или денотативная (установка на референт или «контекст»), 2) экспрессивная — эмотивная (установка на отправителя), 3) конативная — волеизъявительная (установка на получателя), 4) фатическая — контактоустанавливающая (установка на контакт между коммуникантами), 5) металингвистическая (установка на код), 6) поэтическая (установка на сообщение, на выбор его формы). В соответствии с этими функциями Р. Якобсон предлагает говорить об эквивалентности референтной, экспрессивной, конативной, фатической, металингвистической и поэтической (Якобсон, 1985: 25).
Н.К. Гарбовский, сопоставляя данную схему с семиотической, относит экспрессивную и волеизъявительную функции к области адекватности перевода, так как именно здесь располагается соответствие коммуникативного эффекта и коммуникативной интенции. Поэтическая, референтная и контактоустанавливающая функции, относящиеся к семантике и синтактике, то есть к структуре речевых произведений и их соотнесенности с обозначаемыми в них объектами реальной действительности, располагаются в области эквивалентности (Гарбовский, 2004: 301—302).
Таким образом, семиотическая теория уровней эквивалентности находит свое подтверждение и в одномерной функциональной модели. Каждому семиотическому значению (прагматическому, семантическому, синтаксическому) присуща определенная коммуникативная функция.
Следует также отметить, что наряду с функциональными и семиотическими теориями эквивалентности существует релятивистская модель, предложенная В. Коллером. В этой модели различается пять видов эквивалентности: 1) денотативная, сохраняющая предметное содержание текста; 2) коннотативная (стилистическая), передающая коннотации текста путем целенаправленного выбора синонимических языковых средств; 3) текстуально-нормативная, ориентированная на жанровые признаки текста, на речевые и языковые нормы; 4) прагматическая, предусматривающую определенную установку на получателя; 5) формальная, ориентированная на передачу художественно-эстетических, каламбурных, индивидуализирующих и других формальных признаков оригинала (Koller, 1986: 186—191).
Концепция В. Коллера обнаруживает определенное сходство с функциональными и семиотическими теориями эквивалентности. Однако в отличие от них, релятивистская модель не признает иерархии уровней эквивалентности и приоритета прагматических факторов. По мнению В. Коллера, типология видов эквивалентности носит переменный характер. Каждый раз, переводя текст, переводчик стоит перед задачей установить иерархию ценностей, подлежащих сохранению в переводе. Иерархия этих требований варьируется от текста к тексту, что не дает возможности сформулировать то главное требование, которое лежит в основе любой эквивалентности (Швейцер, 1988: 81).
Релятивистский подход представляет несомненный интерес для теории перевода. Однако отсутствие четкой градации требований к переводному тексту делает данную модель затруднительной как для практического применения, так и для оценки уже готовых переводов. Семиотическая теория эквивалентности лишена подобных противоречий, что делает ее удобной для создания и анализа переводных текстов.
Семиотическая теория представляет эквивалентность как сложную категорию, состоящую из определенной иерархии уровней. При сохранении полной эквивалентности необходима передача всех компонентов содержания оригинала. Подобные случаи являются довольно редкими и труднодостижимыми с практической точки зрения. Различия в языковых, литературных, культурных нормах заставляют переводчика идти на определенные жертвы. Достоинством данной теории является то, что она расставляет приоритеты, ставя во главу угла сохранение прагматики подлинника. Прагматическая эквивалентность представляет собой как бы последнюю черту, отделяющую перевод от иного вида языкового посредничества.
Итак, многоуровневая теория подтверждает высказанную нами ранее мысль о том, что эквивалентность характеризует соответствие конечного текста исходному. Адекватность представляет собой прагматический уровень эквивалентности, то есть является ее частным случаем. Для передачи коммуникативного воздействия оригинала необходимо учитывать, что рецепторы перевода представляют собой иную культуру, отличающуюся другими ценностями, традициями, нравами. Таким образом, если эквивалентность направлена на текст оригинала и тем самым на исходную культуру, то адекватность, прежде всего, направлена на принимающую культуру. Именно стремление к адекватной передаче прагматического значения, объясняет нарушения семантической и синтаксической эквивалентности.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
